Велосипед судьбы - Павел Сергеевич Иевлев
– Василиса. Я не корректор.
– Я вижу. Не комплексуй, мы не гордимся этим. Быть корректором – не привилегия.
– Итак, песня! – Сеня подтянул к себе гитару. – Морская иркопоздравительная.
Как нам поздравить прекрасную Ирку,Как нам поздравить прекрасную Ирку,Как нам поздравить прекрасную Ирку,Этим ранним утром?Может, схватить её нежно за шкирку,И запустить по паркету впритирку,Чтоб прокрутить в Мультиверсуме дырку,Этим ранним утром?
– Следующий! – Сеня ткнул пальцем в паренька с крашеными в синий цвет волосами. – Но предупреждаю, на «Ирку» больше рифмы нет!
Пусть её жизненный путь будет гладким,Пусть угощение будет сладким,Чтобы в конце разгадать все загадки,Этим ранним утром!
– Рифма не идеальная, но принимается! – кивнул Сеня. – Следующий!
Корректоры явно подготовились – каждый пропевал свой куплет в меру вокальных возможностей, не всегда попадая в ритм, но уверенно. Пока очередь дошла до Василисы, она тоже успела сочинить кое-что:
Хотя мы с Иркой мало знакомы,Я б ей всегда подстелила соломы,Чтобы её миновали обломы,Этим ранним утром!
– Спасибо, ребята, было очень трогательно, – сказала Ирина, – вы меня прям засмущали. Кстати, Василиса, я как раз сегодня закончила твой портрет. Пойдёмте все смотреть? Дань, прихвати заодно ваш куст. Для гостиной этот артобъект немного слишком авангардный.
Васька ожидала от портрета… Сама на знала чего. Однако он оказался вполне узнаваемым, даже несмотря на то, что девушка на нём заметно старше, строже и красивее. И всё же было там в нём нечто, намекающее на струну под током. Почти неуловимый второй слой, скрытый смысл, непонятный намёк.
– Заметила? – спросила Ирка, глядя, как Василиса разглядывает картину под разными углами, пытаясь уловить это, спрятанное.
– Заметила, – кивнула Васька, – но сама не понимаю, что.
– Круто, Ирина, ты реально талантище, – сказала скуластая низкорослая девушка с чёрными гладкими волосами, сняв очки. – Это даже немного пугает.
Её синие глаза оказались узкими и раскосыми, странно смотревшимися на круглом плоском лице.
– Я могу тебе показать, хочешь? – спросила она Василису.
– Ты эмпатка?
– Да. У нас это часто бывает.
– Я знаю. Я не против.
Круглолицая взяла её за руку. Мир вокруг вспыхнул красками, и раздвинулся в объёме, как будто стены стали полупрозрачными декорациями, за которыми проступили механизмы, приводящие их в почти незаметное движение, непонятно откуда и куда. Может быть, из прошлого в будущее. Стоящие вдоль стен картины обрели глубину, и как будто превратились в окна, ведущие в некое специфическое безумие. То, что Василиса видела на них обычным зрением, теперь кажется только случайным налётом пыли на стекле. Сами рисунки сделаны там, внутри, на неевклидовых плоскостях метареальности. И её портрет — это не только лицо, которое у неё может быть однажды будет, но и струна под током, которая неким странным образом и есть настоящая она.
– Очень круто, Ир, – сказала Василиса. – Спасибо. Потрясающий портрет.
– Нет, – сказала Ирка, глядя в сторону, – потрясающе не это. Вот что действительно потрясающе…
Василиса увидела, куда она смотрит – в углу, на столике для натюрмортов, стоит короткий фонтан огня и смыслов, немного похожий на вечно взрывающийся, но никогда не взорвущийся фейерверк трансцендентности, а также на поток искр из-под режущего мироздание диска инфернальной болгарки разума. Скуластая девушка отпустила её ладонь, и все погасло.
Корректоры, сияя синими глазами, столпились у столика и смотрят на их дурацкий букет. Смотрят молча, только вздыхая иногда от избытка чувств.
– Иногда рядом с ними чувствуешь себя тараканом на стене, – сказал подошедший Сеня. – Ты знаешь, что тараканы не воспринимают третье измерение? Для них весь мир – плоскость, а люди – тени на ней.
– Да? – удивилась Василиса. – Не слышала.
– Но чаще чувствуешь себя санитаром в дурдоме. Так что не завидуй синим глазам.
– И не думала. Я знаю, как их получают.
– Данька, – с чувством сказала Ирина, – прости. Я и представить не могла, какой это потрясающий шедевр. Что ж ты сразу не сказал, что надо очки снять?
– Веришь – сам не знал, – признался Даниил мрачно. – Какое-то наваждение просто с этим букетом.
– Где вы его взяли?
– Купили по дороге в маленьком магазинчике.
– А нет ли желания прогуляться, ребята? – спросил внезапно Сеня. – Очень хочу посмотреть, кто же моей девушке такие подарки делает. Да ещё чужими руками… А потом вернёмся и чаю попьём. С тортом.
***
Магазинчика на углу не оказалось.
– Он точно был здесь? – мрачно спросил Сеня, разглядывая тёмный фасад старинного здания, где, очевидно, нет и никогда не было никаких торговых точек.
Стена выглядит суровой и нерушимой, как крепостная, и официальность архитектуры делает нелепым даже предположение о том, что тут могло быть нечто столь легкомысленное, как торговля цветочками.
– Абсолютно точно, Сень, – уверенно ответил
