Дорис Лессинг - Маара и Данн
Снова все медленно переглянулись.
— Можно спросить.
— А если бы во мне был ребенок генерала, что тогда?
— Он хороший генерал. Успешный генерал. Мы вырастили бы его ребенка нашим генералом.
— А для чего я вам?
— Это вопрос без разрешения.
— Прошу прощения.
— Но я отвечу. Ты знаешь два языка — чарад и махонди.
Она полагала, что теперь генерал поинтересуется ее историей, но он оказался нелюбопытным. Никто из них также не заинтересовался ее невиданной туникой и чудо-тканью, из которой эта одежда изготовлена.
— Я хочу еще спросить.
— Еще спросить можно.
— Генерал Шабис хотел заключить с вами мир. Он считает, что мир полезен всему Чараду.
— Об этом мы пока не говорим. Сначала тебе сообщат, чем ты будешь заниматься. Может быть, в армии. Язык махонди нам пригодится.
— Но у меня с собой не только одежды, даже гребенки нет. Может быть, прикажешь солдатам сходить к Шабису за моими вещами? — Она тут же пожалела о дурацкой шутке, но сдержаться не смогла.
— Глупый вопрос. Мы не собираемся устраивать рейд в тыл врага из-за твоих вещей.
Маара еще не знала, каких гадостей ей ожидать от этих хеннов, но уже поняла, что они редкие зануды.
— Почему генерал Шабис хочет мира?
— Он считает, что мир принесет пользу всем.
— Я хочу знать настоящую причину.
— Это и есть настоящая причина. Он говорит, что война идет уже двадцать лет и никто не сможет ее выиграть.
— Но мы их часто били.
— Однако четверка генералов все так же управляет своей территорией, а вы удерживаете свою территорию, и ничто не меняется.
— Это не так. — Генерал Израк, похоже, все-таки проявил эмоции, разволновался. Глаза его беспокойно задвигались. — Месяц назад мы захватили значительный участок территории. Траншеи, которые разделяли наш западный и их восточный фронт. Год назад мы захватили такой участок, как этот лагерь. И месяц назад снова вернули его. Мы потеряли тогда пятьсот солдат, а они потеряли четыреста.
— Вот-вот. Генерал Шабис считает, что солдаты гибнут зря, что их лучше занять чем-то другим.
— Чем — другим? — Генерал Израк все больше возбуждался, и все сидевшие за столом тоже забеспокоились.
— Города строить. Фермы. Реки чистить. Детей делать. Овощи выращивать.
Кулак генерала Израка грохнул по столу, и тут же врезались в столешницу и кулаки остальных присутствующих, точно таким же жестом.
— У нас пищи хватает. Мы ее захватываем у врага. И наше население выращивает много-много овощей.
Похоже, что Шабис заблуждался насчет возможности заключить перемирие. Жаль, не сообщить ему об этом. Маара вспомнила, что Шабис хотел внедрить шпиона в лагерь противника — и вот она в лагере противника. Но и хенны имели сейчас своего шпиона — в ее же лице. Ибо Маара могла им рассказать все, что знала. И она готова была это рассказать. Может быть, услышав, как все здорово организовано у неприятеля, как успешно правят страной четыре генерала, хенны изменят намерения. Если они вообще способны к изменениям.
Вошли двое высоких красавцев, «людей стены», принесли подносы. Рядом с ними расплывшиеся фигуры сидящих за столом хеннов показались еще более отталкивающими. Интересно, знали ли эти двое, что их предки когда-то, может тысячи лет назад, жили в прекрасном городе всего в ночи ходьбы отсюда, что их цивилизация, возможно, влияла на весь Ифрик?
Вошедшие поставили перед каждым из хеннов по миске, и началась трапеза. Пища здесь выглядела менее привлекательно, чем у Шабиса. Тут Маара заметила среди присутствующих женщин. Они отличались от мужчин лишь едва заметными буграми на груди. Жевали все медленно, сосредоточенно. Оба элегантных раба отступили к стене и замерли там в ожидании.
— Тебя покормят в твоей квартире, — сообщил Мааре генерал, прежде чем приступить к еде.
— Можно спросить?
Ее вопрос удивил всех присутствующих.
— Мы не разговариваем во время еды. На сегодня разговор окончен. Завтра, может быть, еще поговорим.
Солдат отвел Маару обратно в ее лачугу. По пути она пыталась с ним заговорить, но он лишь ответил:
— Тебе все скажут. — И больше ничего.
Принесли еду. Удрать. Как отсюда удрать? Скажем, станет она строевым солдатом… Снова пробежка, и снова генерал со штабными офицерами толкутся у входа. Если считать их нормальными людьми, то можно было бы сказать, что они ее вообще не заметили. Но Маара не считала хеннов нормальными людьми.
Утром принесли два комплекта военной формы, в обычной для хеннов буро-рыже-коричневой размазанной гамме оттенков. Куртка, брюки, шерстяной картуз с пристегивающимся к тулье козырьком. Две пары легких башмаков из коры, явно не предназначенных для долгих маршей и боевых вылазок. Зубочистки. Мыло. Небольшой заплечный мешок. Скорее всего стандартный набор женского снаряжения, потому что из большего мешка вывалился меньший, со стопкой тряпок и шнуром для их привязывания. Тут же Маара узнала, что генерал требует в соответствующее время представить ему доказательства того, что она не беременна.
— Ты больше не пленная. Дверь не запираю.
— Если я не пленная, значит, могу и в лагерь агре вернуться?.. — Нет, этого Маара вслух не произнесла. Вовремя сдержалась, сообразив, что мыслительный аппарат ее стража не осилил бы смысла шутки и он мигом понесся бы за разъяснениями к генералу.
Кровь для предъявления генералу ожидалась через четыре дня, а пока Маара принялась впитывать доступную информацию. Никто не обращал внимания на ее передвижения по лагерю — так, во всяком случае, ей казалось. Планировка лагеря поразила ее хаотичностью. То есть он состоял из упорядоченных, четко распланированных участков, но между собой эти участки никак не согласовывались и даже как будто друг другу противоречили. Аккуратно построенный палаточный городок с опрятными проходами между палатками врезался углом в какие-то сараи и склады, тоже согласованные друг с другом, но совершенно не учитывая, что находится на соседних территориях. Целый город, из одной части которого в соседнюю попасть порой сложно, а то и невозможно. Маара следовала по центральной тропе, направляясь к следующему компаунду, и эта центральная тропа вдруг утыкалась в стену, а то и в канаву. Тут и там торчали склады, резервуары для воды, в центре возвышалась сторожевая вышка… Центр, таким образом, отмечен, а вот окраины…
Как-то незаметно даже для самой себя оказалась Маара на ведущей на запад дороге, по которой ее пригнали в плен. Шагая по ней, Маара вдруг услышала сзади легкий перестук каблуков, обернулась — перед ней остановилась, как будто грациозно опустившись на дорогу с неба, молодая неантка.
— Дальше нельзя, — совсем нестрого произнесла она, предостерегающе подняв ладонь с узкими нежными пальцами.
Обратно зашагали вместе. Маара сообщила девушке, что хотела бы получить пишущие палочки и листки для письма, чтобы продолжать обучение, на что неантка покачала головой и заявила, что тяга к знаниям в этой армии вовсе не поощряется.
— Особенно среди неантов. Они боятся нас.
Проводив Маару до ее хижины, неантка сочувственно улыбнулась и удалилась, как будто не шагая, а танцуя.
Едва лишь у нее началось кровотечение, Маара сообщила об этом генералу. Снова появилась неантка, которой было велено убедиться собственными глазами.
— Но ведь я могла бы и палец порезать, — прошептала ей Маара и услышала в ответ такой же шепот:
— Ой, они такие дураки…
Неантка убежала к генералу с донесением, и вскоре Мааре сообщили, что на следующий день она приступит к занятиям по военному делу.
Оказалось, что не все новобранцы хенны. В сотне рекрутов, мужчин и женщин, было также несколько неантов, а около трети их принадлежали к неизвестному Мааре народу. Все невысокие, коренастые, крепкие, с желтоватой кожей. Торы — так они себя называли — поступили в армию хеннов добровольно, так как в их разоренных войной селениях трудно было прокормиться. С первого взгляда стало ясно, что высокие длинноногие неанты не смогут маршировать вместе с коротышками торами. Сформировали шесть взводов хеннов, три взвода торов и один — неантов. В этот взвод попала и Маара, ибо, хотя и не столь высокая, стройная и гибкая, как неанты, она оказалась лишь чуть-чуть меньше ростом, чем самый маленький из них.
Топать по пыльному плацу — занятие не столько трудное, сколько скучное и противное. Сержант-инструктор орал на новобранцев, гонял взад и вперед, коптил на солнце, валял в пыли, доводя до предела физической усталости. И здесь сказались расовые различия. Хенны переносили муштру лучше всех. Торы оказались в гораздо худшей форме, они тяжело дышали и еле стояли на ногах. Неанты же просто-напросто не выдерживали и теряли сознание. Вряд ли такого не случалось раньше, но почему-то каждый раз эта проблема заставала руководство учебного отряда врасплох. Со следующего дня взводы торов приступали к занятиям на два часа позже хеннов, а неанты появлялись на плацу еще через час. Месяц такой тренировки должен был превратить Маару и ее товарищей по обучению в солдат. Маара не видела в занятиях ничего страшного. В конце концов, солдат нужно учить, и их учили. А она стала солдатом. Хотя и надеялась, что ненадолго.
