Дмитрий Карманов - Я всемогущий
— Обхожусь своими силами, — сухо сказал я. — Давайте лучше вернёмся к теме о монастырях. Вы в самом деле можете нам что-нибудь посоветовать?
Смирнов, поколебавшись, кивнул.
— Есть один монастырь. Почти на самой границе с Бутаном.
Ирина развернула карту Тибета, и мы втроём склонились над большим листом, пахнущим типографской краской.
— Поедете по этой дороге, — Смирнов вёл пальцем по едва заметной линии. — До Лхаканга вы доберётесь легко, дальше будет немного сложнее. Дайте карандаш.
Примериваясь к карте то так, то эдак, доктор нарисовал две жирные точки.
— Здесь, — он показал на одну из них, — попробуете нанять кого-нибудь из местных. Он проведёт вас по тропе до самого монастыря. Если повезёт.
— Повезёт, — кивнул я.
— Достойная уверенность, — произнёс Смирнов. — Монастырь бедный, поэтому обязательно надо принести подарки, в основном, продукты. Я расскажу, какие и сколько. И самое главное… Попробую взять для вас рекомендательное письмо от одного человека. Если получится, то тогда вы, по крайней мере, сможете войти внутрь. А дальше — всё будет зависеть от вас.
Позади остался городок Недонг, покрытый коричневой пылью. Наш тряский джип вновь ехал на юг, навстречу встающим на горизонте снежным вершинам.
— Хималайя, — улыбнулся подгнившими зубами Таши, показывая вперёд.
Я с тревогой посмотрел на Ирину, умудрявшуюся дремать даже в таких условиях. Доктор Смирнов, отправляя нас в путь, уверял, что при соблюдении мер предосторожности рецидивы горной болезни не грозят. Он советовал купить палатку и переночевать на полпути от деревни к монастырю — этого должно быть достаточно для акклиматизации на новых высотах.
Таши на переднем сиденье опять начал что-то говорить, но мотор шумел так, что слов я разобрать не мог. Через несколько минут стало понятно, что проводник поёт. Водитель, всю дорогу просидевший с одинаково угрюмым выражением лица, не отреагировал и на этот раз, несмотря на то, что Таши, тряся всклокоченными седыми волосами, пару раз ударил его по плечу, словно приглашая присоединиться к пению.
Я смотрел на этих людей, ещё вчера мне незнакомых, и думал о том, какая философия, какая идея сможет враз сделать счастливыми и их, и, например, Ирину. Насколько универсальными должны быть «таблетки для счастья», чтобы подойти и Солодовникову, и какому-нибудь африканскому крестьянину. Не замахнулся ли я в самом деле на что-то, что мне не по силам?
И там ли я ищу разгадку? Если тибетские ламы не смогли сделать счастливым даже собственный народ, сможет ли их учение осчастливить весь мир?
Это трудно было назвать даже деревней — я увидел лишь несколько хижин. Грязные лачуги, казалось, были вылеплены из того же коричневого материала, что и весь Тибет — и оттого полностью сливались с пейзажем. Последние километры мы преодолевали по голой каменистой равнине с едва отмеченной колеёй. Дальше дороги не было вообще — только горы.
Деревня казалась безжизненной. От неё веяло археологией. Было ощущение, что мы оказались не в месте проживания людей двадцать первого века, а в раскопанном мёртвом поселении вроде итальянской Помпеи или крымского Херсонеса. Тем не менее Таши, проворно выпрыгнув из машины, пошёл договариваться о проводнике. А я вспомнил слова доктора: «Если повезёт».
Проснулась Ирина. Я накинул на неё тёплую куртку на ячьей шерсти, и мы вылезли наружу размять затёкшие от долгой поездки ноги.
Было зябко. Дул холодный ветер.
— Какой-то лунный пейзаж, — заметила Ирина, оглядевшись вокруг.
Я тоже осматривался, пытаясь угадать, в какой стороне находится монастырь. Деревня лепилась к склону пологого холма и находилась как будто на границе двух миров. Там, откуда мы приехали, насколько хватало глаз, расстилалась коричневая равнина, окаймлённая невысокими красноватыми горами и придавленная тёмно-синим небом, по которому низко-низко над землёй волочились облака. За деревней же начинались предгорья, постепенно уходящие всё выше и выше. И над всем этим простирались заснеженные вершины, глядя на которые трудно было представить, что находятся люди, способные забраться туда, на самый верх.
Со стороны деревни показался Таши. Рядом с ним шагал низкорослый парень, почти подросток, смуглый и плосколицый. Мы с Ириной переглянулись — проводник до монастыря у нас всё-таки будет. Парень остался чуть поодаль, а Таши, улыбаясь во весь рот, подошёл к нам.
— Тэн рублз, — сказал он, растопыривая две пятерни, чтобы мы лучше поняли. — Мани фёст.
Я молча достал из бумажника десятку, но Таши показал на более мелкие купюры. Я понимающе ухмыльнулся — кажется, нашему новому проводнику достанется меньше денег, чем запросил у нас Таши. Впрочем, здесь, в холодном и безлюдном месте, спорить не хотелось.
Мы выгрузили рюкзаки из багажника «Лэндкрузера», ещё раз подтвердили договорённость об обратной дороге и подошли к смуглому подростку.
— Как хоть зовут-то его? — спросил я у Таши после бесплодных попыток объясниться с нашим проводником.
Тот воспроизвёл набор сложных, почти птичьих звуков.
— Ладно, — махнул рукой я, не чувствуя в себе сил это запомнить. — Будешь просто Колей. Ну что, Коля, пошли?
Подросток подхватил рюкзак Ирины, и мы двинулись в путь, по едва заметной тропке, уходившей наверх, к горам.
Идти оказалось неожиданно трудно. Нет, путь не был сложным — не приходилось ни карабкаться по скалам, ни балансировать над пропастью, ни соскальзывать с камней — обычная тропа, как будто нарочно проложенная в обход всех мало-мальски опасных участков. Но чем выше мы поднимались, тем тяжелее становился рюкзак за плечами. Сердце колотилось в учащённом ритме, а дышал я так, как будто бегом взобрался по лестнице в свою московскую квартиру на последнем этаже небоскрёба.
За себя я, впрочем, не волновался. После того что случилось в Катманду, мне было гораздо тревожней за Ирину. Однако она, освобождённая от рюкзака, не выглядела усталой, хотя и дышала чаще, чем внизу. Проводник же шёл спокойно и размеренно, как будто прогуливаясь по улицам родной деревни. Глядя на него, я даже немного позавидовал.
Миновав очередной подъём, мы с Ириной вскрикнули от удивления — прямо перед нами, рукой подать, стоял монастырь. Каким-то непостижимым образом к скале прилепились два ярко-белых здания, раскрашенные цветными узорами. Наверху, на чуть приподнятой по краям кровле кирпичного цвета, возвышались пристройки, стоящие друг на друге, как уменьшающиеся по размерам детские кубики — каждая накрыта своей крышей, словно яркой жёлтой шляпой с загнутыми углами. Всё вместе это было похоже на большой праздничный торт — и встретить такое цветастое великолепие посреди унылой коричневости Тибета, казалось невероятным.
Теперь, когда цель стала так близка, двигаться будет гораздо веселее. По моим прикидкам, до монастыря осталось всего минут тридцать-сорок ходьбы. Я поправил лямки рюкзака и приготовился продолжать путь, однако Коля сошёл с тропы в сторону небольшой ровной площадки и стал освобождаться от поклажи.
— Что случилось? — спросила Ирина. — Монастырь совсем рядом, давайте уж и дойдём до него сегодня.
Проводник, понявший по жестам, что от него хотят, помотал головой и молча указал на закатное солнце, висевшее низко над горной грядой. Я нехотя скинул рюкзак. Ирина, поглядывая на монастырь, достала и принялась расправлять палатку.
Темнота наступила внезапно. Ещё мгновение назад всё вокруг было видно — и вдруг, как будто где-то щёлкнул гигантский выключатель; наступила ночь. Я мысленно поблагодарил нашего юного проводника за то, что он не поддался уговорам продолжать путь немедленно. В такой темноте горная тропка, безопасная днём, стала бы непроходимой.
Коля, раздобыв редкие в горах дрова, развёл костёр, и палатку мы поставили при свете. Наскоро поужинав китайской ветчиной и непальскими лепёшками, мы легли спать. Проводник от угощения отказался, ограничившись несколькими кусочками вяленого мяса из своей сумки. На ночлег он устроился у постепенно гаснущего костра, который он время от времени ловко ворошил прямо руками.
В палатке было холодно. Поворочавшись в замерзающей темноте, я предложил Ирине сделать из наших спальных мешков один общий. Мы легли и обнялись, согревая друг друга. Стало тепло, и я почти уже провалился в сон, когда почувствовал, что девушка тихо, почти беззвучно плачет.
— Ты что? — шепнул я.
— Нет, ничего, — уняв всхлипы, ответила Ирина. — Просто никогда не думала, что буду так близко к тебе.
Утром мы быстро собрались и продолжили путь. К нашему с Ириной немалому удивлению, через полчаса монастырь не стал ближе. Не дошагали мы до него и ни за час, и ни за два. В прозрачном горном воздухе расстояния скрадывались, а тропка, судорожной змейкой извивавшаяся среди скал, была гораздо длиннее, чем казалось вечером.
