Игорь Удачин - Ковчег
Рука Занудина дрогнула, и коньяк пролился на скатерть.
— Неудачный тост? — нахмурился Музыкант.
Занудин шумно выпустил воздух из легких.
— Я бы… — хрипло произнес он и осекся, упустив мысль. Именно в этот момент стало ясно, что вечер на пороге своего апогея…
Двери зала гулко распахнулись, пренеприятно затрещав петлями. Нетрудно было догадаться, чьим повадкам соответствовал подобный стиль заходить в любое помещение. Первым на пороге «конференц-зала» показался Джесси. За ним следовал неразлучный Факки. Мурки, оказавшийся ближе остальных к Панкам, застыл от неожиданности на месте.
— Что-о-о! — сиреной взвыл Джесси. Смятый ирокез на его яйцеобразной голове встал торчком, а лицо побурело от негодования. — Вы кого к нам на хату привели? Педера-а-аста?!
Ненавистный взгляд молодчика сверлил Фрудди Мурки насквозь.
— Ну е-мое, — покачал головой Факки, засучивая рукава.
Фрудди выглядел растерянно, но не сказать, что напуганно.
Загорланив наперебой, Панки резво бросились с кулаками на Мурки. Однако совершенно неожиданно повстречали отпор.
Как оказалось, Мурки не только хорошо пел, но и прилично боксировал. Налетев на сочный апперкот, Джесси заплетающейся поступью отплясал вправо и медленно опустился на пол с маской недоумения на лице. Факки хлестким хуком сдуло влево.
Помотав головами, Панки переглянулись.
— Сдается мне, силы не равны, — озадаченно пролепетал Факки.
— Ты прав, придурок, — согласился Джесси, потирая ушибленный подбородок. — Сгоняю за форой! Я мигом!
Вскочив на ноги, он опрометью долетел до ближайшего столика и схватил пустую бутылку из-под шампанского. После чего размахнулся и отколол бутылочное дно о подлокотник кресла.
— Вот это другое дело! — гримасничая, Джесси неторопливо возвратился обратно. — Надеюсь, наша усатая барышня примет в подарок эту замечательную «розочку»? Только предупреждаю ― она, как и положено, немножко колется…
Мурки опустил руки и медленно попятился, пытаясь выиграть время и сообразить, что противопоставить новой угрозе.
Только сейчас Занудин пришел в себя. Первое, что он сделал — оглянулся на остальных «ковчеговцев». Женщина прикрывала ладонью рот. Поэт пил свой коктейль, роняя мутные капли на пиджак. Музыкант вяло улыбался, поглаживая живот. Виртуал сидел как загипнотизированный. А Даун и Жертва толкали друг друга в плечи.
Для всех это было очередным развлечением. Повода для вмешательства никто не находил. Но вот Занудин… Занудин чувствовал, как внутри него просыпается огнедышащая лава. Это ли не момент, чтобы выплеснуть накипевшую желчь, медленно отравлявшую его весь день напролет?
Занудин оттолкнул кресло и выскочил из-за стола. Но в следующий момент не удержался и с грохотом повалился на пол.
— Куда ты понесся-то, ей-богу? — понуро покачал головой Музыкант.
К собственному прискорбию Занудин вынужден был признать, что с нескольких рюмок успел наклюкаться как мальчишка. Но при всех «за» и «против» остановить себя уже не мог. Снова оказавшись на ногах, он поспешил влиться в гущу событий.
Фрудди спиной уперся в стену — отступать было некуда.
— Ха-ха-ха, — заливался Джесси, пританцовывая и кривляясь.
Острое стекло со свистом рассекало воздух. До вытянувшегося струной Мурки оставались считанные сантиметры.
— Сзади! — закричал вдруг опомнившийся Факки, но опоздал.
Подоспевший Занудин на удивление ловко заломил Джесси руку выше лопаток и повалил Панка лицом вниз.
— Ты чего?! — заверещал Джесси, выпучив глаза. — Мы же пошутили!
— Сейчас возможно и пошутили. А вот шутку прошедшей ночи я не понял и прощать не собираюсь!
Занудин выхватил у Джесси из руки колотую бутылку и, стащив с юнца штаны, с остервенением полоснул «розочкой» по белым ягодицам.
— А-а-а! — взвыл Джесси и тотчас лишился сознания.
Занудин вскинул яростный взгляд в поисках второй потенциальной жертвы ― но Факки и след простыл…
К месту непредсказуемо развернувшихся событий подбежала побледневшая Женщина. По ее пятам подтянулись остальные «ковчеговцы».
— Мальчик кровью истекает! — запричитала Женщина. — Несите скорее бинты!
«Ковчеговцы» нерешительно топтались на месте.
— Подмыть его сначала надо, — заметил Виртуал, поморщившись. — Вон ведь… обделался…
И в самом деле: из заголенной промежности Джесси, пузырясь, смешиваясь с кровью, стекали испражнения. Картина была не для брезгливых.
— Подмыть?! — поддавшись соблазнам наваждения, не своим голосом воскликнул взбеленившийся Занудин. — Ну подмыть так подмыть!
Звонко чиркнув молнией на брюках, Занудин извлек наружу свое мужское достоинство, деловито встряхнул и оглядел сгрудившихся вокруг Джесси «ковчеговцев». Выражения их лиц странным образом раззадорили. Занудин упивался своим сумасшествием. Он имел… да-да, имел на это сумасшествие право! Плеск брызнувшей струи нарушил гробовое молчание в затхлом беззвучии «конференц-зала»…
— А вы знаете… вы определенно опасный субъект, Занудин, — произнес Виртуал, который на протяжении всего вечера становился все задумчивее и задумчивее, а теперь и вовсе казался каким-то отчужденным персонажем. Взгляд его, прикованный к омываемым ягодицам Джесси, выражал бессмысленность и абстракцию.
Струя вскоре иссякла, и Занудин не спеша, потряхивая запястьем, застегнулся.
— Шоу закончено? — устало поинтересовался Музыкант, собираясь уйти. Его шатало из стороны в сторону от обилия плещущейся в утробе выпивки.
Однако в эпицентре событий вновь возник Фрудди Мурки. Нос певца пылал, а на усах белели остатки вынюханного кокаина.
— Ну нет, дамы и господа… Шоу должно продолжаться!
С этими словами Мурки разорвал от выреза до бедер свой шикарный шелковый костюм. Наружу вывалились внушительные гениталии, и по ягодицам несчастного Панка ударила новая мощная струя…
Оставаться здесь дольше Занудин не мог. Круто развернувшись, он упругим шагом направился к выходу из «конференц-зала». Но не дотянув всего нескольких метров до двери ― не выдержал и побежал…
Он был противен сам себе. Быть может, и убегал сейчас тоже… от себя! Легко прикрываться оправданием: попал в логово к чудовищам… А разве самому так долго превратиться в чудовище, если духом тощ, если не умеешь оставаться человеком в любой ситуации, как бы провидение тебя не испытывало?!
Низкий потолок. Корявые ступеньки. Высаженная плечом дверь… Пробегая через «наркогримерку», Занудин споткнулся о короб с надписью «не кантовать» и растянулся плашмя среди наваленного на полу хлама. Тяжело дыша, сел, сплюнул, пихнул ногой короб. Тот нехотя накренился и завалился набок. Не зная ― зачем, Занудин подполз к нему ближе и со злостью принялся сдирать тугой скотч, серпантином разбрасывая лопающиеся ошметки над головой. Распаковав короб, выудил наружу увесистую бронзовую статуэтку и рассеянно повертел в руках ― это была Фемида. Выражение глаз Занудина сделалось матово-хмурым. Словно подловив себя на каких-то противоречивых мыслях, он впервые заглянул в нещадную перспективу ожидающей впереди пустоты…
Занудин вздрогнул и, признаться, не сразу понял, что именно вывело его из прострации. В «наркогримерке» по-прежнему не было никого: ни один из «ковчеговцев» даже и не подумал его догонять. Руки холодила гладкая бронза. Занудин опустил глаза на статуэтку и обомлел… Ожившая Фемида сучила ножками и замахивалась на Занудина своим миниатюрным бронзовым мечиком.
Это уж было свыше всяких сил! Изрыгая бессвязные проклятия, Занудин выронил дьявольскую статуэтку и, вскочив на ноги, продолжил свой оголтелый бег. Под подошвами хрустели шприцы и хлопали пакеты из-под сока. Не помня себя Занудин взбежал по винтовой лестнице и через номер Панков выбрался в пустынный коридор.
До комнаты оставались считанные шаги, но чтобы преодолеть это скромное расстояние, потребовалось упорство, граничащее с героизмом. Жизненные силы как из продырявленного сосуда вытекали из Занудина ― ощущение пришло стихийно и не на шутку пугало. Занудина мутило. В жарком тумане вибрировали стены и потолок. Ноги подкашивались. С каждой секундой он чувствовал себя все слабее. Занудин торопился добраться до постели, чтобы заснуть. На час. На сутки. А может — навсегда!
— 3 —
Занудин заболел — и очень серьезно…
Потянулись аховые дни, каких не пожелаешь и злейшему врагу. С момента возвращения из «конференц-зала» Занудин ни разу не покинул своей комнаты, даже не открывал окна, чтобы ее проветрить, ― фактически не поднимался с постели. Рези во всем теле, мигрени, эпилептические припадки, которых никогда раньше не было, доводили до безумия, до отчаянного желания конца… Временами отнимались ноги, кожа трескалась и облезала, а глаза распухали так, что больно было дотронуться, и казалось, еще чуть-чуть — полопаются переспелыми сливами. «Не могу больше, не вынесу! Лучше преставиться!» — ночами напролет стенал Занудин, но никто не приходил в его номер, какой бы шум он ни поднимал. На столике у изголовья Занудин каждое утро обнаруживал свежезаваренный чай и еду. Занудин не притрагивался к пище, та портилась, а потом на ее месте появлялась свежая. Это был настоятельный знак, что Занудин хоть и в опале, но под присмотром. И все же самое невыносимое ― ни одного живого лица! Постоянные страх, боль и кошмары, которые видишь наяву… Занудин не знал, что с ним происходит. Оставаться на этом свете было сущим адом. Занудин постоянно вспоминал ангела-хранителя и уповал на его помощь. Даже теперь он не ждал спасения ни от кого кроме безвозвратно отнятого друга и наставника. Память словно огнем прожигали слова Занудина-маленького, произнесенные на прощание…
