Сомниум - Михаил Викторович Гречанников
Несколько человек нерешительно кивнули.
— Прекрасно! Я рад, что мы с вами друг друга понимаем. Ещё раз: не волнуйтесь. Мы с вами заодно, и вам здесь ничего не грозит. Разве что помереть от скуки.
Про скуку Максим подметил верно — Артур не знал, чем ему заняться, и весь остаток дня то лежал на кровати, то ходил из угла в угол. Он и не подозревал раньше, как много информационного шума впитывал ежедневно из никогда не выключавшегося телевизора, из интернета и простого общения с людьми. Впервые Артур узнал, что такое информационный голод. Ему остро не хватало общения, и каждый раз, когда за ним приходила охрана, он пытался завязать неловкий разговор:
— Как дела, ребята? Что сегодня на ужин?
Или:
— Скажите, а у вас тут чем вообще занимаются? Ну, как коротают время?
На все вопросы ему отвечали хмурыми взглядами и советами не болтать, а пошевеливаться. Его отводили в лабораторию, где Артур сразу же забирался в капсулу, а через пару часов сна без сновидений возвращался к себе в комнату и только что на стену не лез от скуки. Так прошёл один день, другой, третий. Вскоре Артур потерял счёт дням и неделям. Ничего не менялось в заведённом графике. От нечего делать он целыми днями смотрел на улицу, ожидая увидеть хоть что-то интересное, но кроме охраны и бульдозера ничего не попадалось.
Ночь не прекращалась. Солнце в этом заснеженном краю словно и не вставало никогда. Отсутствие нормальной смены дня и ночи порождало ощущение нереальности происходящего, кошмарного и тягучего сновидения. Но со временем Артур стал привыкать. Он изучил свою комнату: трещины в побелке потолка, в краске стен. Изучил свою стальную кровать с таким же стальным матрацем, посчитал количество ячеек в последнем. Внимательно рассмотрел свои подушку, матрац, одеяло и простыню. Изучил каждый сантиметр поверхности стола. Вертел, изучая со всех ракурсов, деревянный стул. И дверь в комнату — особенно дверь. Он смотрел на неё часами в ожидании, когда же замок откроют и на пороге покажутся люди. Людей он ждал куда сильнее, чем приносимую ими еду.
И в то же самое время он чувствовал какой-то странный, малопонятный покой. Как ни крути, но ему больше не приходилось думать о кредите, беспокоиться из-за младшего брата, не приходилось урезать себя в еде, исчез страх перед начальством, которого тут не было. Иногда он вспоминал бригадира, его крики на работе, оскорбления, которыми он осыпал рабочих, но чаще всего — его жестокость в больнице. Артур вспоминал лицо бригадира, нажимающего на больные рёбра, раз за разом, вспоминал его ложную и бесчеловечную вежливость садиста, и чувствовал накатывающий страх. Даже сейчас, спустя столько времени, на расстоянии в сотни, если не в тысячи, километров, он всё равно продолжал его бояться.
Иногда Артур думал: если бы он, будучи здоровым, встретил бригадира, кто бы победил в драке? С одной стороны, бригадир мужиком был крупным и сильным, но главная проблема была не в этом. Всё же Артур привык драться с людьми разных габаритов, отстаивая свою честь. Однако бригадир внушал ему страх, который кулаками не победить. Иррациональный страх впитался в Артура с годами подчинения, осознания полной вседозволенности начальства. Даже понимая, что этот страх глуп и беспочвенен, Артур не мог его перешагнуть. Таких же размеров и силы человека, будь он из простых работяг, Артур бы не испугался. А бригадира продолжал бояться, и ненавидел в себе это чувство.
Со временем, однако, притупился и страх. С каждым днём Артур всё больше осознавал, что его прошлая жизнь бесповоротно исчезла. И теперь совершенно не имеет значения, какой счёт был у него в банке, неважно, справедлив был сам банк или нет. Неважно, что там происходит с бригадиром и с Виталиком — всё это ушло. Оставалась только маленькая комнатка с туалетом, кроватью, стулом и столом, а ещё окно, за которым светил фонарь и валил снег, и дверь, в которой иногда появлялись люди.
День проходил за днём. Ничего не менялось.
Впервые Артур осознал себя во сне месяца через два после прибытия. В какой-то момент из небытия вдруг всплыла мысль, что он — Артур, и он спит в капсуле сна. Эта мысль так испугала Артура, что он физически ощутил выброс адреналина в кровь. А в следующую минуту его уже доставали из капсулы.
— Что случилось? — взволнованно спрашивал Максим, глядя в глаза Артуру. — Что с тобой?
— Не знаю, — ответил Артур, глядя по сторонам.
В ту же секунду он чётко осознал, что изменение его состояния как-то отразилось на приборах учёных, но сказать точно, что с ним стало, они не могли. А раз так, то стоило попридержать в тайне любые изменения. Ведь перемены закономерно привели бы к ещё большим исследованиям, а этого Артур побаивался. Так и не зажила в нём травма, оставленная потерей памяти.
— Мы уже закончили? — спросил Артур, беря себя в руки.
— Ты нормально себя чувствуешь? — в ответ спросил Максим.
— Ну... да, кажется. А что?
— Твоё тело... — Максим снял очки и потёр переносицу большим пальцем. — Твоё тело странно себя повело.
— Что вы имеете в виду?
Максим внимательно посмотрел на Артура, потом вдруг беззаботно улыбнулся и махнул рукой:
— Ничего. Наверное, нам показалось. Значит, ты ничего плохого не чувствуешь?
— Нет, абсолютно ничего.
— Прекрасно. Но ты прав, на сегодня мы закончили.
После возвращения в комнату Артур долго вспоминал это странное чувство, возникшее у него во сне. Оно продолжалось недолго, но запомнилось очень чётко. Это было не похоже ни на что их пережитого ранее. Во сне у него не было ни зрения, ни слуха, ни других чувств. Он просто знал, что он есть, что он — Артур, и что спит. А после он проснулся.
Прогоняя эти воспоминания в голове раз за разом, Артур пришёл к выводу, что это была всего лишь разновидность сна. Странный сон, не более того. Остановившись на этой мысли, он успокоился и заставил себя уснуть.
Сон в кровати отличался по ощущениям от сна в капсуле. Он приходил постепенно, не так резко, и зачастую сопровождался интересными сновидениями. Первое время Артур не мог уснуть по нескольку часов, но со временем он привык к подобному сну, как и ко всему остальному. Он говорил о проблемах с засыпанием Максиму, но тот
