Резиновая чума (сборник) - Алексей Константинович Смирнов
- Известно, известно, - пробормотала Соломенида Федоровна, усиленно хлопая пылающими подведенными глазами. - Упала бы комета. Вы у меня будете первое чучело. Я вам всыплю горячих...
Ронзину было нечем возразить, потому что вопрос о кукольном театре в цокольном этаже был решен быстро и единогласно.
С тем, что морду пора бить многим и всем, администраторы согласились сразу. В атмосфере пульсировало агрессивное возбуждение. Поводов хватит. Никто не стал отказываться и от снятия мерок. Одна Наташа высказала робкое опасение:
- Ну, а если... если вдруг получится не агрессия? Ну, агрессия в расширенном виде... Если кому-нибудь захочется чего-то другого?
- Ну и не умрешь, - улыбнулся Снежан Романов. - Шлангом промоем - и снова в строй. Между прочим, о психологической разрядке такого рода тоже есть смысл подумать.
Он выразительно посмотрел через стол на фасилитатора. Ронзин согласно прикрыл глаза.
Без всякого повода Соломенида Федоровна взглянула на сидевшего напротив менеджера по производству и провела ладонью по горлу:
- Вот ты у меня где...
Она уже готовилась к тому, что будет после, пристально следила за фасилитатором и остро надеялась, что тот и дальше будет молчать, выкидывая ей изобличающих безделье тузов и джокеров из дорогого полосатого рукава.
Вдумчиво расписали реквизит, сочли участников, составили смету. Собственно говоря, мозговой штурм уже кончился, не начавшись, поступали одни лишь дельные предложения насчет фактуры, костюмов и спортивных снарядов, однако Снежан был очень доволен. Он даже позволил фиктивному бухгалтеру Пляшкову, чего раньше никогда никому не позволял, встать, взять его за пуговицу и подержать. Пляшков был бухгалтер липовый, на самом деле он работал астрологом и сейчас порывался что-то сказать, но Генеральный отмахнулся: после, и Пляшков коротко выступил только в самом конце, когда его мало кто слушал. Если Соломенида Федоровна активно выступала против двуликого Ронзина, то против откровенно подставного, нулевого Пляшкова ни разу не вымолвила ни единого злого слова. На то существовали причины. Она боялась. Пляшков был проницательным звездочетом, личным другом Снежана, а про оплату такого рода труда она ничегошеньки не знала и платила столько, сколько с нее спрашивали гадалки, которых она была любительница.
В кулуарах пошли всякие праздные разговоры.
- Я считаю, что это крайне полезное начинание - лупцевать кукол, - утверждал менеджер Мудроченко, главный по производству. - Ведь же не всякому врежешь между глаз. А манекен - он манекен и есть. Стоит бычок, качается...
- Сейчас доска кончается, - едко предостерег его Иван Сергеевич, менеджер по кадрам, человек себе на уме и редко встревавший с идеями.
- Да перестаньте, - отмахнулся тот. - Отряхнется и встанет.
- Наоборот... - Иван Сергеевич тонко улыбнулся. - Запутались в очередности.
- Ну, пусть идет свинья, - не унимался Мудроченко, возбужденно танцуя на месте и воображая себе крошево, которое останется от манекена Ивана Сергеевича.
- Тем более, что уже и убивали, - вставила словечко Соломенида Федоровна, оставившая Ронзина в покое до следующего штурма. К Гордону Блоу она не пойдет. Между прочим, еще один администратор, выписанный из-за границы иностранец Блоу, а также его напарник Паульс не явились на мозговую игру, но у этих людей всегда находились уважительные причины. Может быть, они своим отсутствием фасилитировали мероприятие.
В неформальном, покинутом Снежаном кабинете, администраторы пили чай и закусывали шоколадным вафельным тортом. Тоже неформальным, купленным на сдачу с какого-то бонуса.
- Когда это было? - презрительно спросила Наташа. Она, молодая, презирала увядающую Соломениду Федоровну. Юность жестока.
- Девичья у тебя память, а не скажешь, - в ответе главного бухгалтера заиграла ответная ненависть к обманчиво целомудренной юности. - Всего три месяца прошло. С соседней высотки, вон торчит красным кирпичом. Столкнули с крыши - и привет.
- То индус какой-то, - пренебрежительно заметил Мудроченко. - Обкурился своего гашиша. Понесло его любоваться панорамой, вот и сверзился. Скоро у меня, помнится, производство и заработало. Нашел себе колонию.
- Не скажи, - бухгалтерша не сдавалась.
- Да что не скажи? Милиция приезжала, ничего не нашла.
- Милиция ничего и искать не стала. Покатались вокруг, покурили - труп он на то и труп. Тем более, что какой-то нерусский, а в нашу зиму незачем соваться. Нашел себе колонию.
- Он пытался наладить аптеку, - Иван Сергеевич заново вступил в разговор. - Торговал каким-то гнилым товаром. Говорят, что у них в ампулах попадались мертвые комары.
- Приехала, нечисть, наших граждан травить, - отозвалась Соломенида Федоровна. - А у нас, между тем, стелечки - на весь мир известные! Из них даже рыбари себе подкладки делают.
Ронзин, остывший от гнева, отметил про себя это ее патриотическое, глубоко корпоративное настроение. Неподдельно командное. Склонный к протестантизму с долей экуменизма, он стремился если не любить своих врагов, то хотя бы замечать в них хорошее для богоугодного использования в коммерции. По сути, он склонялся к кальвинизму, но был недостаточно суров, хотя порой в нем просыпалась непримиримость к оппонентам, доходившая до фанатизма. В таком состоянии он был способен отправить еретика на костер.
Что до заезжих соседей-индусов, то с ними и вправду вышла очень неприятная история с криминальным душком. Эти гости города вдруг оккупировали высотное здание по соседству, на которое Снежан Романов тоже давно имел виды. Он чуть замешкался с бумагами, опоздал, и здание оказалось во власти иностранного капитала. И обитатели Ганга не собирались ему уступать.
Снежан поначалу засылал туда "казачка": посмотреть, чем дышат пришельцы. Не подумав, откомандировал тихого и вялого затворника, Гаттераса Арахнидде - якобы кандидатом, региональным дилером-пушером-коммивояжером, распространителем лекарств.
Арахнидде побрился, надел брюки, пиджак в клеточку и галстук даже, что вообще показалось невероятным, ибо он всячески игнорировал корпоративный дресс-код, пошел. Сначала ему сделал интервьюинг отечественный заместитель пришлого царька.
Первую фазу соискатель миновал, и через неделю его пригласили пред очи господина. Гаттерас вновь, уже раздражаясь, надел пиджак и брюки, пришел, как честная девушка в богатый дом, и прождал барина полтора часа. Молчалин нервничал, поминутно куда-то звонил и докладывал Арахнидде об этапах передвижения любимого раджи.
Наконец, кум и благодетель явился. Он был похож на маленькую черную лобковую вошь.
Разведчик грамотно рассказал о себе; раздобревший и
