Кристиан Бэд - Апокалипсис откладывается

– Почему мои кнопки? – спросил он с нажимом и подозрением. – Мало того, что вы подслушиваете мои мысли, так вы еще диктуете, что я должен думать?

– А это мысль, – сказал Черт. – А еще прочнее – циркулярчик выпустить: что думать, где и как…. Неужели вы, – он вперил взгляд в Вениамина, – не в состоянии понять: есть нечто существующее, а есть то, что видеть ДОЛЖНО! ДОЛЖНО – понимаете вы это!

– То есть вы хотите сказать, что все, что я находил там у вас должным, то и … Какая чушь, – возмутился он искренне. Ведь я же не Господь…

Слово «Господь» вдруг повисло в воздухе. Черт так вытаращился на Веника, что тот кожей ощутил его благоговение и ужас. Мистический ужас перед ним, жалким человечишкой, преступником, можно сказать… Даже сам воздух закаменел. Казалось, что стукни сейчас в окно синица, и весь мир осыплется осколками, как гигантская витрина, в точку напряжения которой угодил маленький камушек…

– То есть вы хотите сказать, – начал слегка ополоумевший Веник… – То есть тогда, почему же вы меня столько раз… Нет. – Решился он. – Я вам не верю. Я не знаю, зачем этот розыгрыш, но всё, что вы говорите, не имеет никакого смысла… Черта, видимо, отпустило, потому что он порозовел слегка.

– Вы только не нервничайте, – сказал он, подняв обе руки как бы для пасса над Веником «а-ля Кашпировский»….

– Нет, вы уж меня увольте, – отстранился от Черта Веник. – Если я и закончу свою жизнь окончательно, – он запнулся, понимая, что снова вышел каламбур, но нашел силы продолжать. – Я закончу жизнь в здравом уме, без этих ваших…. Веник отодвинулся от Черта и сел, нахохлившись и вжавшись в стул.

Черт заламывал пальцы. Веник наблюдал за этой демонстрацией нервов с некоторой опаской, но молчал. Черт тоже молчал. Пауза затягивалась.

Дверь в кабинет Вениамина распахнулась и ввалился Свиньин. Он оглянулся по сторонам, не видя почему-то ни Вениамина, ни его странного посетителя, воровато бросил взгляд на брошенные поверх бумаг Вениковы ведомости, туда, где, «к оплате», и в недоумении удалился. Еще немного, и он наступил бы Черту на ногу. Впрочем, миновало.

Веник посмотрел на часы. Было около половины пятого, осень, солнечно. Он еще раз взглянул на часы. Часы были какие-то странные: стрелки отсутствовали напрочь, а вверху справа имелось окошечко «погода».

– Вы это прекратите, – сухо сказал Черту Веник.

– Если бы я мог, – почти искренне вздохнул Черт. Напряжение вдруг спало.

Веник сунул руку под стол, нашарил недопитый коньяк – плохой, на донышке, но всё-таки… Поискал глазами стаканы. Был один, и немытая кофейная чашка. Разлил жидкость на глаз. Черт, не задавая вопросов, выпил. Веник тоже хлебнул свою порцию, из чашки. Встал. Достал из книжного шкафа, заваленного разным хламом, высохшее печенье. Включил электрический чайник. Потряс баночку из под кофе – что-то там еще бренчало.

Черт молчал. Время словно бы замерзло. Потянулось медленно, едва заметно. Веник насыпал кофе, подвинул баночку Черту. Черт кофе пить не стал, но это Веника особенно не озаботило. Он хватанул горячего, обжег язык. Разговаривать сразу стало как-то не о чем. Над ситуацией повисла обыденность плохого кофе, конца рабочего дня. Хотелось сказать. Давайте перенесем эту бодягу на завтра. И надеяться, что завтра может быть, вообще не наступит.

Заглянул главный, возмущенно пошарил глазами, что, мол, все так и стремятся пораньше с работы, один я как Сивка-Бурка…

– Что, и вправду никто не видит? – прихлебывая отдающий гарью напиток, спросил беззлобно Веник.

– А то, – пожал плечами Черт. – Было бы кому видеть. Сколько тут у вас из себя не мни, но, если едва вылез из праха, прах ты и есть.

– А вы как, – поинтересовался Веник, – следующая ступень эволюции?

– Ну, ступень – не ступень, – замялся Черт, – а черное от белого отличаем.

– А что, – неискренне удивился Веник, – вот так-таки и отличаете? Значит по-вашему есть оно – черное, белое….

– Ну вот опять вы за свое, – обреченно сказал Черт.

– Можно подумать, мы раньше с вами уже беседовали на эту тему, – хмыкнул Веник и поперхнулся кофе.

– То-то и оно. То-то и оно, – грустно сказал Черт.

– Ладно, – сказал Веник. – Послушаем вашу версию происходящего.

– Вы мне всё одно не поверите, – буркнул Черт. Веник пожал плечами:

– Зато хоть мотивы выясним. Полчаса назад я предполагал, что знаю, зачем вы сюда придете. Теперь вот…. Так что, валяйте. Веник откинулся на спинку стула.

– Это началось 15 миллиардов лет назад, – сказал Черт и тут же замолчал, глядя с подозрением на Веника.

– Ну и что? – равнодушно спросил тот. – По мне так хоть двадцать.

– Да нет, как раз в двадцать-то всё шло как надо. – Черт помолчал. – И вот, когда вы… Нет, так будет не совсем правильно, хотя… Вы – это ведь еще и множественное число в том языке, на котором мы говорим… Значит, когда вы создали этот мир…

– Ну, давайте-давайте, – подбодрил Черта Веник. – Радуйте дальше.

Черт посмотрел на него снизу вверх, исподлобья, как побитая собака, но продолжал.

– Когда вы создали этот мир, в нем обнаружился принцип дуальности.

– Так-таки сам собой и обнаружился? – съехидничал Веник.

– Если бы знать, – вздохнул Черт. – Раньше вы ничего похожего не создавали. Раньше все получалось как надо. Творение, его Творец, и некое, противостоящие этому Творению Разрушающее начало. Хаос. Правда, всё это были ..э-э… Не очень масштабные, так сказать, творения. В некотором смысле пробы…

– Не понимаю, – сказал Веник. – Разве мы имеем сейчас что-то другое? Кто же отрицает, что есть Добро и Зло? Если сейчас и отрицают что-то, то это – наличие Творца…

– Ну, это софистика, – отмахнулся Черт. – Хотя… Может быть поэтому и отрицают в этом мире наличие Творца… Ведь дело в том, что… Как жаль, что я не философ. Понимаете, получилось так, что именно в этом Творении Добро и Зло по отдельности больше не существуют.

– Как это? – не понял Веник.

– Ну, невозможно здесь сделать нечто хорошее, не причинив этим же никому вреда. И наоборот. Веник задумался.

– То есть, накормив голодного…Что я делаю плохого?

– Ну, к примеру, продляете жизнь мерзавцу, который убьет сегодня еще пятерых.

– А что, раньше было не так? – удивился Веник.

– Раньше, зло и добро не проникали в ваше творение вместе. Персонаж был или добрым, или не добрым. Со злом можно было бороться, искоренять, но…. Тут Черт как-то подозрительно смутился.

– Но – что? – строго спросил Веник.

– Но все эти разграниченные, скажем так, творения, были очень нежизнеспособны. Требовалось постоянное вмешательство и патронаж Творца. Иначе Зло побеждало.

– А на этот раз «Творец», значит, стал не нужен?

– Я бы не стал так категорически…, но в целом… В целом выходило, что Творец тоже не мог сделать что-то по-настоящему благое и верное. Кому-то он приносил пользу, а кому-то… Конечно, мы ощутили это не в одночасье. Было много попыток… Но все они приводили к далеко неоднозначным результатам. И тогда….

– И тогда я, – развеселился Веник, – изгнал всех из Рая, например? Или что-то еще?

– Вы мне не верите, – констатировал Черт.

– А как вам поверишь? – удивился Веник. – Рай-то был? – спросил он так же весело через паузу.

– Рай был, – вздохнул Черт.

Вытащив Рамата из кабинета и загнав его в лифт, Веник перевел дыхание. Куда же теперь? В лифте и вправду были кнопки. Но какую из них следовало нажать, вот вопрос?

Веник по большому счету надеялся, что кнопок будет штуки две, например, «туда» и обратно», но кнопок было много и все они ни размером, ни цветом не отличались. Разве что значки их украшали разные…

В замкнутом пространстве лифта было почему-то душно и зябко одновременно. Тень Рамата в ужасе вскрикивала, взирая на что-то за спиной Веника и мешая размышлять. Выхода не было. Оставалось просто куда-нибудь нажать. Веник зажмурился, нащупал какую-то кнопку пальцем и вдавил ее, запоздало сообразив, что стоило бы запомнить, куда едем, а вдруг будет еще один шанс? Однако лифт уже пропал. Возник знакомый тоннель, но на этот раз никакая сила не влекла по нему Веника, и пришлось тащиться самим.

Когда Вениамин, гоня перед собой клочковатую тень Рамата, спустился к Храму с высокого священного холма Йимы, Ноа уже ушла за линию гор. Настала серебристая ночь Тааки, богини блуждающих высоко в небе огоньков.

«Просто спутников у этой планеты до хрена», – отметил Веник. Он больше не мог думать о себе, как о Рой-Цохе из Мальмы, наследнике дома Зароа, дома своего молочного брата, который пожелал уйти от благ мира сего.

Осознав себя в человеческом теле, Вениамин начал искать глазами Рамата. Его однако больше не было рядом.

«Ну, конечно же, – вспомнил Веник. – Я-то поднялся для медитации на вершину священного Йимы, а Рамат лежит, наверное, у себя в келье».