Шарон Ли - Завтрашняя запись
— Ну, есть и такие. Отчего бы не быть? — буркнул недовольно Шилбан.
— Потому что когда его в руки берешь, голова отваливается! — огрызнулся Лал.
Шилбан скрипуче захихикал:
— Ага, не любит юный мастер проигрывать! Но видишь ли, в чем дело: есть большие трусы, а есть такие, которым чувство страха неведомо. Сариалдан не живой, это просто глупый передатчик. Он просто передает страх, мальчик мой. Всего лишь страх.
Шилбан захлопнул фолиант и водрузил его на стопку разнокалиберных томов.
— Всего лишь страх. — Лал расширил глаза, соскользнул на пол и выудил из кармана золотой круг. — Шилбан!
Старик, уже успевший погрузиться в свою книгу, поднял голову, без всякого любопытства глянул на золотой круг. Лал взял его руку и вложил в нее монету:
— Это тебе. И спасибо тебе за помощь, ученый.
— Не за что, мальчик, не за что, — пробормотал старик, машинально сжимая монету в пальцах. — Увидимся еще когда-нибудь.
Он снова склонился над книгой.
— Может быть, — сказал Лал, хоть и был уверен, что ученый уже не слышит. — Но вряд ли, боюсь.
Тихо, словно его шаги могли нарушить сосредоточенность старого ученого, Лал вышел из кабинета и тенью спyстился по лестнице.
Всего лишь страх.
Он шел по гниющим улицам Старого города, сражаясь с собственными мыслями, приводя их в порядок.
Сариалдан передает страх. Чтобы с ним справиться, нужно только прямо назвать себе, чего ты боишься, и вспомнить, что сами по себе эти страхи не убивают.
Он свернул за угол, перейдя из тени на свет. Глаза мгновенно перестроились, сохраняя остроту зрения.
Он боится… Он боится… чего?
Смерти, конечно. Бездыханности в легких, незрячести в глазах, вечного отсутствия сознания — или осознания собственной смерти, столь же ужасного и столь же необоримого. Правда, здесь, на Хенроне, Синий Дом поставляет для умирающих тела. За определенную цену.
Лал остановился, глядя невидящими глазами в дальний конец замусоренного сквера.
Он боится Синего Дома.
Потерять свою жизнь в Синем Доме, чтобы твое тело служило другому… Он задрожал, несмотря на теплые лучи солнца. И содрогнулся еще раз, когда пришла следующая мысль.
Потерять сознание — и очнуться в другом теле. Смотреть из-за лица, мимика которого тебе незнакома, стать безвозвратно пленником чужого сердцебиения, снова учиться ходить, бегать, есть, говорить…
У него похолодели пальцы, участилось дыхание, лоб покрылся испариной. Он заставил себя рассмеяться и встряхнулся, решительно свернув в переулок. Эдрет когда-то говорил ему, что самое ценное качество (и оно же самый страшный враг) мастера-вора — это яркость его воображения.
Всего лишь страх.
Позади послышался шорох — Лал обернулся. Страх мгновенно сменился смертельным спокойствием, сорл-клинок скользнул в руку, тело пригнулось в стойке.
На двойном расстоянии вытянутой руки стояла Корбиньи, согнув спину в полупоклоне, держа руки ладонями вверх, и смотрела ему под ноги.
Он опустил взгляд, увидел растерзанные останки своего паука — и рядом с ним ее клинок в ножнах.
Он поднял глаза — и его лицо было холодным, рука твердо держала нож. Корбиньи понравилась скорость, с которой он принял боевую стойку, понравилась беззвучная плавность его движений.
В гораздо меньшей степени понравилось ей выражение его лица — словно крошечный робот, которого она положила к его ногам, был ему родней, словно ее нож, предложенный добровольно, не имел для него совершенно никакой ценности. Она подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.
Глаза у членов Экипажа были черными или, реже, янтарными. У Анджелалти глаза были голубые, и этот цвет придавал им еще большую холодность. Корбиньи уже показалось, что она сделала ошибку в расчетах и что он даже не позволит ей…
— Пять Слов! — отрезал он, и она вздохнула.
Значит, милосердие; хотя и слабое, поскольку Капитан мог даровать Члену Экипажа Пять, Десять или Двадцать Слов для официального оправдания перед вынесением приговора.
И все же пять слов лучше, чем ни одного. Корбиньи опустилась на одно колено, как полагается просителю, и подняла свое лицо вверх.
— Взломщики, — твердо произнесла она. — Избавилась от них.
Ей даже показалось, что в этих холодных глазах пробежала тень улыбки. По крайней мере клинок исчез, и он выпрямился.
— Подробности.
Она пожала плечами и встала.
— Два человека — мужчина и женщина — пришли во двор твоего дома в час перед самой Первой Зарей. Они применили к двери какой-то прибор, вошли и начали разрушать. — Она повела рукой в сторону разбитого робота. — Они начали с твоей мастерской.
— Так. — Глаза стали гораздо менее холодными, но еще не теплыми. — Ты сказала — избавилась. Убила?
— Нет, Анджелалти. Я не знала, кто они. Я не знаю законов планетников. Я их напугала и прогнала, а потом заперла дверь и пошла искать тебя с известием.
— Заперла дверь…
Он наклонился и бережно поднял сломанного паука. Уже потом, словно спохватившись, взял ее нож и протянул его ей рукоятью вперед.
Она приняла его с легким поклоном.
— Приношу благодарность.
— Это я приношу тебе благодарность, — сказал он рассеянно. Все его внимание сосредоточилось на лежащем в руке предмете.
Она посмотрела на него пристальным и долгим взглядом.
— Ты знаешь, кто это сделал.
Она была уверена, что он знает, а почему уверена — не знала сама.
— Да… — Он говорил все еще рассеянно, словно отвечая не ее голосу, а каким-то своим мыслям. А потом он вдруг встряхнулся, пристально посмотрел на нее и повторил уже совершенно твердо: — Да.
— Но если от них будет меньше хлопот от мертвых, отчего же не даровать им смерть? — Она улыбнулась. — Вдвоем это нам нетрудно будет, кузен.
Она стояла перед ним, гибкая и по-волчьи хищная, и яркий свет Первого Полудня превращал ее волосы в ореол. Глаза под дугами бровей были огромными и черными. Привлекательная и способная молодая женщина, целеустремленная и смертельно опасная, как все члены Экипажа.
— Корбиньи… — начал было он и запнулся от внезапного ощущения, будто он только сейчас впервые ее увидел, и в тот же миг он понял, что вот сейчас назвал по имени человека, такого же реального и живого, как и он сам.
— Корбиньи, ты в этом участвовать не будешь, — договорил он.
На этот раз он замолчал, потому что она засмеялась.
— Анджелалти, я уже участвую. Разве я не прогнала их и не грозила им увечьями?
Он покачал головой.
— Эти люди — просто наемники, руки и мускулы высокопоставленной и влиятельной дамы. Сами по себе они никто — если не считать того, что отрезать руки этой дамы — значит совершать серьезную ошибку.
Корбиньи наклонила голову:
— У тебя вражда с этим другим Капитаном, Анджелалти? Если так, то тебе нужны мои услуги, потому что у тебя ведь нет наемников, которых можно было бы отправить в ее дом для взыскания должной платы?
— Я не капитан, девочка — я вор! А Саксони Белаконто — глава Ворнета. Неравное состязание, могу тебя заверить. — Он прочел на ее лице недоумение и ответил на него: — Эта дама желает, чтобы я для нее кое-что украл. Срочно.
— И она отправила людей сломать твои инструменты и разорить твой дом, чтобы тебя убедить? — Она покачала головой в откровенном недоумении. — Она — сумасшедшая, Анджелалти. С ней не следует иметь дела.
Впервые она услышала его смех — но он оказался резким и горьким.
— Сначала она пробовала более мягкие способы убеждения, и я ей отказал. Теперь она хочет напомнить мне о своей силе. — Его плечи внезапно ссутулились, и пальцы крепко сомкнулись вокруг сломанного паучка. — Я думал, у меня остался день…
— День? — Корбиньи посмотрела на небо, вычислила положение солнца по времени Корабля и снова покачала головой. — Ты и с кометами играешь в кости?
На этот раз смех был мягче.
— Не суди меня слишком строго. Со смерти моего хозяина не прошло и двух лет, так что у меня нет желания продать себя другому.
— В этом случае, кузен, тебе следует уйти с дороги этой обезумевшей. Мой корабль ждет — мы можем взлететь в течение часа.
Слишком большая ставка — и слишком неловко сделана. Корбиньи мысленно выругала себя: его непринужденность испарилась, глаза стали холоднее.
— У меня есть собственные ресурсы, спасибо. — Он помедлил — и чуть-чуть смягчился. — Я очень тебе обязан за спасение моего дома и за принесенное предостережение. Я плачу тебе тем же: иди к своему кораблю и улетай отсюда. Взлети в ближайший час.
— Анджелалти…
— Корбиньи! — перебил он ее, шагнул вперед, положил руку ей на плечо и посмотрел прямо в глаза. — Корбиньи, Ворнет — это слишком мощный противник, даже для тебя, и сражение с ним не принесет чести. Капитан, которого ты прилетела искать, умер двадцать стандартных лет назад. Ты оказала услугу Лалу сер Эдрету. Он вор, но по-своему порядочен. Прими благодарность за услугу и уходи от опасности. — Пальцы у нее на плече сжались — и исчезли. — Сделай это.
