Нил Шустерман - Мир обретённый
— А что — в твоём выводке есть другие такие, как ты? — спросила Джил. Ему не нужно было заглядывать ей в лицо, чтобы увидеть ехидную усмешку на её губах.
— Я один, — ответил Джикс, выдавая лишь крупицу информации — ничего лишнего.
— Ты первый послесвет, которого мы встретили к западу от Миссисипи, — сказал Милос.
— Как это — один? — продолжала допытываться Джил. — Ни друзей, ни начальства?
Джикс тщательно обдумал ответ и только тогда сказал:
— Кошки ходят сами по себе.
Они пришли к поезду на рассвете. Детишки, которых Джикс видел накануне играющими снаружи, попрятались в вагоны, но сейчас уже взошло солнце, и скоро они выйдут и снова примутся за свои извечные игры. До этого момента Джикс видел поезд только издали, и сейчас вбирал в себя каждую подробность.
Первой бросалась в глаза церквушка, странным образом преградившая составу путь. Джиксу приходилось раньше видеть такие взаимозатыки, хотя в его словаре и не было такого причудливого слова для их обозначения. Он улыбнулся: надо же, непритязательное строеньице, мелочь, а не пускает дальше столь мощную машину! Это напомнило ему картинку в книге, которую он видел ещё при жизни: на ней был изображён человек, вставший на пути гигантского танка. Джикс заподозрил, что с этой церквушкой что-то нечисто.
Демон всё так же был привязан к передку паровоза, и теперь юноша-кошка распознал, что это демоница, скорее всего La Llorrona — Плакальщица — хотя и непохоже было, чтобы эта демоница плакала. Вообще-то Джикс никогда не встречал демониц, да и не был уверен, что таковые существуют, но много чего слышал о них...
Следующим, на что он обратил внимание, бывл кабýс — маленький служебный вагон, обычно предназначавшийся для отдыха машинистов на товарных составах. Кабус был прицеплен к концу поезда и пышно украшен светящимися ёлочными гирляндами и зеркальными шарами, сверкающими в лучах поднимающегося солнца. Джикс сделал мысленную заметку: расспросить, что это за чудо такое, — хотя и сомневался, что получит правдивый ответ.
А ещё этот странный четвёртый пассажирский вагон. Во всех вагонах было полно ребятишек, но этот отличался от прочих. Заглянув в окно, Джикс увидел множество расплющенных о стекло лиц. Тесное пространство вагона было в буквальном смысле набито битком. Должно быть, здесь никак не меньше тысячи послесветов! Юноша припомнил, как однажды его превосходительство приказал группе послесветов влезть в большую керамическую вазу, перешедшую в Междумир. В живом мире в ней поместилось бы не больше двух-трёх детишек, но послесветов, которые не обладают физическими телами, а являются духами в чистом виде, можно набить сколько угодно куда угодно. Так что они лезли и лезли в вазу, пока его превосходительству не надоело — к этому времени там поместилось уже пятьдесят штук. А сколько их обреталось в этом вагоне, сказать было невозможно.
— Клашш, правда? — хохотнул Лосяра, бросив взгляд на переполненный вагон. — Как шелёдок в ботшке!
Лица, выглядывающие из окна, не выражали ни недовольства, ни беспокойства. Джикс решил, что эти ребята пребывают в нынешнем состоянии уже довольно давно, привыкли. Ну разве что им немного неудобно, однако они как ни в чём ни бывало болтают друг с другом, словно так и надо.
— Зачем их туда напихали? — спросил Джикс. — Ради развлечения?
Хомяк заржал. Фу, какой у него отвратительный смех!
— Они были солдатами вражеской армии, — пояснил Милос. — Несколько месяцев назад произошла битва, и мы победили. Вот и держим их тут.
— Ага, ага, — покатывался Хомяк. — Военнопленные!
— Бьюшь об жаклад, ты в жижни не видал штолько полшлешветов, — прошамкал Лосяра.
На кратчайшее мгновение Джикса охватило желание рассказать им о Городе Душ, но он решил попридержать информацию.
Скинджекеры притащили четырёх спящих духов к послесвету, ожидающему около спального вагона.
— Оставьте их у меня, — сказал он, но Джикс отказался подчиниться.
— Да не волнуйся, всё в порядке, — заверил его Милос. — Наш Нянь пометит их, напишет дату, когда они проснутся — вот и всё.
Джикс, однако, не собирался отдавать свою спящую девочку Няню, он сам понёс её в вагон.
— Эй-эй, — запротестовал Нянь, — тебе туда нельзя!
Джикс развернулся к нему, ощерил зубы и зарычал. И хотя этот звук всё-таки больше походил на человеческий, чем на ягуарий рык, Нянь испугался и оставил странного парня в покое.
Спальный вагон был переполнен. На каждой полке, как верхней, так и нижней, спало по двое, а то и по трое междусветов; их грудные клетки медленно вздымались и опадали — память о дыхании была ещё жива, — однако никто не то что не храпел, но вообще не издавал ни малейшего звука. Джикс нашёл подходящее местечко и положил туда свою девочку, убедившись, что ей хорошо и удобно; затем поцеловал её в лоб — потому что у неё больше не было родителей, которые целовали бы её на сон грядущий, и потому что никто за ним сейчас не наблюдал. После этого он покинул спальный вагон и направился прямиком к Милосу.
— А сейчас я хочу встретиться с Мэри, Восточной Ведьмой. Немедленно.
— Встретишься, — сказал Милос, — когда она будет готова к знакомству.
— И когда же наступит это светлое мгновение?
Милос пристально всмотрелся в стоящего перед ним юношу-ягуара, пытаясь прочесть его мысли по лицу, но не преуспел. Разведчик должен владеть собой и быть абсолютно бесстрастным. Джикс никогда не выдавал больше, чем считал нужным.
— Не сегодня, — ответил Милос. Больше он ничего не добавил.
— А пока, — предложила Оторва Джил, — почему бы тебе, не пойти и не вылизаться, как всякой приличной киске?
У Джикса появилось подозрение, что они с Джил никогда не станут друзьями.
Глава 4
Зелёная богиня
Милос не забыл слов Алли, и хотя ему претила мысль о том, что она знала что-то, чего не знал он, необходимо было выяснить, что же такое эта девчонка видела со своего насеста в голове поезда. «Примерно милю назад, — сказала она. — Сам поищи!» Как только они разместили свою новую добычу в спальном вагоне, Милос решил последовать совету пленницы и отправиться на разведку — в одиночестве.
Он оставил Джикса на попечение Джил, из-за чего та взбесилась.
— Я ему не доверяю! — вопила она. — Нормальные люди в животных не влезают!
— Хочешь, чтобы его опекали Лосяра и Хомяк, да? — предложил Милос.
Она фыркнула от отвращения. Кто не знает, что у обоих лоботрясов терпения и внимания хватает лишь на пару минут? Какие из них опекуны!
— Может, тебе удастся очаровать его, — продолжал Милос, — и ты вызнаешь, откуда он и что здесь делает. — И с усмешкой добавил: — Почему бы и нет — ведь в тебе тоже есть что-то кошачье!
Она вскинула руку, изобразив когтистую лапу.
— Ах так? Тогда сейчас возьму и сдеру эту ухмылочку с твоей физиономии!
Но улыбка Милоса не поблекла. Когда-то он был влюблён в Джил, а потом в Алли — но оба раза его любовь умерла, убитая предательством, и оставила его с ноющим, если не сказать разбитым, сердцем.
А потом появилась Мэри.
Вся его жизнь, включая и посмертную, была подготовкой к этой встрече. Мэри принесла ему Спасение, высшее Откровение. Он тоже стал её спасителем, только совсем в ином, буквальном смысле этого слова...
Милос ушёл после полудня. Он направился по рельсам обратно и каждую пару минут внимательно обводил взглядом окрестности, пытаясь высмотреть что-нибудь необычное, но ничего такого на глаза не попадалось. Когда он оглянулся на поезд, картина показалась ему словно вышедшей из-под кисти художника-сюрреалиста: паровоз стоял, упершись носом в маленькую белую церковь, расположившуюся прямо поперёк железнодорожного полотна. Над крышей зданьица возвышалась колокольня, и поэтому казалось, будто церквушка совершенно неприличным образом показывает поезду средний палец.
Но вот миля и пройдена. Милос ничего не нашёл — лишь мёртвая колея да живой мир вокруг. Чтобы там ни усмотрела Алли, Милосу оно не открылось. Он вернулся к поезду не солоно хлебавши, и его послесвечение отливало багровым от медленно закипающей досады.
Всё вроде бы выглядело как всегда. Детишки играли, не забывая перебирать ногами, чтобы не провалиться в почву живого мира.
Завидев возвращающегося Милоса, Спидо бегом кинулся к нему и засыпал вопросами:
— Ну что? Что ты нашёл?
— Ничего. Совершенно ничего.
— И что же нам теперь делать?
— Что-нибудь придумаю! — заорал Милос. — Не приставай!
Его взрыв привлёк к себе внимание некоторых ребят, играющих поблизости. Обычно детишки Мэри, из смущения или уважения, старались не встречаться с Милосом взглядами. Но сейчас они уставились прямо на него с холодным обвинением в глазах. Их взоры словно говорили: «Это так ты о нас заботишься? Да на что ты вообще годен?» И теперь Милос отвернулся первым.
