Влада Воронова - Ратоборцы
— Мы подумаем, досточтимая, — ответил Ховен. — Если изыщем время. Двор и без того загружен разработками.
— Пока единственная ваша стоящая разработка — регенерационная купель. А всё это психопрограммирование — пустая трата денег. Пока орден из расчёта «а вдруг да что получится» может позволить себе дорогостоящие безделушки, но через полгода, максимум через год, лаборатории Двора закроют. Зомби — единственное ваше спасение.
— Так значит — война? — сказал лайто, уши настороженно оттопырились.
— Разумеется, — сказала Беке. — Иначе зачем бы столько зомби? Ордену срочно необходимо вернуть утраченные преимущества. Только война.
— И психопрограммирование на войне необходимо, — продолжал гнуть своё Ховен. От радости, что проверка прошла так удачно, он крепко перебрал вина.
— Ордену от вашего психопрограммирования пользы как стае упырей от тригонометрии, — ответила Беке. — Оно годится только для Homo Baranikus, безмозглых единичек толпы. А чтобы привести их к покорности и промыть мозги, есть способы подешевле.
— Но массовое психопрограммирование открывает большие возможности…
— …выбросить деньги на ветер, — перебила Беке. — Бараны и без того покорно идут туда, куда их гонит пастух. А на людей с характером психопрограммирование не действует. Самых упёртых даже этот новый оморочник с Технички не берёт. Зомби, Ховен, и ни что другое. Двор тебе сохранят только зомби.
— Психопрограммирование позволит делать индивидуальную перенастройку нужным людям, — заметил лайто.
— Взятка или компромат перенастроят куда как надёжнее, — сказала Беке.
— Не всех. Как раз-таки самые нужные не берут взяток, и на них нет компромата, они всегда чисты. Чем ты зацепишь того же владыку Нитриена?
— Всё тем же, — ответила Беке, — скурвился ваш непогрешимый владыка. Сделал брата старейшиной. До сих пор у вас не было семейственности.
— И сейчас нет, — твёрдо сказал хелефайя. — Когда прежний старейшина-дарко устал от управленческих дел и подал в отставку, из всех дарко долины владыка Риллавен выбрал того, кто сумел переспорить человека. И долина, и долинники сочли выбор владыки Нитриена достойным. А то, что этот хелефайя оказался его братом, значения не имеет.
— Да уж великое деяние — человека переспорить, — презрительно фыркнула Беке.
— Смотря какого человека, — заметил Ховен. — И о чём шёл спор. Нет, Беке, Риллавен по-прежнему безупречен. И силён. — Он наполнил чашу вином и залпом выпил.
— И от безупречности побратался с человеком, — ядовито ответила она.
У лайто зло дёрнулись уши. Как Перворождённый мог запятнать себя кровосоединением с обезьянышем, он тоже не понимал.
— Долинники против такого родства ничуть не возражали, — ответил Ховен, язык уже немного заплетался. — Всё законно. Нитриенц всё тот же несгибаемый и неподкупный предводитель Хелефайриана, всеэльфийского союза.
— В таком случае владыку Риллавена надёжнее убить, — сказала Беке, — чем перенастроить. Покойник ещё никому и никогда не мешал.
— Но и не помогал, — сказал Ховен.
— А может стать нашим союзником, — сказал лайто. — Искренним и преданным.
— Ну если вы сумеете превратить в сторонника владыку Нитриена, — ответила Беке, — я поверю, что ваше психопрограммирование стоит потраченных на него денег. И заявлю об этом открыто.
— Не сейчас, — покачнулся Ховен. — Главу государства не похитишь, сразу вой подни-и-имется, — пьяно протянул он на плясовой мотив, взмахнул рукой. — Перенастройка пока только в крепости возможна. Чтобы выездную разработать — новые исследования нужны, деньги.
— Занимаетесь всякой чушью, — решила Беке. — Оморочник плюгавый и то лучше: действует везде — и на Магичке, и на Срединнице, и даже на одинарице.
— Но не на всех! — напомнил лайто. — А наша перенастройка изменит любого.
— Ха! — презрительно фыркнула Беке. — Докажите. Перенастройте кого-нибудь.
— Предоставь объект, — с пьяной решимостью сказал Ховен.
— Людей на похищение дашь?
— Дам. Вон его, — ткнул пальцем в сторону заместителя, — командиром пошлю. И пятёрку стражей с внутренней стены в придачу. — Ховен выпил ещё чашу.
— Годится, — кивнула Беке. — Как зовут того человека, с которым побратался владыка Нитриена? Особь явно незаурядная, как раз для решающей проверки ценности ваших изысканий.
— Б-бр-родников Вячес-слав Анд-дреевич. Тех-хнор-родец из русского г-го-орода Ту-у-улы, — еле выговорил комендант.
— Кто?! — от изумления инспектриса привскочила. Комендант повторил членораздельнее.
Беке села, налила вина, неторопливо выпила.
— Всё, — сказала она, — к Бродникову и близко не подходить. Тут не только Нитриен мстить будет. Ещё Эндориен, Латириса, по всей вероятности — Пиаплиен.
— Почему? — удивился лайто.
— На свадьбе эндориенских владык желтой лентой им руки перевязывал именно Бродников. Кажется, у вас это означает какое-то родство?
— Нет. Не родство. — От безмерного изумления уши хелефайи отогнулись под совершенно невероятным углом. — Нерасторжимая связь. Он сват, скрепил брачный союз владык при свидетелях и священной яблоне. Принять на себя месть Эндориен обязан, хотят того долинники или нет. Но они захотят. Раз допустили такое непотребство, когда брак владык свершал обезьяныш, — захотят. Но причём здесь Пиаплиен?
— Владычица Элайвен — дочь владыки Пиаплиена, — ответила Беке. — Единственная и очень любимая.
— Дык, — пьяно икнул комендант, — это и есть Слав-ходочанин, вампирий освободитель? Не-е, досточтимая, такой объект упускать нельзя! А месть фигня. Если гоблинские или эльфийские вышвырки его украдут, а потом продадут ордену как обычного раба, в куче с другими, месть падёт на них. Мы ведь похищение не заказывали.
— Если Бродникова купит орден, — предупредила Беке, — вы, почтенный, не увидите его как собственный затылок без двух зеркал.
— Дык смотря кто будет покупать материал для лабораторий. Если Виалдинг, — комендант показал на хелефайю, — то всему сырью прямая дорога на Весёлый Двор.
— Наймём гоблинов, — сказал лайто. — Хелефайи на Техничке слишком заметны. По доброй воле туда ни один не сунется. И все сразу поймут, что Бродникова заказали мы.
— Уймитесь, — приказала инспектриса. — Бродников слишком крепкая кость, не разгрызёте.
— Разгрызём, — с бездумной пьяной решимостью заявил комендант. — Пред аллахом милостивым и всемогущим, пред изначалием клянусь — самое большее через три вечера, то есть не позже пятницы, Бродников будет здесь. И я сделаю из него верного рыцаря ордена.
От испуга и без того огромные глаза лайто распахнулись почти на всё лицо, уши бессильно обвисли.
— Ховен, ты рехнулся! Досточтимая, не он, это вино.
— Я, Беке Белоснежка, волшебница третьего ранга, инспектор ордена, свидетельствую добровольность и правомочность клятвы, — злорадно сказала Беке. Она узнала Ховена. И возможность отомстить упускать не стала.
* * *Сидя на кровати, Славян задумчиво созерцал содержимое рюкзака и соображал, а что же он забыл положить. Думать надо побыстрее, через пятнадцать минут на занятия идти, а он ещё не завтракал.
В комнату заглянул Нируэль.
— Дядя, можно к тебе?
— Нир, — тяжко вздохнул Славян, — сколько тебя просить: не зови меня дядей. Тебе тысяча сто двадцать один год! Ты старше меня на одиннадцать столетий.
— Ну и что? — пренебрежительно дёрнул ушами хелефайя. — Быть братом моего отца, а значит, моим дядей, тебе это не мешает. Можно зайти?
— Уже зашёл.
— Извини, — Нируэль взялся за дверную ручку.
— Нир! — простонал Славян. — Тебе самому твои спектакли не надоели?
— Никаких спектаклей, — с лёгкой обидой ответил Нируэль. Он сел на ковёр рядом со Славяном, сложил руки у него на коленях, внимательно посмотрел в лицо. Глаза такого необычайно яркого, насыщенного цвета бывают только у детей дарко и лайто. — Племянник должен оказывать дяде почтение, а ты… Славян, ты ведёшь себя как мальчишка.
— Я и есть мальчишка.
— Нет, — совершенно серьёзно сказал Нируэль. — Мальчишка так о себе никогда не скажет. Отец говорит, что ему часто кажется, будто старший из вас троих — ты.
— Ну вот ещё не хватало. На семью вполне достаточно и одного древнего хрыча.
Нируэль улыбнулся и тут же нахмурился. Лицом он похож на мать, которую Славян видел только на портретах, она погибла в бою семьсот лет назад.
— Ты завтра учишься? — спросил Нируэль.
— Конечно, завтра же пятница.
Нируэль глянул в окно, потом на заваленный книгами и тетрадями письменный стол. Коротко взглянул на Славяна и опять отвел глаза. Кончики ушей подрагивали.
— Нир, ну что ты мнёшься? Говори, чего хотел.