Резиновая чума (сборник) - Алексей Константинович Смирнов
Круть отворила дверцу машины.
Петр Клутыч глубоко вздохнул по поводу тракторов, не видя возможности привлечь их к партийной деятельности; затем с удовольствием и надеждой посмотрел на подсвеченный предвыборный транспарант. С небес взирал повторный Петр Клутыч, ласковый и дружелюбный. Над ним были пущены буквы "УМКА ищет друга!" Под ним красовался лозунг: "Воробей - птица. Россия - наше отечество. С нами - Бог!" Нарисованный Петр Клутыч держал домиком руки, а настоящий - брови. Телохранители почтительно ждали, пока лидер партии насладится картиной.
Сожалея об упущенных тракторах, Петр Клутыч придержал шапочку-пирожок и полез в машину.
Поначалу в харизматичности Петра Клутыча возникали сомнения. Но он, встречаясь с людьми, так волновался, эмоции настолько живо прописывались на его лице, и он столь искренне болел за дело, что от него, когда он, через слово запинаясь, начинал говорить, шло то, что на веселых концертах называется "кач", или "драйв", и Балансиров выставлял большие пальцы. Один раз палец выставил даже Медор Медовик, явившийся на собрание в темных очках и сидевший в уголке.
Но сам Петр Клутыч был недоволен собой. Он послушно повторял про себя все, чему его учили, да только этого мало, хотелось подвига.
"Дурак не свободен от подвига, - говорил себе Петр Клутыч. - Я должен... я должен сделать что-то такое, чего противник никак не ждет. Кому придет в голову, на что способен дурак? Он непредсказуем. Вот и я должен смешать им карты... Выдать что-нибудь неожиданное".
Ему было стыдно, что за него решают Балансиров и Медовик. Он знал свое место, но страстно хотел отблагодарить своих кукловодов - за машину к подъезду, за преданную Круть, за приличный рейтинг, за портреты, наводнившие город, за гостеприимную и уже недалекую Думу.
Иногда Петру Клутычу казалось, что надо дать какое-нибудь смелое предвыборное обещание. Что-нибудь разрешить - например, пообещать браки с неодушевленными предметами. Почему бы и нет?
Он поделился этой мыслью с Балансировым. Тот развеселился:
- У меня по части предметов наблюдается возмутительное многоженство. Я с ними прямо мусульманин. На днях, соблюдая разный шариат, я заплатил калым в размере 24 рублей за пару носков.
- И что же? - встревоженно и нетерпеливо спросил Петр Клутыч.
- И вот вчера они, девственные, с наклеечкой липкой, исчезли из шкафа. Увы! Тысяча и одна ночь. Я, откровенно говоря, грешу на ключ. Он у меня вчера тоже куда-то пропал. Я думаю, что это он умыкнул носки, поторкался в них, побаловался и бросил. Потому что сегодня я нашел их растерзанными, обесчещенными и безутешными на ящике с обувью. А ключа так и нет. Ему, конечно, осточертела его фригидная скважина, он захотел обычного тепла. И теперь скрывается от моего уголовного преследования на предмет развратного поступка. Но ему и Страсбургский суд не поможет....
Хитро поглядывая на Петра Клутыча, Балансиров отошел, и тот догадался, что над ним посмеялись.
Волна возмущения вздыбилась и потекла на штурм, но ей помешали волнорезы благоразумных мыслей.
"Если не разрешить, то запретить", - уступил себе Петр Клутыч, но даже он понимал, что это непопулярно. Кто-нибудь обязательно останется недоволен запретом - как, впрочем, и разрешением. Лучше всего кого-нибудь разоблачить.
Откинувшись на мягкие подушки, Петр Клутыч, так и не снявший в теплой машине ни пирожка, ни паричка, посасывал чешскую пивную банку.
"Тех же американцев, например, с их Луной, - прикидывал лидер. - Собственно говоря, не могу понять, почему меня это волнует. Наверное, потому что пришлось пообщаться с космосом и его жителями. В общем, я думаю, что американцев на Луне и вправду не было. А если были, то что же они снова не летят, обратно? Можно заподозрить, конечно, что им на Луне показали кузькину мать. Из кратера Тихо народилось чмо, выкарабкалось, взяло за шиворот, развернуло к зеленой родине в черном небе, которая там вся беззащитная висит, в голубых прожилках, и посулило всех чертей. И вообще прояснило неутешительную реальность, - примерно так, хотя и чуть проще, мыслил Петр Клутыч, уже не стесняясь допустимой поправки на глупость. - Но тогда они не поперлись бы на Марс. Сидели бы себе безмолвно. Так что, я думаю, они просто ничего не умеют. И нечего было похваляться, что овладели небесной соседкой. Так, потерлись немножко. Как наши потерлись. Наш майор, - Петр Клутыч имел в виду не Медора Медовика, а какого-то другого, безымянного майора из биографии, - говорил: "Поползала там наша мандавошка - подумаешь! То ли дело американцы!" Но потереться-то безопаснее. За мандавошку не убьют. А вот за глубокий антисанитарный контакт дадут по ушам".
Автомобиль влетел в пробку и начал надсадными звуками подталкивать ее к выходу из узкого уличного горлышка. Петр Клутыч очнулся и пожалел, что к нему больше не приходят инопланетяне. Он не чувствовал себя достаточно сведущим в лунном вопросе, чтобы вот так, без обиняков, обвинить в его искажении заокеанское правительство.
Может быть, высказаться по национальному поводу?
Недавно Барахтелов предложил опрыскать южные регионы земного шара специальным гуманным дефолиантом. Конечно, после прихода к власти.
"Там жарко, - растолковал Барахтелов. - В этом все дело. У них постоянно, круглый год, растут апельсины, мандарины, тюльпаны. Ничего не надо делать, только рви да торгуй! Вот они и везут их к нам, на бесплодный север. И сами переселяются, следом за мандаринами. Деньжищ столько, что национальные костюмы по швам трещат! Надо опрыскать им посевы каким-нибудь дихлофосом, который для людей безопасен, мы же не изверги. Продавать будет нечего, деньги кончатся. Будут сидеть в своих глиняных домиках под чинарами. А то они совершенно замутят своей кровью холодный северный гений".
Петр Клутыч не возражал, но Балансиров сказал, что такой сельскохозяйственный предвыборный лозунг сыграет на руку оппонентам.
- Мы на это обязательно намекнем, - пообещал он. - Но для развития темы еще не настало время.
Водитель плюнул и выехал на тротуар. Он быстренько обогнул и рассеял беззвучные проклятия, так что спустя минуту летел себе беспрепятственно по набережной, и новенькая станция метро, которую Петр Клутыч собирался сегодня торжественно открывать, уже обозначилась; осознав это, лидер подтянулся и выбросил из головы посторонние мысли, что далось ему без труда.
Петр Клутыч был не лишен некоторой доброжелательной мстительности.
Когда его уволили из метро, он не раз представлял себе в самых буйных и смелых мечтах, как возвращается туда на землепроходческом щите. Потом отпускал поводья разума и брал другие, свисавшие с воображаемого крылатого коня. Восседая меж крыльев этого белоснежного
