Анастасия Баталова - Исполнитель желаний (СИ)

— Курсант Лунь подвернула ногу. — Тихо сообщил Билл.

Генерал Росс присел на корточки и заглянул Кирочке в глаза.

— Вам больно? — заботливо спросил он.

— Нет. Нет. Что вы… Уже не очень… — забормотала Кирочка, вновь ощущая невозможность сопротивляться слезам; отечески ласковое внимание генерала растрогало её, ей было стыдно, но она не могла ничего поделать с собой: слёзы текли и текли, оставляя на лице блестящие мокрые дорожки…

— Ну… ну что это… — насмешливо протянул генерал, — нюни, — он протянул руку и довольно грубо стёр большим жёстким пальцем слезинку с нежной Кирочкиной щеки, — Отставить нюни!

Генерал рассмеялся. Вместе с ним улыбнулись Билл и Аль-Мара. Кирочка поняла, что всё позади. Никто у неё больше ничего не спросит, надо только встать и как-нибудь доковылять до машины…

— Давайте руку, курсант Лунь, — генерал протянул девушке свою широкую крепкую ладонь.

Встретив его улыбку и ясный взгляд синих глаз — на фоне седых бровей и усов они казались особенно яркими — Кирочка нерешительно подалась вперёд.

— Ну чего вы так боитесь? Я же не кусаюсь. — Он взял Кирочку за плечо, — Давайте так, оп-па! — Несмотря на преклонный возраст в руках генерала оставалось на удивление много силы. Он поднял девушку с земли и поставил на ноги. — Ну-ка, джентельмены помоложе, помогите-ка девушке преодолеть остаток пути!

Только сейчас Кирочка заметила, что за спиной у генерала всё это время стоял Мика и странно на неё смотрел. Неотрывно — как полуденное солнце на одинокое дерево в поле. Он и сейчас не сдвинулся с места, несмотря на прозвучавший призыв, а продолжал стоять, так, словно всё происходящее было отделено от него прозрачной стеной. Он смотрел.

Нога всё ещё болела. Кирочка попыталась сделать несколько шагов, но едва не упала снова — Аль-Мара поддержала её под локоть. Крайст зашёл с другой стороны и предложил опереться на его руку.

— Сегодня что-то сильно… — виновато пояснила Кирочка. — Обычно я почти сразу могу идти без посторонней помощи…

— Отчего это у тебя? — шёпотом спросил Билл.

— Не знаю, — Кирочка мотнула головой, отгоняя назойливого комара, — Я в детстве несколько раз ушибала эту коленку, она у меня болела — я не обращала внимания — а потом стала так защёлкиваться, если вдруг неосторожно ногу поставишь, или движение резкое какое допустишь. Один раз это случилось на работе — в бистро. Меня увезли тогда на скорой, долго обследовали, сказали — сустав медленно разрушается…

— И он совсем может разрушиться? — опечаленно спросила Аль-Мара.

— Не знаю, — мрачно сдвинув брови пробормотала Кирочка, — мне ничего больше не говорили.

— Навряд ли это случится, — как можно более беспечно вставил Крайст, — у нас тут такие умельцы-колдуны, что они даже от смертельных болезней избавить могут, не то что от такой пустяковины. Раз-два, дунул-плюнул и готово! Коленка как новая! Хошь танцуй, хошь — в большой теннис играй!

Кирочка хмыкнула.

— Свежо приданье…

— Зря ты так, — укорила её Аль-Мара, — ни один целитель тебе не поможет, если ты сама в излечение верить не научишься.

Так они и шли, поддерживая Кирочку с двух сторон; болото кончилось, передвигаться по песчаной тропинке, усыпанной сухой прошлогодней хвоёй стало гораздо легче. Мика Орели, которого никто не замечал, бесшумно, словно тень, следовал за ними на несколько шагов позади.

Стали садиться в машину. Аль-Мара открыла Кирочке дверь и придержала её за локоть. Крайст курил в сторонке, упоённо затягиваясь, ему предстояло сесть за руль. Начало темнеть; контуры деревьев на фоне зеленовато-голубого неба казались почти чёрными; закатная область небосклона нежно розовела, а на противоположной мягко золотился, поднимаясь, тонкий молодой месяц. Затоптав окурок, Крайст огляделся по сторонам и увидел Мику. Тот стоял, не спуская взгляда с той дверцы автомобиля, что минуту назад захлопнулась за Кирочкой.

— Тебе чего? — осведомился Билл вполне доброжелательно.

— Ничего, — попятился молодой инженер, — я… я только… я смотрел.

— Девочки, что ли, понравились? — спросил Крайст в своей излюбленной шутливой манере, он и не думал обижать этого странного стеснительного "шпендика" и уж тем более не предполагал, что попадёт, что называется "в точку" своим вполне невинным подколом.

Молодой инженер промямлил что-то нечленораздельное. Он стоял в золотистом облаке света задних огней автомобиля, смущённо опустив взгляд; светло-русые неаккуратно стриженые волосы падали ему на глаза, на лоб, на шею. Кожа у него была такая светлая, что на ней сразу проступил румянец, нежный, слабо розовеющий, словно первая однобокая яблочная зрелость.

— Дать телефончик? — осведомился Крайст иронично. Ему было приятно постоять здесь ещё, полюбоваться лишнюю минуту гаснущим небом над лесом, вдохнуть полной грудью насыщенный влажный запах леса…

— Да. — Мика сделал твёрдый шаг навстречу Биллу. Его большие честные глаза смотрели с надеждой. Он и помыслить не мог, что над ним подшучивают.

— Опа-на! — догадавшись, с кем имеет дело, озадаченно пробормотал Крайст.

Мика ждал. И с каждым мгновением в его глазах крепла уверенность, что в лице Билла он обрёл надёжного союзника и, ничего не опасаясь, может ему довериться.

— Та, что подвернула ногу… — прошептал он чуть слышно.

При мысли о том, что "шпендик" полчаса тащился за ними по лесу, невесть зачем, и при этом безнаказанно шарил своим странным взглядом по ногам, спине, затылку, ещё каким-нибудь частям Кирочки, Биллу сделалось немного неприятно, но он не стал долго разбираться в этом мимолётном ощущении, просто не обратил на него внимания; меньше думаешь о чувствах — крепче спишь. Он снова взглянул на Мику и пошарил в нагрудном кармане, чтобы ещё покурить.

— Ладно, пиши, — тихо сказал он, оглянувшись на машину.

Инженер сердечно поблагодарил его и исчез в лесу. Докуривая, Билл чувствовал себя скотом. "Давненько я не попадал в такие дурацкие ситуации." Сумерки постепенно сгущались, лес превращался в сплошной и плотный сгусток тьмы, в небе над зонтикообразными кронами старых сосен робко проявлялись первые серебристые звёзды.

— С кем это ты там трепался? — лукаво спросила Кирочка садящегося в машину Крайста.

— Да так… Дал твой телефон этому шпендику, изобретателю супер-оружия, — ответил Билл со своей неизменной белозубой улыбкой.

Кирочка удивлённо захлопала глазами.

— Это крайне невежливо, распространять чужие контакты, — сказала Аль-Мара.

— Ну простите, очень уж жалко стало его, смотрел как телёнок, — пробормотал Крайст, выруливая из леса на шоссе. Ближний свет фар выхватывал из темноты могучие стволы сосен, большие камни и черничные кустики по краю песчаной дороги.

— Отчего ты всё время зовёшь его шпендиком? — спросила Аль-Мара чуть погодя, — на мой взгляд хороший скромный интеллигентный молодой человек. А что ростом невелик… Так ведь это не главное.

— Да ботан же он! С него книжная пыль так и сыплется, — пояснил Крайст, — ты не понимаешь, я на него смотрю не так, как ты; мы, мужчины, друг на друга по-другому смотрим…

— Всё ясно, — с вздохом резюмировала Кирочка, — начиная с каменного века вы до сих пор подсознательно боретесь друг с другом за роль альфа-самца. И ты, Крайст, по-моему просто завидуешь его мощному интеллекту.

— Я никогда не завидую, — Произнёс Крайст медленно, сосредоточенно всматриваясь в неровности песчаной дороги, вот-вот в золотистом свете фар должен был показаться поворот на шоссе. Машину мягко покачивало. — Нечего нам тут делить, вы и без меня знаете, у каждого он свой, одинокий путь под проводами.

— Это откуда? — насторожилась Аль-Мара, — …Так поэтично.

Крайст неопределённо повел плечом.

— Не помню. Всплыло вдруг.

— Я могу прочесть вам целиком.

Сначала всё разрушится внутри,

мы будем знать, что час настал, и скоро

мы снова врозь пойдём с тобой, смотри,

на небо диск взбирается как в гору.

И нет печали в том, что коротки

под жёлтым небом радостные встречи.

Все проводы — касание руки.

Рассвет крылом обнимет наши плечи.

И будущее, снова в путь маня,

Далёкие раскроет перспективы.

За шагом — шаг. Ты будешь без меня

глядеть на облака, что так красивы,

кормить свой взор рыжеющей листвой,

тенями вышек, выросших рядами…

У каждого из нас он будет свой,

тот одинокий путь под проводами.

Кирочка декламировала неспеша, вдумчиво проговаривая каждое слово. Аль-Мара слушала застыв, а потом, в наступившей тишине, тихо, чтобы не нарушить её благоговейную торжественность, спросила:

— Кто это написал?

— Стэйси Мур. Поэтесса, которая выбросилась в окно.

— О, господи… Из-за чего?

— Говорят, от невозможной любви…

— Других причин выходов в окно человечеству известно не так уж много, — Крайст хмыкнул, — Всегда относился к поэзии с некоторой долей скептицизма. Есть в ней какой-то нарочный, преувеличенный драматизм. И в самих поэтах тоже, какие-то у них совсем уж нежные души, словно улитки без панциря.