В. Шлифовальщик - ЛОЖКА ДЕГТЯ
- Был бы унимер, - прокомментировал Павел, - можно было его силы лишить. А так, пусть лучше связанный посидит.
Солдат пошевелил затёкшими руками и попросил Вита:
- Скажи Гусарову, пусть понимальник возьмёт. Мне ему что-то сказать надо. Срочно.
Вит перевёл просьбу пленного. Оперативник взял второй понимальник и включил его.
- Ну?
- Развяжи меня, - потребовал Фил.
- Обойдёшься! – ухмыльнулся Гусаров.
- Развяжи. А я тебе скажу что-то важное.
- Нет, брат. Ты есть пленный. Так что сначала ты говори своё важное, а я подумаю, развязывать тебя или не стоит.
Фил вздохнул, повозился немного и выпалил:
- Вы хотите переместиться в свой мир?
- Тебе какая забота? – ухмыльнулся Гусаров.
- Зря это. Через неделю-другую наша Народная армия начнёт освобождение вашего мира.
Опытный оперативник слегка растерялся:
- Какое освобождение?
- От потребительства и стяжательства. Мы освободим ваш мир от торгашей.
- Вот те раз! – заморгал глазами Гусаров и обернулся к Виту. – Это правда?
Тот покивал головой. Оперативник вздохнул и повернулся к своим забредышам.
- Ну что скажете, господа дилаперы?
- Похоже, не врёт, - решил Игнат. – Не в его положении брехать.
- Зачем же нам тогда спасаться?
Вит с некоторым удовлетворением наблюдал, как нахрапистые, ничему не удивляющиеся забредыши растерялись.
- Давайте домой доберёмся и расскажем правительству о вторжении, - предложил Игнат.
Это вызвало усмешку Гусарова:
- И что толку? – грустно улыбнулся он. – Кто воевать против этих пойдёт? Наши жирные ленивые земляне, которые без чипсов с орешками дня прожить не могут?
- Наёмники есть из разных воинственных миров… - не очень уверенно возразил Игнат.
- Толку от них. Увидят, как стреляет состар или явломёт, и разбегутся через пять минут. Я уж про онтронику молчу.
Игнат не нашёлся, что ответить. Рассерженный Гусаров воспользовался его молчанием и сорвал на нём всю злость.
- Тебя совесть не гложет? Это ведь ты весь этот фашизм развёл вместе с умником, - Он небрежно кивнул в сторону Павла.
На удивление разговорчивый дилапер не стал возражать. Он горестно покивал и пробормотал:
- Не рассчитал я, что маятник так быстро качнётся…
- Какой маятник?!
- Эффект маятника, - пояснил Игнат. – Общество стремится к противоположному строю. При демократии люди жаждут диктатуры и порядка, при диктатуре – наоборот, свободы и демократии. Потребительское общество качнулось в сторону фашизма – ответная реакция, всё нормально.
- Ну и почему так быстро оно качнулось, а, дилапер со стажем? – ехидно спросил Гусаров.
- Тут вообще всё быстро происходит. Я скурвил этот мир за очень малый срок. И теперь за такой же малый срок победили ультраправые. Местные привыкли, что у них моментально всё конфигурится. Вот общество и сконфигурилось в ультраправую сторону…
- Саморегулируемое общество, - прокомментировал, как всегда, Павел. – Само выбирает строй в зависимости от условий.
Гусаров зыркнул на него, и философ замолчал. Оперативник зло уставился на Игната и проговорил:
- Я тебя здесь оставлю, дилапер. Пусть меня на работе взгреют, но на Землю я тебя не возьму. Исправляй Миоген как хочешь. Ты тут, смотрю, порядочно накуролесил: фашизм, Нелога… Не ложка дёгтя, а целый ковш.
Игнат немного побледнел.
- Наш самый гуманный суд даст тебе максимум десятку, - продолжил воспитательную работу Гусаров. - Отсидишь половину, выпустят по амнистии – и всё, опять полноценный гражданин. Нет, брат, пусть тебя местные судят.
- Это жестоко, Василий, - сунулся в разговор Павел. – Его осудят не за навязывание потребления и не за обонточку. Его покарают фашисты за расовую неполноценность. Где справедливость?
- А справедливость, Павлик, в том, что это будет справедливое возмездие. И неважно, за что и кто его покарает. Главное, он получит сполна за свои делишки.
Выдержав эффектную паузу, Гусаров предложил:
- Но не всё потеряно, Игнат. Придумаешь выход – заберу на Землю. Отделаешься малым сроком. Лично скажу судье, что ты занимался онтроникой и обонточкой по принуждению. Фашисты местные тебя заставили, с них и спрос. Отделаешься годами пятью. Идёт? Вместе с Павлом думай, у него котелок варит.
- Не хочу я спасать мир! – с неожиданной злостью заявил философ. – Пусть получат по заслугам наши зажравшиеся земляки-обыватели. Может, хоть война выбьет из тупых голов жажду потребления и развлечения.
- А вот это не твоя забота, Павлик – проповедовать скромность и смирение. Это – удел попов. Твоё дело – шариками в голове вращать. Вот и вращай. Думай. Может, в Изобре есть какой четвёртый эффект. Может, ещё что…
Павел задумался:
- А если я расскажу Лару о своём открытии? – выдал он наконец. - О том, что можно законами управлять и Нелогу ликвидировать?
Гусаров поморщился:
- Толку-то. Расскажешь – дураком будешь. Фашистам нужна война, а не высокие технологии.
Забыв про Вита, забредыши терзались, как спасти свой мир. Нелоголазу даже стало жалко их. Он представил, как неповоротливых трусливых забредышей отрывают от зрелищ и гонят толпами в отстойники. И на месте огромного дома Павла, про который рассказывал Гусаров, вырастает самый большой отстойник, в котором навеки поселятся Гусаров, Игнат и сам Павел.
Наверное, Гусаров прав: фашисты не остановятся после завоевания нового мира. Сейчас они переловили всех забредышей здесь; Павел и Гусаров были одни из последних пойманных. Завтра Народная армия завоюет новый мир. А послезавтра понадобится свежая кровь. Это будут или новые завоёванные миры, или начнётся преследование инакомыслящих. Сначала арестуют всех, кто сотрудничал с забредышами, затем - кто работал на них, потом тех, кто завидовал им… Потом арестовывать будет некого, а гвардейцы вряд ли захотят возвращаться к мирной жизни. Отвыкнут. И начнут тогда преследовать каких-нибудь темноглазых, горбоносых, загорелых и прочих отличающихся от большинства. Но Вит уже не увидит это, поскольку его, если верить Гусарову, арестуют в первой партии за контакт с забредышами.
- Я помогу вам добраться до Изобры, - сказал он, расчувствовавшись.
- Спасибо, конечно, - ехидно ответил оперативник, - только, сам видишь, как всё поворачивается.
- Вам домой надо, - улыбнулся Вит. - Дома стены думать помогают. Что-нибудь придумаете. Вон у вас какие головы есть.
Он указал на Павла, и тот, несмотря на тревожную обстановку, покраснел от удовольствия.
7
Возле Изобры абсурд начал превращаться в сумбур. Нелепы начали смешиваться, складываться, вычитаться и обрушиваться на окружающий мир двойной и тройной мощью алогий. Их уже невозможно было распознавать и классифицировать. Вит вцепился в направу, стараясь не потерять направление в царстве почти сумбурного абсурда.
Идти дальше пришлось плотной кучкой – так суммарная мощность нормальников выше. Однако, самая малая алогия превысила семь баллов. Павел как-то говорил, что алогия – это мера нелогичности мира. Онтология мира связана с логикой, подобно физическим законам, связанным с геометрией континуума. Изменение онтологии влечёт за собой изменение логики. А если онтология выписывает абсурдные кренделя, то и ничего логического в окружающем мире не остаётся. И, главное, непонятно, почему так происходит. Но это и не удивительно. Аборигены пользуются дарами Изобры, не зная её природы и внутреннего устройства. Всё, как у людей. Все знают, что одноимённые заряды отталкиваются, но никто не знает, почему. Дилаперы пользуются смежными мирами, но не знают их природы; то ли это параллельные миры, то ли наслоение трёхмерных миров в четырёхмерном пространстве, то ли ещё что. Но философ верит в людей. Ведь когда-то люди не знали причин возникновения молнии, ветра и дождя. Теперь знают. Значит, и Изобра познаваема. А, познав её, можно выведать ещё столько интересного, по сравнению с которым онтроника покажется детским лепетом.
А ещё Павел сказал, что раз возле Изобры абсурд равен максимуму, значит, внутри Изобры он выше максимума. Четырнадцать, двадцать, тридцать баллов алогии. Абсурд в Изобре настолько абсурден, что перешёл в новое качество, заабсурдное.
- Абсурд в обычной логике может быть совершенно неабсурдным в расширенной, - сказал Павел, морщась от бушующего вокруг сумбура. – Квадратный корень из отрицательного числа абсурден в поле действительных чисел, а в поле комплексных – нормальное явление.
- Нормальное явление, - подтвердили часы, идущие за путешественниками.
- Нормальное явление, нормальное! – захихикали ржавые рельсы, уходящие в небо.
- Абсурден в поле комплексных чисел, - сказал Бел, вышедший из-за сосны.
- Всё в мире комплексно, - сказал мудрец и выпил бокал машинного масла. – Сначала придумывают нечто, потом расширяют его до натурального ряда, затем придумывают нулевое значение, потом отрицательное, дробное и – венец творения – комплексное поле этого нечто.
