Сергей Буянов - Двугорбый Янус
Женщина в белом халате присела на краешек кресла и приступила к осмотру беременной. Апостолов с тревогой наблюдал за движениями её пальцев. Сердце академика замерло, а докторша ничего особенного не делала! Она пощупала пульс, измерила давление, приняв из рук ассистентов древнюю акушерскую трубку, поставила её на живот Оленьки, послушала и улыбнулась.
– Люблю своими ушами послушать, своими руками пощупать! Что поделаешь, старая закваска, – вздохнула она, принимая из рук ассистентов мини-аппарат. Докторша положила датчик на живот беременной: на табло «загорелись» цифры. Вначале электронные восьмёрки а затем все параметры внутриутробного состояния плода: сердцебиение, пульс, давление в маточных и плацентарных сосудах. Докторша включила какую-то кнопочку в пульте управления.
– Тукт-т-таа! Тукт-т-та-а! – огласилась комната ясным звуком сердцебиения ребёнка.
– У плода можно прослушать четыре сердечных тона, а не два как у взрослых, – говоря в сторону, поведала профессорша, обращаясь к воображаемым студентам.
– А у взрослых их уже нет? – заинтересовался профессор Апостолов.
– Есть. Только прослушать их крайне сложно, они накладываются друг на друга.
– А техника?
– Вот потому-то я и люблю слушать собственными ушами, Николай Иванович! Я уж по старинке, а техника и помехи дает, и что угодно! Да вы сами знаете, какое барахло нам шлют из-за границы! – доктор начала собирать аппарат.
Апостолов внимательно смотрел, обращая внимание на суетливость её движений. Но тон разговора: неторопливый, и размеренный – свидетельствовал об обратном! Так ничего не поняв, Апостолов переключил внимание на ассистентов, склонившихся над акушерским кейсом.
Повернувшись друг к другу лицами, они как будто отразились в зеркале: один – отображение второго.
– Братья? – удивился Апостолов. В документах он не видел двух одинаковых фамилий.
– Хуже, – широко улыбнулся один из докторов, – близнецы!
– А фамилии?
– Разные! – защёлкивая, саквояж, радостно поведал второй близнец. – Один – мамин. Другой – папин!
– Надо, же, – зачарованно протянул Апостолов.
– Всякое в жизни бывает, – согласно кивнула, женщина. – Ну, до свидания!
– Как это?
– Всё абсолютно нормально!
– Но ведь, – попытался возразить Апостолов.
– Вы сами слышали, как стучит сердце плода! – ласково сказала докторша, а в глазах её профессор прочёл: «Я же не лезу в Вашу социальную сферу родителя национальной идеи, дражайший Николай Иванович!»
– Скоро роды?
– А вы как считаете? – спросила докторша.
Ассистенты, стоявшие по обе стороны от неё, склонили головы к профессорше, и сейчас они показались очень уж симметричными. Две лошадиные морды, да и только!
– Я думал, сегодня, – неуверенно пролепетал Апостолов. – Живот болел, Оленьку дважды вырвало!
– Нет, Николай Иванович, ещё не срок! Успокойтесь, пожалуйста! Я рекомендую одну микстуру, и всё станет хорошо!
– Какую?
– Состав её сложен, но абсолютно безопасен для матери и плода! – заверила докторша, вынув из кармана шёлкового халата маленький тёмный пузырёк.
Пока профессор оглядывал флакончик, тщетно разыскивая этикетку, бригада докторов тихо и незаметно покинула квартиру.
– Это и есть твой индивидуальный доктор?
– Да! – беспечно зевнула супруга. – Я же обещала, увидитесь!
– По крайней мере, профессор, – пробурчал Апостолов.
– И почётный, и действующий член-корреспондент, то есть академик! Как и ты, впрочем.
– Я? Ах, да. – вспомнил Апостолов церемонию награждения. – А можно поинтересоваться, по какой линии она заработала эти регалии?
– По акушерской, какой ещё-то?
– Понятно, ты не знаешь, по какой, – рассуждал вслух профессор, – можно получить учёную степень на крысах, а стать профессором акушерства.
– Не-а! Никаких животных, тем более, крыс! Она магистр тибетской медицины!
– Понятно!
– Успокоился? Удовлетворился?
– Вполне. Только почему ты сразу не сказала? Что это за тайна такая? Народная, медицина, между прочим… – продолжил экскурс в историю Николай Иванович. Лекцию он читал уже в пустой комнате. Увлёкшись собственными мыслями Апостолов не заметил, как Оленька выскользнула в спальню. До её слуха долетали чрезвычайно умные, но монотонные и скучные слова, прервавшиеся внезапным вопросом:
– Только вот, почему она так суетливо перебирает пальцами?
– Кто? – крикнула Оленька.
– Профессор эта!
– Какой же вы наблюдательный, Николай Иванович!
– От чего так много сарказма? – Апостолов не понимал: почему во время беременности из ласкового набожного котёночка супруга на глазах превратилась в хищную беспардонную пантеру.
– «Слона-то я и не приметил»! – процитировала жена противным голосом. – Да у неё же по три пальца на руках! Поэтому кажется, что она часто перебирает ими – промежутки широкие!
– Странно.
– Что?
– Как она оперирует?
– Она профессор, дорогой! – похоже, супруга не понимала.
– Акушер-гинеколог – оперирующая специальность!
– Ага! – согласилась Оленька. – А Волга впадает в Каспийское море!
– А для профессора Степанидовой делают специальные операционные перчатки – с тремя пальцами?
– Слушай позвони в отдел кадров и выясни! – взбунтовалась Оленька.
– Хорошо, опустим! – замахал руками Апостолов. – А что за близнецы? Один мамин, другой папин, чушь?
– Чушь! Шутка это, вот что! Если бы ты удосужился внимательно изучить документы, то понял бы, что их фамилия одинакова! Блэкхорз и Шварцросс – одна и та же Чёрная лошадь. Что в лоб, что по лбу!
– Понял! – Апостолов сообразил, супруга знает их давно. Иначе, откуда у неё мудрёные лингвистические сведения? Он окончательно успокоился.
– А когда по расчёту докторши срок родов?
– Пока рано.
– Это не ответ.
– Николай Иванович, вы подозреваете меня в неверности?! – разрыдалась Оленька.
– Что ты, что ты? Как такое могло прийти тебе в голову! – Апостолов почувствовал себя виноватым. Он принялся утешать жену, но узнать дату родов всё равно хотелось.
– Она высчитывает по тибетскому календарю, – сквозь всхлипывания сказала супруга.
– А по нашему?
– Что, по-нашему?
– По нашему календарю, не высчитывает?
– Наш не учитывает расположения планет!
– И когда, по тибетскому календарю?
– Сам и спроси её! – разозлилась Оленька и протянула трубку мужу, набрав номер.
– И спрошу! – заартачился профессор, как мальчишка.
– Да! – ответила трубка.
– Профессор Степанидова?
– Да, Николай Иванович, что хотели? – голос докторши разом подобрел.
– Я хочу знать примерную дату родов, если можно.
– Профессор, прошу вас приехать в клинику, есть к вам разговор. Сами понимаете, не телефонный.
– Адрес? – вскричал взволнованный профессор.
– Это не связано с угрозой здоровью Оленьки! – быстро заверила Степанидова. – Разговор исключительно на интересующую вас тему!
– Хорошо, диктуйте адрес, – нарочито спокойно сказал Апостолов, заметив тревожные искорки в глазах жены, уставившейся на него в упор.
Степанидова продиктовала адрес клиники. Апостолов пообещал прибыть немедленно. Он вскочил с места, бросил несколько успокаивающих фраз жене и помчался в клинику.
Как назло, ни один таксист не брал его. Никто не знал адреса такой клиники и такого профессора.
И только один водитель согласился, пожав плечами.
– Это где-то на Сретенке, по-моему. Поехали?
Апостолов согласился, но предположение шофёра оказалось неверным.
– Тогда, на Каширке!
Тоже мимо!
– О! – воскликнул шофёр. – Точно вспомнил, это совсем на другом конце города!
И они съездили туда, и опять в противоположный конец столицы, побывали в Химках и Домодедово – тщетно.
– Москва – город большой! – таксист кивнул на счётчик.
– За оплатой дело не станет, – заверил пассажир. – После посещения клиники завезёте меня домой, сразу и рассчитаемся!
– Согласен, – шофёр опустил руки на баранку. – Куда теперь? К ближайшей станции метро!
– А потом, домой?
– Я расплачусь, не волнуйтесь.
– Я не волнуюсь, человек вы честный, профессор, только хочу сказать вам вот что: метро – нам не помощник!
– Нужен исправный телефон-автомат.
– А-а! – понял шофёр. – Так это вряд ли! У метро? Ни один автомат там не работает!
– А где работает?
– Проще заехать в ближайший Переговорный.
– Поехали!
Ближайший оказался на ремонте, расположенный чуть поодаль – принимал заказы только на междугородные переговоры, ещё один был закрыт безо всяких объявлений и расписаний!
– Как в старые добрые времена! – сплюнул водитель. Он хлопнул ладонью по панели приборов и посмотрел на профессора. – Что там, в клинике? Тяжелобольной? Может, через ментов отыщем, а?
