Александр Полосин - Армагеддон был вчера
При виде его учитель оживился, засуетился, уступая место поближе к жене и костру.
– Тимофей Максимович, – жалко пролепетал он, – а мы специально вас дожидаемся. Мы даже Леночку разбудили. Нечаянно, конечно!
«Мириться пришёл», – хмуро подумал Тимоха. Сейчас будет канючить замолвить и за него словечко перед Координаторами. Смотреть противно.
– Ну, а я, пожалуй, пойду сосну, – неожиданно сказал академик и ретировался с излишней поспешностью.
Тимоха присел рядом с Ленчиком на чей-то заботливо подставленный рюкзак. Поправил на ней шаль, демонстративно медленно вытащил сигареты, прикурил от кривой головни. Также неспешно выпустил дым.
– Я уже здесь, – мрачно напомнил он. Посмотрел на Ленчика, она украдкой пожала плечами: мол, а я почём знаю?
– Понимаете… гм… видите ли… – сбивчиво попытался начать учитель. Тимоха понимающе усмехнулся про себя.
Учитель понял это по-своему, покраснел, но зажмурился и закусил палец.
– Понимаете… я и Рита… я и моя жена… – он никак не мог начать. Слова душили его, не желая вырваться наружу, и он судорожно сглатывал их, дёргая худым кадыком. Несколько раз потёр ладонями сизые виски. Жена осторожно положила свою узкую ладошку ему руку, что-то зашептала на ухо. Смотреть на неё было жалко – исчезла надменная графиня, что садилась в автобус в самом начале пути. Теперь это была лишь тень той эффектной женщины: пыльные волосы спрятаны под шёлковым платком, щёки потеряли цвет и ввалились, белки глаз практически не видны из-за полопавшихся жилок, а веки и тонкий аристократический нос распухли от долгого плача.
Ленчик не выдержала, участливо потрепала учителя по другой руке:
– Успокойтесь, Игорь Михайлович. Всё будет хорошо, вот увидите. Рита, поверьте: Тимка самый замечательный, он всё умеет, и он обязательно вам поможет. Всё будет…
Губы у Риты задрожали, они прикрыла веки, но предательская слеза уже пробежала по щеке и повисла на подбородке.
– Да, – решительно встряхнул учитель своими седыми волосами. – Всё должно быть хорошо!
«Странно, – подумал Тимоха. – Он вроде бы не был седым!»
Игорь Михайлович распрямился, развернул плечи, даже как будто стал выше ростом, пригладил свободной рукой волосы. Глаза лихорадочно блестели, как у безумного, или нет – скорее, как у человека, принявшего, быть может, Самое Важное Решение в жизни. Так смотрел на мир легендарный Дедал, собираясь сделать первый шаг в пропасть.
– Тимофей Максимович… – торжественно начал он. Голос предательски сел, он торопливо откашлялся: – Тимофей Максимович. Мы все читали правила эвакуации, отпечатанные на обратной стороне анкеты каждого претендента… – он замолчал, дождался, пока Тимоха замедленно кивнул, сам дернул головой в ответ. Затем достал свою анкету и зачитал: – Пункт шестнадцатый: «Каждый претендент имеет право только на одну попытку и один голос. Каждый претендент вправе использовать свой голос только один раз и в пользу только одного претендента, как то: в пользу самоё себя либо в пользу другого претендента, по желанию. При этом имярек теряет…» Ну, это уже не важно…
Над костром повисла гнетущая тишина.
– Вы это к чему? – осторожно поинтересовался Тимоха.
Учитель снова откашлялся и продолжил, словно не слыша вопроса:
– Пункт тридцать второй: «Каждый претендент мужского пола допускается до участия в отборочном туре только при наличии с ним двух женщин детородного возраста, признающих де факто и де юре это обстоятельство…»
Тимоха поморщился: они с Ленчиком тоже читали эти сволочные правила, нопредпочлисделатьвид,будтоэтогопунктатамвообщенебыло.Понадеялись, что всё решится само собой. По приезду.
Игорь Михайлович свернул свою анкету, словно царский указ, и так же торжественно продолжил блеющим голоском:
– Я отдаю свой голос вам, Тимофей Максимович… Нет-нет, не перебивайте, я точно знаю, что не смогу пройти медицинский контроль – у меня обнаружили… впрочем, это тоже не важно... – на этом месте горло учителя перехватил неожиданный спазм, он зашатался, и почти беззвучно прошептал: – …и мы с Ритой просим вас вписать её в анкету второй женой…
Ленка ахнула и прижала ладони ко рту. Кровь отхлынула от лица, глаза стали дикие.
Небосвод словно рухнул Тимохе на голову. Он судорожно попытался вздохнуть, поймать хоть самый маленький глоток воздуха! Мир рушился у него на глазах! Все окончательно сошли с ума!
Потрясённый до глубины души, Тимоха сел. Чья-то трясущаяся рука стучала ему о зубы стаканом с водой. Нет, это его всё ещё трясло! Рука принадлежала учителю, и она была твёрдой как гранит.
– …я и предположить не мог, что вы так отреагируете на моё предложение!
Ленка с Ритой сидели в стороне, обнявшись, словно две потерянные души, и в голос выли.
Тимоха вяло отстранил стакан.
– Достато… – прохрипел он. Голосовые связки отказали, он судорожно сглотнул.
– Хотите сигарету? – участливо спросил Игорь Михайлович. – Я слышал, что это якобы помогает в стрессовых ситуациях… э… курильщикам…
Не в силах выговорить ни слова, Тимоха коротко кивнул, бестолково пошарил по карманам. Неожиданно пачка оказалась у него в руке. Первую сигарету он сломал, едва достал из пачки, вторую уже во рту. Третью, четвёртую… Наконец учитель неумело прикурил сам, сунул ему в рот уже зажжённую.
Под действием никотина сосуды головного мозга сузились, грохот камнепада поутих, но невыносимо заломило виски. Тимоха с ненавистью смял сигарету, бросил в костёр.
– К чёрту! Больше не курю…
– И это правильно, – пожалуй, слишком поспешно одобрил Игорь Михайлович. – Ну как ваше самочувствие, готовы говорить? Замечательно! На самом деле всё не так уж страшно… Хотя я всецело понимаю ваше потрясение. Поверьте – мне самому это решение далось очень нелегко… как и Рите…
– Но ведь это же ваша жена! Жена!
– Да, – грустно подтвердил учитель. – Это моя жена, которую я люблю больше жизни. И за которую готов жизнь отдать не раздумывая. Что я сейчас и делаю, собственно. Как говорят: ради кого хочешь жить, ради тех и погибнуть не бойся. Поверьте – это самый лучший выход из создавшегося положения. Пройдёт время, и вы сами это поймёте… как и Рита… как и ваша замечательная жена… как и я, наверное…
– Что вы несёте! – простонал Тимоха.
Учитель заторопился, словно не был до конца уверен в своей решительности:
– Посудите сами: у вас будет две женщины детородного возраста, как и было заявлено в условиях. Вы абсолютно здоровы, здорова ваша жена, Рита тоже совсем недавно обследовалась – то есть ваши шансы возрастают невероятно. Более того… – он поймал Тимоху за плечо, с силой сжал. – Рита беременна. У неё будет мальчик. Сын, понимаете! Мой сын. Но, я уверен – вы воспитаете его как своего… Более того: я хочу, чтобы вы это сделали… Нет, я неверно выразился: я хочу, чтобы это сделали именно вы! Беременность всего месяц, так что перелёт не повредит ни ей, ни ему… Зато это обстоятельство добавляет шансов невообразимо! Вам всем… троим!
– Дурак ты, – буркнул Тимоха. Встал, кряхтя как старик и так же похрустывая суставами.
Учитель вздохнул, посмотрел на несчастных женщин.
– Ну и пусть. Дурак – я знаю. Зато она будет жить.
* * *Над пустыней занимался рассвет. Звёзды уже выглядели не так привлекательно и загадочно. Самые слабые тускнели и гасли. Какие-то из них наверняка уже давно, может быть миллионы лет назад, взорвались, превратившись в Сверхновые, некоторые стали Чёрными Дырами, но свет, излучаемый ими, до сих пор радует глаз и вдохновляет поэтов.
«Так и люди, – подумалось Тимохе. – После смерти внуки и правнуки ещё какое-то время помнят о тебе, но с каждым годом всё слабее и меньше, пока, наконец, даже имя твоё не станет «чёрной дырой». А некоторые люди при жизни испускают слабый свет, пока вдруг незначительный поступок не проявится вспышкой Сверхновой».
Поступок учителя потряс его до глубины души. Теперь Тимоха познал цену настоящего мужества.
* * *Они расстались в секторе медицинского контроля. Напоследок учитель до боли стиснул Тимохе ладонь:
– Береги их… Береги своих женщин! Я в тебя верю…
* * *Синкретический контроль. Последний рубеж. Десятый круг ада.
Они вошли в кабинет втроём, обнявшись. За эти несколько дней они настолько сроднились, что уже не представляли жизни друг без друга. Даже если они и не пройдут этот унизительный отбор, они навсегда останутся друг у друга в сердце. До самого последнего дня планеты.
За единственным столом сидел усталый пожилой мужчина.
Лопасти потолочного вентилятора прижимали к полу воздух, пропитанный запахами отчаяния и страха. Дверь сзади захлопнулась с негромким щелчком, в бессчётный раз отсекая прошлое. В боковых стенах было ещё по двери. В этом жутком сооружении каждый кабинет имел по три двери: вход и два выхода. Пройдя в одну дверь, любую, хода назад уже не было – только вперёд: к звёздам… или к ожиданию неминуемой смерти.
