Алексей Грушевский - Игра в Тарот
Ничего не оставалось, как вернуться обратно. Внутри коченеющего трупа ещё можно было существовать, но благостное настроение пропало.
— Что же будет дальше? Сколько он ещё сможет согревать меня? — мучился он, дрожа и предчувствуя, как над ним смыкается тьма и холод, чтобы наконец-то раздавить и поглотить его.
Ответа на этот вопрос не было, и он всё больше и больше впадая не то в какую-то спячку, не то ступор, бездумно и машинально перемещаясь внутри стынущего трупа, пытаясь пристроиться там, где было потеплее.
Однажды что-то вывело его из охватившего оцепенения, снова пробудив уже, было, окончательно оцепеневшее сознание Он увидел, как по квартире задвигались новые тени из мира материи. Их было несколько, и они бесцеремонно шастали, туда-сюда, совершая какие-то манипуляции с тенями предметов. Поднялась пыль. И тут же он увидел, как радужными вспышками засверкали её облака, рождая ток тепла. Видно, под верхним, погасшим и вымерзшим слоем, находились ещё тёплые частички. Он мигом вынырнул из уже еле греющего тела и бросился купаться в этих сверкающих облаках.
Давно он не испытывал такого наслаждения. Беда была только в том, что эти облака быстро гасли. Но вторгшиеся в его квартиру люди ковырялись во всё новых и новых местах, оставляя за собой тёплый шлейф света, и он ему ничего не оставалось, как следовать за ними.
Наконец люди сгрудились вокруг трупа. Кружась в облаке быстро гаснущих пылинок, он видел, как они затаскивают тело в какой-то мешок. Скоро они потащили длинный куль прочь из комнаты. Не долго думая, он стремглав бросился вслед за ними, стремясь успеть, достигнуть труп раньше, чем он будет вынесен из тёплой пыли родной квартиры.
Сидя в своём бывшем теле, которое куда то везли, он с ужасом понимал, что теперь весь его мир сосредоточен только в нём, так как вокруг больше нет спасительного слоя опавшей с него при жизни трухи, который немного расширял пригодное для его существования пространство. Что теперь между ним и небытиём только истлевающие ткани родного трупа.
Он со страхом понимал, что он теперь во власти неразумной, не ведающей что творит, слепой материи. Грубых, бесчувственных, ничего не понимающих людей, которые могут с ним сделать всё что угодно. Более того, ему стало очевидно, что эти невежи именно что хотят с ним сотворить нечто ужасное. Наконец тело вытащили и потащили к какому-то железному окошку. Когда окно открыли, он…
Нет слов, чтобы описать то состояния безнадёжности и ужаса, которые пронзили его. В окошке крематория, он узрел не бушующее пламя, а концентрированный, рвущейся к нему с безумной решимостью наконец-то с ним расправиться сгусток злобного мрака.
Он лихорадочно метался взад вперёд по родному трупу, даже иногда выскакивая из него на миг наружу, в стылую тьму, пытаясь докричаться, достучаться до глухих неразумных мужланов:
— Не надо! Не надо! Только не это. Оставьте меня в покое…
Но всё было тщётно.
По мере того как тело превращалось в пепел, он чувствовал только одно — как, неуклонно разрушаясь, быстро гаснет и холодеет единственный дающий ему возможность существовать источник тепла. Подобно тому, как сжимается светлое пятно от гаснущей свечи, мир который он мог воспринимать стремительно схлоповался в едва видимую точку, посреди густеющей тьмы. И вместе с исчезающим жизненным пространством, умирала его возможность мыслить и осознавать. Он замерзал, забывая и теряя себя, навсегда погружаясь в холод небытия.
Однако, когда эта казнь закончилась, он ещё не был убит окончательно, в каком-то еле живом, микроскопическом виде, почти бессознательно, он всё же ещё существовал, и его сознание, изредка, с разрывами, ещё кое-как спазматически пульсировало.
Весь его, смутно воспринимаемый, мир теперь сосредоточился в кучке пепла, который грубым совком ссыпали в какой-то пакет. И началось забытьё тихого угасание в этом стремительно остывающей горсти праха. Но, в какой-то момент, видимо потому, что пакет грубо встряхнули, он каким-то чудом пробудился, к нему вернулась, было уже совсем угасшая, способность осознания, и он почувствовал, что его снова куда-то несут.
Скоро показались неясные очертания какого-то провала, на краю которого стояла табличка — «могила невостребованных прахов №…»
На этот раз это было всё. Он отчётливо понял, что существовать ему осталось считанные секунды. Как только его прах смешается с прахом других, у него больше не будет места в этом мире. Не за что будет зацепиться, ничего не останется, что будет его. Он станет добычей холода и тьмы, и будет полностью уничтожен, раз и навсегда.
В отчаянье он искал выхода, мотаясь взглядом вокруг, в безумной надежде найти то, за что бы он мог схватиться, что он мог бы определить как своё, каплю, молекулу, искру тепла вне пакета с прахом, чтобы зацепиться за это и выскочить подальше от страшной ямы, погибнуть в которой было ему, судя по всему, уже предрешено. Но, рядом было только два, похожих на тёмные глыбы льда, похоронщика, методично опорожнявшие пакеты. Вот его пакет взял один из них. Открыл, и стал наклонять над разверзнувшейся бездной.
Всё было кончено. Остались доли секунды. Увы, его сознанию всё ж таки было суждено погаснуть.
— Вот она смерть, смерть, смерть… — единственная мысль наполняла его неизмеримым ужасом.
Всюду вокруг него была лишь холодная тьма, а там, в чудовищном провале, куда через мгновение должен был упасть, рассыпаться и погаснуть, смешавшись с другим пеплом, его прах, было такое сосредоточение ужаса и небытия, что казалось, что он умрёт раньше, чем крупицы того, что когда-то было его телом, рассеявшись, достигнут дна.
Прах заструился вниз тонкой лентой. И он, не в силах ничего изменить, цепляясь за него, полетел вместе с ним в разверзнувшуюся бездну, вбирая в себя, стремительно тающие, последние остатки тепла, дающие возможность просуществовать ещё одно мимолётное мгновение.
Но тут откуда-то сверху что-то сверкнуло, обдав его настоящим жаром. Он тот час же, ещё не веря в удачу, развернулся навстречу этой внезапно появившейся надежде, и увидел, что к краю страшной могилы подошёл какой-то человек. Он держал в руках маленький карманный компьютер, и как ему показалось, глядя прямо в него, открыл некогда созданный им блог, в тепло и свет которого он тот час же устремился, скорее прочь от чуть не настигшей его окончательной погибели.
Глава 8. Знакомство с Алхимиком
Николай очнулся перед экраном своего ноутбука.
Морок не прошёл бесследно. Измучивший его кошмар, полный ожидания неминуемой смерти, настолько глубоко овладел им, что, потрясённый, он долго не мог прийти в себя. Голова кружилась, изображение на экране плыло перед его глазами. Он никак не мог сфокусироваться, ещё не веря, что это, что он только что с такой поразительной ясностью пережил — всего лишь сон, только лишь кошмар, иллюзия.
Наконец обрывки ужаса постепенно оставили его, вместе с ними куда-то растворился и экран монитора, и Николай снова очутился в старом кресле перед потускневшим от времени зеркалом, на котором плясали, словно играя в неведомую игру, неверные блики свечей.
Николай оглянулся и тут же встретился взглядом с незнакомцем из своего сна. Тем, что появился в самом конце, и благодаря которому пердунер смог спастись от впадения в полное небытиё на дне могилы невостребованных прахов. Незнакомец сидел в кресле, положив перед собой на стол маленький налодоник. Он, улыбнувшись Николаю, взглянул на экран и сказал:
— Однако какая шельма, этот пердунер! Надо же выскользнул в самый последний момент.
— Выскользнул? Кто? Как? Что это значит? — пролепетал в ответ, ещё не пришедший в себя до конца, Николай.
— Как кто? Разве Вы только что не пережили его историю? Ему удалось остаться живым, сохранить свой разум.
— Остаться живым? Сохранить свой разум? А разве он умер? — как эхо отозвался Николай.
— Умер? — незнакомец саркастически улыбнулся. — Как же он умер, если он по-прежнему, если так можно выразиться, мыслит. Я мыслю — значит, я существую. Не так ли? Нет, он в отличие от большинства несчастных, каким-то чудом смог использовать свой последний шанс, и остался навсегда существовать в качестве сетевого фантома. Ну, стал чем-то вроде барабашки. Знаете, есть такие приведения, они стучат, стучат… никак не могут остановиться. Вот и он как бы стучит по клавишам, конечно метафорически. Где-то в процессоре возникла комбинация замыканий, запечатлевшая его сознание, а верней набор стандартных синтаксических конструкций, это записалось в памяти, потом продублировалось на жёсткие диски, и теперь он будет бесконечно копировать и воспроизводить себя, попутно обновляя свой блог.
— То есть он продолжил свою жизнь в виде программы?
— Ну да, можно и так сказать. Ну а какое ещё может быть бессмертие для программиста? Куда же ещё ему вкладывать свою душу? — незнакомец, усмехнувшись, как-то пристально посмотрел на Николая, именно туда, где, как он почувствовал, всё ещё лежала во внутреннем кармане плаща, его последняя бомба.
