Ольга Белоусова - Перекресток волков
Я коснулся пальцами Клыка, покачал головой. Я не мог этого обещать.
— Я так и думал, — заметил Ян.
— Как же вы мне все надоели, — устало сказал я.
— Моя дочь выходит замуж… мой племянник — бог… Что еще преподнесет мне сегодняшний день? — поинтересовался Эдвард.
Что я мог ему ответить? Мне не дано предвидеть будущее.
Мы замолчали. Нам было о чем подумать, волку, человеку и богу, каждому — о своем. И мы думали и ждали.
Шаги на лестнице. Духи — запах города, и молодая хвоя — запах леса. Волки встрепенулись. Как и я, они узнали Лизу.
Входная дверь была открыта: я не любил замки и часто забывал их запирать. Шаги замерли в прихожей, квартиру затопила настороженная тишина — Лиза выросла в лесу, легко различала запахи и, несомненно, тоже поняла, кто и, главное, что ее ждет здесь.
Первым в зал вошел Кроха. Я просил его переночевать сегодня где-нибудь в другом месте, но он, как всегда, не послушался. Теперь он стоял, опираясь на дверной косяк, и с интересом разглядывал наших гостей.
— Кто это? — спросил Ян, подобравшись и обнажив выросшие клыки. Он был волком и чувствовал опасность даже тогда, когда не понимал ее происхождения.
— Не надо… спрячь… — сказал я тихо.
— Кто это? — повторил Ян. Под плотно облегающей фигуру футболкой напряглись стальные мускулы, тело начало меняться. Несколько секунд спустя на его месте в кресле сидел высокий в холке, поджарый, седой волк. — У него странная способность забираться в чужие мысли…
— Это Кроха, — пояснил я. — Мой друг. Ты глупо смотришься в кресле. Убери клыки, мальчик не навредит тебе.
— Ты уверен?
— Ему всего четырнадцать, и он не способен убить даже муху.
— Между прочим, ты был ненамного старше, когда вышел на охоту за человеком, — Ян бесшумно соскользнул из кресла на пол, прищурился, словно примериваясь для прыжка. Я чуть переместился влево, так, чтобы в случае нападения быстро оказаться на линии между ними.
— Я был намного старше, когда убил в первый раз, — возразил я, внезапно осознавая, как давно это было… очень давно… Некрасивый мужчина… Почему-то отчетливо запомнилось именно это — некрасивый. Человек, посмевший отрицать мое существование. Человек, посмевший поднять на меня руку. М-да, это было давно. Тогда я умел еще обижаться по пустякам.
Кроха перевел взгляд на меня.
— Добрый вечер, Ной, — либо он совсем не испугался, либо очень умело спрятал свой страх. И то и другое было достойно похвалы.
— Я просил тебя не приходить сегодня, малыш, — заметил я.
— Если ты так беспокоишься о моей безопасности, не лучше ли было просто назначить встречу своим друзьям где-нибудь в другом месте?
Я пожал плечами.
— Другого места нет, и ты это знаешь.
— Тогда не говори ерунды, — он тоже пожал плечами. Посмотрел прямо в карие глаза Яна. — Меня зовут Слава. А вас?
Я улыбнулся про себя. Слава… Официально, серьезно, по-взрослому. Наш малыш становится мужчиной.
Волк медленно, напоказ, вернул себе человеческое обличие. Спрятал клыки, ответил, не отводя взгляда:
— А меня зовут Ян. А ты смелый мальчик!
— Нет, что вы, совсем не смелый, — засмеялся Кроха. — Просто я знаю, что Ной не даст меня в обиду.
— Ну и ну, малыш… — пробормотал я. — Умеешь ты озадачить…
Ян тоже засмеялся:
— Интересно, мой Бог, о чьей безопасности ты заботишься больше? Мне казалось, что мы, волки, должны быть ближе тебе, чем кто-либо…
Я не знал ответа на этот вопрос. Да он был и не нужен.
— Думаю, Ной, этому парнишке стоит жить дальше… — сказал Ян и протянул руку Крохе.
— Я тоже так думаю.
— Это был комплимент? — спросил Кроха.
— Комплимент, — заверил Ян.
Малыш крепко пожал ему руку, потом посмотрел на Эдварда.
— Вы — отец Лизы?
Тот не ответил. Наверное, он даже не слышал вопроса, как не заметил перед этим превращения Яна. Эдвард смотрел на темный проем двери и ждал.
— Где Лиза? — спросил я тихо. Спросил просто так. Лиза была там, в коридоре. Я чувствовал ее запах, почти видел, как она стоит у зеркала, вглядываясь в свое отражение в попытке унять невольный страх. Я сочувствовал ей и хотел бы помочь. Только вот помочь мне было нечем.
— Здесь, — сказала она.
Бэмби и Лиза вошли в комнату вместе. Они держались за руки и больше походили на брата с сестрой, чем на влюбленных.
— Я здесь, папа.
Сказала и замолчала. И мы все тоже молчали. Я знал, она хотела обнять отца, но боялась. Боялась отойти от Бэмби, оставить его одного. Глупо. В моем присутствии ни Эдвард, ни Ян, ни любой другой волк ничего не сделали бы ему, и Лиза это понимала, но все равно боялась. Стояла рядом с человеком, крепко вжималась в его плечо, смотрела на отца и молчала. А вот Бэмби не боялся совсем. В потемневших глазах, во всем напряженном, готовом к схватке хрупком человечьем теле не было страха, только твердая решимость защитить принадлежавшую ему по праву мужчины женщину. Похвальное стремление, особенно если учесть, что Бэмби не мог не предвидеть закономерного финала такого боя.
Эдвард медленно встал. Чуть заметно улыбнулся. Он был очень похож на Тома, такой же мускулистый, высокий, темноволосый. Такой же надежный, спокойный и уверенный в себе. И улыбался он так же, как Том, одними уголками губ. Только в улыбке Эдварда не было ни злости, ни искорок безумного гнева, не было отголосков Силы и пролитой человечьей крови. Волк Том был страшен в своем спокойствии. Человек Эдвард был страшен лишь в гневе, но в гневе он не умел улыбаться.
— Здравствуй, дочка, — сказал Эдвард и снова улыбнулся.
Лиза посмотрела на Бэмби. Потом перевела взгляд на отца. Нерешительно высвободила ладонь из руки человека и шагнула вперед.
— Здравствуй, дочка, — повторил Эдвард, обнимая ее.
— Папа…
— Моя девочка… Ты выросла… совсем выросла…
— Я люблю его, папа… ты сердишься?
— Честно, Лиза? Да, сержусь… Но если это — твое решение… пусть будет так, хорошо…
— Па-ап…
Я вздохнул. Еще одной проблемой, кажется, стало меньше. Только странно как-то… Без скандала обошлось и вообще…
— Человек уходит к человеку, да, Ной? — сказал Ян, повернувшись ко мне. — Закон Маугли?
— Это всего лишь литература, — хмыкнул я. — Человеческие выдумки. К тому же там ведь имелись в виду другие волки… Но в одном ты точно прав: зов крови — сильная штука. Проходи, Бэмби, не стесняйся. Теперь тебя уже точно никто убивать не станет. Так, Ян?
— Так, — кивнул волк. — Мы, пожалуй, поживем здесь до свадьбы… а потом сообщим новость Совету.
— Вряд ли ее воспримут спокойно, — сказал я.
— Конечно, нет, — легко согласился Ян. — Подозреваю, Лизу не примут в племя. Но выбор ее мы будем уважать. Потому что каждый волк и каждый человек все решает для себя сам… Не об этом ли ты говорил нам полчаса назад, Ной, мой Бог?
Я промолчал. В который раз…
Звенели колокола…
Звенели колокола. Священник в длинной черной рясе говорил монотонно и долго. Целовали холодный позолоченный крест, произносили «аминь» и бродили вокруг алтаря. Я подарил им два золотых колечка. Красивая пара — Лиза, дочь того, кто так и не стал волком, и Денис, сын убийцы моего отца. И не было причин, препятствовавших этому браку. И я искренне желал им счастья.
А колокола все звенели, но никто, кроме меня, не слышал этого звона.
Третье решение…
Звенели колокола. Я забрал у Крохи его боль.
Он был человеком, этот мальчик, которого я спас, и который, наверное, спас меня. Он был человеком, смертным, а я — богом, и я мог позволить себе гораздо больше… гораздо больше… Я забрал его боль.
— Так будет всегда, Ной?
— Да, — сказал я, надевая цепочку с Клыком обратно на шею.
— Никаких цветных кругов перед глазами? Звона в ушах? Никакого чувства, будто мою голову распиливают на тысячи мелких кусочков?
— Да.
Лицо Крохи отражало недоверчивую надежду.
— Всегда-всегда?..
Я улыбнулся. Он тоже.
— Спасибо.
— Не за что. Знаешь, малыш, о чем я все время хотел спросить тебя и все время забывал?
— О чем?
— Почему у тебя на потолке мигают эти чертовы звезды?
Кроха смущенно хмыкнул.
— Ну-у… видишь ли… Я, когда был совсем маленьким, мечтал, что однажды полечу в космос. Я же не знал тогда, что не все мечты сбываются.
Мгновение, одно мгновение я колебался, прежде чем предложить ему свой мир, тот, где небо цвета вишни и огромные звезды, и Лес, невероятный, чудесный Лес…
— Если захочешь, малыш, я уведу тебя туда.
Кроха закусил губу, сдерживая то ли слезы, то ли улыбку.
— Я хочу.
— У тебя есть еще время подумать, малыш.
Я вдруг испугался его решимости.
— Хорошо, я подумаю…
