Стивен Кинг - Долгая прогулка
Бейкер, Абрахам и МакФриз. Его круг друзей сократился до этой троицы. И Стеббинс, если его можно назвать чьим-нибудь другом. Или знакомым. Или полубогом. Или дьяволом. Или еще как-нибудь. Интересно, хоть кто-нибудь из них останется ли к утру, и будет ли он, Гэррети, жив, чтобы узнать это?
Думая об этом, он в темноте едва не врезался в Бейкера. Что-то в руках у Бейкер звякнуло.
— Что ты делаешь? — спросил Гэррети.
— А? — Бейкер тупо посмотрел на него.
— Что делаешь? — терпеливо повторил Гэррети.
— Считаю мелочь.
— Сколько у тебя?
Бейкер подбросил деньги в составленных лодочкой ладонях и улыбнулся.
— Доллар двадцать два, — сказал он.
Гэррети усмехнулся.
— Целое богатство. Что будешь с ним делать?
Бейкер не улыбнулся в ответ. Его сонный взгляд был устремлен в холодную темноту.
— Дайте мне один побольше, — сказал он. Его легкий южный прононс заметно усилился.
— Дайте тот, что свинцом обшит, и с розовой шелковой обивкой, и чтобы подушка из белого атласа, — он моргнул бессмысленными глазами. — Тогда никогда не сгнию, до самых труб армагеддоновых, а потом встанем как были. Одетые в неповрежденную плоть.
Гэррети ощутил, как теплой струйкой в него просачивается ужас.
— Бейкер? Ты сошел с ума, Бейкер, да?
— Нельзя победить. Мы были достаточно безумны, чтобы попробовать. Нельзя побороть эту гниль. Только не в этом мире. Обшитый свинцом, — вот выход...
— Если ты не возьмешь себя в руки, к утру уже будешь мертв.
Бейкер кивнул. Кожа туго обтягивала скудную плоть его головы, делая ее похожей на череп.
— Это выход. Я хотел умереть. А ты нет? Разве не в этом причина?
— Заткнись! - крикнул Гэррети. Его снова начало трясти.
Дорога резко пошла на подъем, оборвав беседу на полуслове. Гэррети наклонился вперед, ему было холодно и жарко одновременно, у него болел хребет и болело в груди. Он был уверен, что еще немного, и мышцы просто-напросто откажутся дальше поддерживать его тело. Он подумал об обшитом свинцом ящике для Бейкера, надежно запечатанном от темных времен, — неужели об этом будет он будет думать в последний момент? Он надеялся, что нет, и попытался как-то сменить направление мысли.
Время от времени выносились предупреждения. Солдаты на вездеходе снова были в полном комплекте; тот, которого убил Паркер, был ненавязчиво заменен. Толпа монотонно гудела. Гэррети задумался о том, каково это — лежать в самой громадной, самой пыльной библиотечной тишине из всех возможных, слепив веки и думая бесконечные бессмысленные мысли, навсегда одетый в свой воскресный костюм. Никаких забот о деньгах, успехе, страхе, радости, боли, ужасе, сексе или любви. Абсолютный ноль. Ни отца, ни матери, ни девушки, ни любовницы. Мертвецы — сироты. Никакой компании, кроме подобной крылу мотылька тишины. Конец агонии движения, этому вечному кошмару ходьбы. Тело находится в покое, неподвижности и порядке. Идеальная темнота смерти.
Как это будет? Как же это все будет?
И вдруг его агонизирующие мышцы, пот, стекающий по лицу, даже сама боль — показались ему сладкими и невероятно реальными. Гэррети поднажал. Он с боем выбрался на вершину и пошел вниз по противоположному склону, часто и рвано дыша.
В 11:40 в Марти Уаймане образовалась дыра. Гэррети совсем о нем забыл: Уайман ничего не говорил и даже жестом не давал о себе знать последние 24 часа. Он умер совсем не ярко. Просто лег на дорогу и был застрелен. Кто-то прошептал, это же Уайман. И кто-то другой прошептал, восемьдесят три, правильно? Вот и все.
К полуночи до границы Нью Хэмпшира оставалось всего восемь миль. Идущие прошли мимо автокинотеатра, чей экран, с единственной надписью "РУКОВОДСТВО НАШЕГО КИНОТЕАТРА ПРИВЕТСТВУЕТ ИДУЩИХ ЭТОГО ГОДА!", огромным белым прямоугольником светился в темноте. В 12:20 снова начался дождь, и Абрахам раскашлялся — тем же влажным, рваным кашлем, которым страдал Скрамм незадолго до своего сошествия с дистанции. К часу дня дождь превратился в тяжелый, упрямый ливень, который застил Гэррети глаза, а тело его стонало от внутренней боли, как при начинающейся лихорадке.
В четверть второго Бобби Следж попытался ускользнуть в толпу под прикрытием темноты и сильного ливня. Продырявили его быстро и аккуратно. Гэррети подумал, не солдат ли блондин, который почти что выдал ему, Гэррети, билет, стрелял в этот раз. Он знал, что блондин дежурит — точно видел его лицо в отблеске фонарей автокинотеатра. Ему вдруг страстно захотелось, чтобы именно его обилетил Паркер.
В двадцать минут второго Бейкер упал и ударился головой об асфальт. Гэррети бросился было к нему, даже не успев задуматься. Рука, все еще сильная, остановила его, схватив за локоть. Это был МакФриз. Разумеется, это должен был быть МакФриз.
— Нет, — сказал он. — Никаких больше мушкетеров. Теперь уже все серьезно.
Они прошли мимо, не оглядываясь.
Бейкер собрал три предупреждения, а потом наступила тишина, растянувшаяся бесконечно. Гэррети все ждал выстрелов, а не дождавшись, посмотрел на часы. Прошло больше четырех минут. Вскоре Бейкер прошел мимо них с МакФризом, не глядя по сторонам. На лбу у него красовалась уродливая, сочащаяся кровью рана, но взгляд стал более осмысленным. Пустое, затуманенное выражение исчезло.
Незадолго до двух пополудни группа вошла в Нью Хэмпшир и в величайшее столпотворение из всех, до сих пор ими встреченных. Прозвучал пушечный салют. Феерверки взрывались в пасмурном небе, освещая безумным, болезненным сиянием человеческую массу, которая занимала все пространство, доступное глазу. Соперничающие духовые оркестры наяривали военные мелодии. Вопли толпы были громоподобны. Далеко впереди взрыв в воздухе выделил огнем гигантское лицо Мейджора, заставив Гэррети невольно сравнить его с богом. За Мейджором последовало лицо губернатора Нью Хэмпшира Прово, человека, известного тем, что чуть ли не в одиночку разгромил ядерную базу немцев в Сантьяго в 1953. Он потерял ногу из-за лучевой болезни.
Мысли Гэррети снова поплыли. Фрики Д'Алессио, завернутый в миниатюрный гробик, подкрадывался сзади к креслу-качалке бейкеровской тетки. У него было тело пухлого Чеширского кота. Он улыбался всеми своими зубами. Едва заметное в шерсти между его слегка раскосых зеленых глаз виднелось зажившее клеймо старой раны от бейсбольного мяча. Они вместе смотрели, как отца Гэррети заводят в черный фургон без отличительных признаков. Один из солдат, конвоирующих отца Гэррети, был тем блондином. На отце Гэррети были только трусы. Второй солдат оглянулся через плечо, и на какую-то секунду Гэррети решил, что это Мейджор. Потом он увидел, что это Стеббинс. Он оглянулся, и Чеширский кот с головой Фрики Д'Алессио исчез, оставив после себя только улыбку, которая полумесяцем висела в воздухе под креслом-качалкой словно долька арбуза...
И снова стреляют, о боже, да они же в него теперь стреляют, он почувствовал сжатый поток воздуха от пули, вот и конец, все кончено...
Он рывком проснулся и пробежал два шага, толчками распространяя боль от ступней до самой промежности, прежде чем понял, что стреляли в кого-то другого, что кто-то другой лежит сейчас мертвый под дождем, лицом в землю.
— Славься, Мария, — пробормотал МакФриз.
— Радости полная, — продолжил Стеббинс за их спинами. Он собирал силы и собрал их, чтобы убивать, и теперь улыбался как Черишский кот в видении Гэррети. — и подари мне машину исправную.
— Да ладно, — сказал МакФриз. — Сильно хитрожопый что ли?
— Моя жопа не хитрее твоей, — важно ответил Стеббинс.
МакФриз и Гэррети рассмеялись, не без тревоги.
— Ну, — сказал Стеббинс, — может быть, чуть-чуть.
— Поднимай, ставь на землю, заткни рот, — проскандировал МакФриз. Он провел по лицу дрожащей рукой и пошел, уставившись прямо перед собой; его плечи казались надломанной радугой.
Еще один Идущий получил билет до трех часов: он был застрелен в наполненной дождем и ветром темноте, опустившись на колени где-то на дороге немного не доходя Портсмута. Абрахам шел, постоянно кашляя, озаренный безнадежным сиянием лихорадки, чем-то вроде смертельного света, яркость которого напомнила Гэррети стремительно несущиеся по небу метеориты. Он собирался сжечь себя ходьбой, не дожидаясь пока выгорит изнутри — вот насколько далеко все зашло.
Бейкер шел с упрямой, мрачной решимостью, пытаясь избавиться от предупреждений пока они не избавились от него. Гэррети едва мог разглядеть за косой завесой дождя, как он хромает вперед, прижав локти к бокам.
И МакФриз начал сдавать. Гэррети не был уверен, когда это началось; возможно это заняло всего секунду, и как раз в этот момент он отвернулся. Буквально только что он излучал силу (Гэррети отлично помнил его хватку на своей руке, когда Бейкер упал), а теперь это старик. Такие вещи выбивают почву из-под ног.
