Райво Штулберг - Химеры просыпаются ночью

— Мы подали заявку, нам разрешили. И вот мы здесь.

— О, добровольцы-энтузиасты!

— Вроде того, выходит.

— Тогда ясно, неплановые, значит. Ну ладно, пришли — так пришли, — Бахтин хлопнул себя по бедрам. «Сейчас наливать будет», — подумал Митин.

Но тот попросил документы и стал вбивать что-то в ноутбук.

Митину здесь начинало нравиться больше и больше. И даже прежнего страха перед Зоной больше не было.

— Левее подавай, левее, — в шлемофоне голос Михеева был почти неузнаваем.

— Да черт, никак не поймаю… Нос чешется… Хоть бы чесалку, как у космонавтов, придумали.

У Митина и правда нестерпимо чесался нос. В скафандре было жарко, пот ручьями лил по лицу, противно липла к телу сырая одежда.

Уже месяц они пытались поймать этот артефакт. Аномалия, казалось бы, самая заурядная. Жарка. Но замеры показывали внутри непонятные блуждающие всплески излучения. Порой они были абсолютно хаотичными, порой казались живыми, реагировали даже на приказы: вперед, вправо, назад, стоп… Это Михееву в голову пришла такая безумная идея: приказывать аномалии, и они тогда все чуть с ума не сошли, когда та вдруг начала подчиняться. Кроме того, эта Жарка никак не реагировала на Выбросы. По крайней мере, два уже пережила и никоим образом не изменилась. Одно это было не совсем обычным. Аномалии, обладающие постоянным полем, конечно, в Зоне имелись, но эта — со своими всплесками… Тем не менее, артефакта рождать так и не собиралась. Митин предположил, что блуждающие всплески — это и есть артефакты, пусть сгенерированные не совсем обычным способом, оттого и датчики не показывали никаких образований. Проверить догадку можно было только одним способом: самому влезть в огнедышащее жерло. Не в самый центр, конечно, но в областях с наименьшим действием вполне покопаться было можно. Бахтин тогда за голову схватился:

— Да вы что?! В аномалии лезут либо совсем конченные, либо пьяные. И знают, зачем лезут. А вы даже понятия не имеете, что ищете.

Тем не менее, спецснаряжение выдал.

В «глотку черту» полез сам Митин. Михеев страховал с прибором измерения поля и подсказывал, куда идти. Если обычный детектор снаружи не улавливал никаких уплотнений, оставался только один способ: искать эти уплотнения и образования, находясь непосредственно внутри аномалии. Все здесь приходилось постигать и проверять на практике, в полевых условиях; времени на гипотезы и прочую теорию порой не оставалось совершенно: объект исследования мог, например, в любой момент исчезнуть или поменять свои свойства. А могли и просто спереть. Как это было с Корнем — красивейшее образование, даже не в аномалии лежал. Растет себе дерево, а у него один из оголенных участков корня бледно так светится, фосфорирует. Больше такого Митин нигде потом не видел. А просто срубить и взять побоялись: мало ли чего… Пока бегали за измерителями — корня того и след простыл. Видимо, какой-то сталкер срезал. Хотя, как умудрился — тоже вопрос. Корень довольно толстый, твердый, как железо, а по Зоне сталкеры с топорами не ходят. Мог и из подствольника, например, шарахнуть, но следов взрыва не было. Так и остались загадкой — и сам Корень, и его исчезновение.

— Левее… Стоп. Ну что там?

Митин повел детектором вокруг себя. Приборчик разрывался от писка, показания зашкаливали и показывали не весть что: еще бы, конструкторам и в голову не приходило, что кто-то вздумает влезать внутрь аномалии, тогда как обычному человеку полагалось при малейшем писке отойти как можно дальше и благодарить детектор за то, что не дал вляпаться в аномальную зону. Экран светился зеленым, луч исправно прочерчивал сканируемую область, но заветных пятнышек на радаре по-прежнему не высвечивалось.

— Ничего, пусто.

— Тогда стой пока, сейчас прощупаю, где еще можно.

Михеев на минуту умолк. Несмотря на замкнутую систему дыхания, легкие обдавало горячим, вокруг мельтешили белые искры, то и дело из трещин в земле с шумом вырывались столбы огня. Порой из-за раскаленного марева невозможно было рассмотреть ничего даже в двух шагах от себя; впрочем, смотреть особенно не на что, все, что здесь когда-то было, давно сгорело и рассыпалось в пепел. Только выжженная земля, вся в крупных трещинах и разломах, раскаленные камни. Даже в самых слабых областях температура держалась на отметке плюс восемьдесят, сколько же тогда было в центре… Если б не скафандр и не Капля в подсумке…

— Так, давай на десять направо, там метровая площадка есть свободная, — прошумело в шлемофоне.

Митин сориентировался по детектору и двинулся в указанном направлении.

— Стоп.

Он сразу остановился, как вкопанный.

— Что здесь? Опять пусто?

— Да, ничего. А что с импульсами?

— Сегодня наша малышка молчит, никаких признаков.

— Ну так поприказывай ей, что ли…

— А я что, дурак, что ли, не пробовал? Молчит, черт ее задери.

— Тогда наверняка ничего сегодня не обнаружим.

Пот крупными каплями скатывался с бровей, нос зудел — будто разрывался изнутри чем-то живым. Представилось, как оттуда, из-под кожи, старается вылезть какое-то насекомое, острыми жвалами разгрызает плоть… Лучше б не представлял. Зачесалось совсем уж зверски, прямо раздирало. От этого накатывало раздражение, хотелось плюнуть на все, сбросить этот чертов скафандр и раздирать, раздирать ногтями кожу — до самого мяса, или побежать к Михееву, прямо через всю аномалию. До него — рукой подать, каких-нибудь метров десять, а идти будешь еще добрую четверть часа.

— Если артефакты там рождались, то никуда же они не делись, — захрипел голос Михеева, — не схабарили же их.

— А черт их знает, вдруг какой-то сталкер ночью приперся и стащил все.

— Ну уж…

— Да знаю, знаю, что никуда не могли деться. Но очень уж эта аномалия… не такая, как все. Может, она их рождает, а потом и растворяет.

— Все возможно. Так что придется ждать импульсов.

— И сколько ждать прикажешь? У меня воздуха на час, не больше.

— Тогда еще минут пятнадцать — и назад.

— И тут торчать, что ли, до нового сигнала?

— Жучок поставим. А там хоть посреди ночи просигналит — сразу сюда.

— Посреди ночи тебя никто сюда не проведет.

— Как твой нос, кстати?

— Ох, не говори, я его отрежу, когда вернусь.

— А ты красиво смотришься отсюда: горишь весь…

— Кончай. Куда идти?

— В метре от тебя есть еще островок, но между вами плотно очень, не проскочишь.

— Никак?

— Никак. Прыгать не вздумай: сгоришь сразу.

— Ясно, не дурак.

Митин еще раз повел детектором. Нет, ничего не нарушало ровного свечения радара. Видимо, придется ждать появления импульсов.

— Тогда ставлю жучка и возвращаюсь.

— Добро.

Митин извлек из сумки сканер в жаростойком корпусе. Выдвинул антенну. Загорелась лампочка активации. Теперь, если аномалия родит артефакт, прибор сразу же сообщит на пульт. Ну а там — дело техники.

— Вот так… — пропыхтел Митин, установив сканер между двух камней, — теперь веди меня назад.

Минут через двадцать он сделал шаг из аномалии.

— Ну, мужики, я такого еще никогда не видел! — восхитился проводник, — чтоб в Жарку своими ногами…

А Митину было не до восхищения. Как только оказался в безопасности, скинул шлем и долго-долго чесал, тер, драл, раздирал, до крови — свой нос.

Сканер сработал через несколько дней, под утро, часа в четыре. Дежурный разбудил Митина, а тот Михеева:

— Ожила наша Жарка, пора навестить.

— Проснулась, блин, не могла еще часика два подождать. Сама несколько дней дрыхла, теперь другим поспать не дает.

— Это точно…

Разбудили Толика. Тот сразу схватился за голову:

— Ой, башка моя, башка-а-а…

— Нечего стонать, похмелим. Но потом. А сейчас надо опять в ту Жарку.

— Ну раз потом — так потом, — простонал Толик, сползая с лежанки, — ради того, чтоб посмотреть еще раз, как живой человек в аномалию лезет, я согласен и на потом.

— Давай, туда еще дотопать надо.

Пока собирали снаряжение, укладывали жароустойчивый комбинезон, Толик успел где-то перехватить свой «завтрак».

— Ты нас не заведешь часом куда-нибудь, — засомневался Митин.

— Если заведу, то можете меня уволить, — усмехнулся Толик.

— Давно пора, — сказал Михеев. Беззлобно, впрочем. Бородавка был хорошим проводником, хотя, конечно, и водилась за ним слабость к спиртному, но обязанности свои всегда выполнял на «отлично».

Майское утро приятно наполнило грудь прохладным цветочным запахом. Митин невольно замер, вдыхая его свежесть:

— Хорошо…

— Подышим, еще подышим, — пообещал Михеев, — надо идти. Завтра встанем с утра пораньше и подышим вместе.

— Ну нет уж, завтра я буду отсыпаться, — сказал Митин, на ходу проверяя табельный пистолет.