Тим Хэй - Оставленные
— Я не могу желать большего.
Мардж прервала их разговор телефонным звонком. — Стив, включите свой телевизор! Впрочем, я не знаю, чей он теперь.
Стив улыбнулся Баку и включил телевизор. Си-эн-эн вело прямой репортаж из Иерусалима, где на проповедников у Стены Плача пытались напасть двое. Репортаж вел Дэн Беннет.
«Продолжается зловещее и опасное противостояние тем, кого многие уже прозвали здесь еретическими пророками, известными под именами Моше и Эли, говорил Бемнет. — Мы знаем эти имена только благодаря тому, что так они обращаются друг ко другу. Мы не смогли найти никого, кому известно о них хоть что-нибудь. Нам неизвестны ни их фамилии, ни откуда они пришли; мы ничего не знаем ни об их семьях, ни о друзьях. Они часами говорят по очереди — если угодно, проповедуют — утверждая, что Иисус Христос — это мессия. Они все время повторгют, что происходившие на прошлой неделе исчезновения, в том числе и в Израиле, свидетельствует о том, что Христос восхитил Свою Церковь.
Кто-то ехидно заметил: почему они сами не исчезли, если так хорошо все понимают. Тот, кто называется Мойше, ответил, я цитирую: «Вы не знаете, откуда мы пришли и куда мы идем». Его собрат Эли добавил, цитирую:
«В доме Отца моего много обителей» — явная цитата из Нового Завета, принадлежащая Христу^.
Стив и Бак обменялись взглядами.
«Проповедники, большую часть дня окруженные фанатиками, несколько минут назад подверглись нападению двоих людей лет двадцати пяти. Смотрите видеозапись этих событий. Вы можете различить нападавших в конце толпы, сейчас они прокладывают путь вперед. На обоих — длинные одеяния с капюшоном, их лица скрыты под бородами. Сейчас вы видите, как они, выступая из толпы, готовят оружие. У одного из них — автомат «Узи», а у другого — сделанный из штыка нож. Тот, у которого нож, бросается первым и наносит удар Моше, произносящему в это время речь. Стоящий позади него Эли сразу же падает на колени, обратив лицо к небу. Моше замолчал и только смотрит на человека, который как будто спотыкается. У него подгибаются ноги. Человек с автоматом направляет его на проповедников и спускает курок. Однако звуков стрельбы не слышно, похоже на то, что автомат заело, стреляющий падает на своего партнера, и оба оказываются на земле.
Толпа зевак попятилась назад, некоторые бегут в поисках убежища, однако они внимательно наблюдают за нашими передвижениями. Похоже на то, что человек с автоматом упал из-за собственной неловкости. Как мы уже говорили, оба нападавших лежат в ногах проповедников, которые продолжают свою проповедь. Рассвирепевшие зеваки требуют поддержать нападавших. Моше говорит по-еврейски. Давайте послушаем — мы дадим это в нашем переводе: «Люди Сиона, поднимите своих мертвецов! Уберите этих шакалов, которые не имеют над нами власти!» Несколько человек из толпы пытаются приблизиться. Израильские солдаты собираются у подходов к Стене. Фанатики прогончют их. Эли продолжает говорить: «Вы, которые помогаете падшим, находитесь в безопасности лишь до тех пор, пока не выступаете против помазанных Всевышним!» — провозгласил он, имея в виду себя и своего товарища. Поверженные противники перевернулись на спину. В ужасе толпа продолжает кричать, слышны звуки рыданий. «Смерть! Смерть обоим!» кричат люди.
Похоже, теперь они хотят, чтобы в дело вмешались солдаты. Для них освобождают проход. Солдаты, естественно, хорошо вооружены. Мы не знаем, попытаются ли они арестовать чужестранцев. Как мы уже видели, проповедники не нападали на тех, которые лежат сейчас поверженными на земле, они даже не оборонялись. Снова говорит Моше: «Уберите своих мертвецов, но не приближайтесь к нам, говорит Всевышний Бог!» Он произнес эти слова так громко и властно, что солдаты повиновались и унесли этих людей. Мы будем сообщать вам все, что нам станет известно о тех двоих, которые совершили попытку нападения на проповедников здесь, у Стены Плача в Иерусалиме. Сейчас проповедники провозглашают: «Иисус из Назарета, родившийся в Вифлееме, Царь евреев, избранный правитель всех народов «Дэн Беннет для Си-эн-эн из Израиля».
Во время телепередачи в кабинет Стива вошли Мардж и еще несколько сотрудников.
— Разве этот не поразительно? — сказал кто-то. — Два безумца!
— Кого вы имеете в виду, — спросил Бак. — Проповедники, кем бы они ни были, предупреждали их.
— Так что же все-таки там происходит? — спросил кто-то.
— Все, что я могу сказать, — вступил Бак, — так это то, что происходящее там не поддается никакому объяснению. Стив поднял брови.
— Если вы верите в непорочное зачатие, для вас это истина на все века. Бак встал.
— Мне нужно в аэропорт «Кеннеди», — сказал он.
— Что там у тебя за дело?
— Ты не забыл, что в моем распоряжении двадцать четыре часа?
— Не дотягивай до конца срока. Если ты дашь согласие слишком быстро, ты будешь выглядеть торопыгой; если затянешь — покажешься нерешительным.
Бак понимал, что Стив прав. Он уже решил принять сделанное ему предложение, чтобы обезопасить себя от других претендентов. Он не хотел, чтобы мысли об этом преследовали его весь день. Бак был рад, что его немного отвлечет встреча с Хетти Дерхем. Сейчас у него была одна забота: сумеет ли он ее узнать, ведь их единственная встреча произошла в таких драматических обстоятельствах.
Рейфорд и Хлоя прибыли в Нью-Йорк сразу после полудня и отправились прямо в клуб «Панкон», чтобы подождать там Хетти.
— Я думаю, она не появится, — сказала Хлоя.
— Почему?
— Потому что если бы я была на ее месте, я бы не пришла.
— Но ты не она, слава Богу.
— Не принижай ее, папа. Почему ты считаешь, что ты стал лучше?
Рейфорд чувствовал себя отвратительно. Почему он должен думать о Хетти плохо только потому, что временами она казалась ему непонятной. Когда он испытывал к ней чисто физическое влечение, это его совсем не беспокоило. И только потому, что она была груба с ним по телефону и не ответила согласием на его приглашение встретиться сегодня, она не должна стать для него менее интересной, менее достойной.
— Я не стал лучше, — признался он. — Но почему бы ты не пришла, если бы была на ее месте?
— Потому что мне было бы понятно, что у тебя на уме. Ты собираешься сказать ей, что у тебя уже нет прежних чувств к ней, что теперь ты хочешь позаботиться о ее бессмертной душе.
— Ты слишком упрощаешь.
— Потому что ты хочешь показать, будто заботишься о ее душе, а она подумает, что по-прежнему интересует тебя как человек.
— В том-то и дело, Хлоя, что она никогда не интересовала меня как человек.
— Но она-то этого не знает. Поскольку ты был таким осторожным и деликатным, она считала, что ты лучше большинства мужчин, которые действовали бы более прямолинейно и сразу стали бы приставать к ней. Я думаю, что она чувствует неловкость из-за мамы. Возможно, она понимает, что ты сейчас не в состоянии завязать новые отношения. Но нельзя дать ей почувствовать, что сейчас ей дают отставку, и это происходит по ее вине.
— Но это так и есть.
— Нет, папа. Она была доступна. Может быть, ты и не был готов к более близким отношениям, но подавал знаки как будто это так. Тогда это создавало впечатление честной игры.
Он покачал головой.
— Может быть, поэтому я и вел себя плохо в этой игре.
— Ну что ж, я рада за маму.
— Значит, ты думаешь, мне не следует очень уж ее отталкивать или переходить к разговорам о Боге?
— Да ты ее уже оттолкнул, папочка! Она уже прекрасно поняла, что ты собираешься ей сказать, и ты подтвердил это! Вот поэтому я и говорю, что она не придет. Она ужасно обижена.
— Да, очень.
— Тогда почему ты думаешь, что она воспримет твои идеи насчет прыжка в небеса?
— Вовсе не прыжок! Но, по крайней мере, это должно свидетельствовать о том, что я отношусь к ней уважительно?
Хлоя поднялась и взяла лимонад. Она вернулась, села рядом и положила руку на плечо отца:
— Я не хочу выглядеть всезнайкой, — сказала она, — ты вдвое старше меня, но разреши уж мне объяснить, что думают женщины, особенно такие, как Хетти, ладно?
— Я весь внимание.
— Она выросла в религиозной семье?
— Думаю, что нет.
— Ты никогда об этом не спрашивал? А она никогда об этом не говорила?
— Да оба мы как-то не задумывались над этим.
— А ты никогда не жаловался ей на одержимость мамы, как ты иногда жаловался мне?
— Если подумать, то да, бывало. Пожалуй, я использовал это, чтобы показать, что у нас с твоей матерью неважные отношения.
— А Хетти говорила тебе что-нибудь о том, как она относится к Богу?
Рейфорд попытался вспомнить.
— А знаешь, кажется, что она что-то говорила, что-то в поддержку, а может быть, даже и с симпатией о твоей маме.
— В этом есть смысл. Даже если у нее и было намерение встать между вами, она пыталась убедить себя в том, что это не она вбила клин между тобой и мамой, а ты сам.
