Дмитрий Бочарник - Звёзда II
К сожалению, нам не удалось наказать истинного виновника — Гитлера за его злодеяния. Но Нюрнбергский процесс показал, что человечество готово вырваться из пелены животных инстинктов. Сначала — ненадолго, а затем — навсегда… — возникли кадры процесса. Прямо перед зрителями в полукольце рослых американских солдат сидели рядами нацистские воротилы. — Вот эти нелюди отдавали главные приказы высшей управляющей силы. Вот эти нелюди были виновны в масштабнейших злодеяниях, чинимых регулярной армией вермахта и военизированными формированиями, назначение которых было одно — грабить, насиловать и убивать всех, кто не покорится. Эти нелюди — большинство из них — были повешены…
На несколько десятилетий утвердилось убеждение, что нацизм побежден окончательно… Но после возмездия, обрушенного на нацистскую Германию, пришлось заниматься ещё и милитаристской Японией, перенести значительную часть усилий на восток… — возникли кадры оперативной кинохроники… — И здесь каждый шаг, каждая победа давалась очень нелегко. Слабая подготовка, недостаточная организация… Тысячные потери… Вторая мировая война завершилась, но это был только один эпизод, эпизод сильнейшего противостояния…
В следующем зале вы увидите послевоенную Европу… Там будут новые свершения и победы, но там будут и новые ошибки и потери… Вас проводят те, кто не вернулся с полей Второй Мировой и Великой Отечественной, кто остался верен добру в застенках гестапо, кто погиб, сражаясь, в партизанских отрядах… — В полной тьме возникла неширокая светящаяся мертвенным светом полоса, пролегшая через весь зал от места, где стояли притихшие и поражённые до глубины души увиденным, почувствованным и услышанным школьники к противоположному порталу — выходу. По краям полосы встали едва различимые в деталях фигуры людей, лица которых освещались неверным мятущимся коптилочным светом. — Это — только малая часть известных и неизвестных героев, сумевших тогда собственной жизнью исправить ошибки Системы и помочь избежать ещё больших потерь. Помните об их подвиге, помните, что не всегда подвиг будет иметь имя героя… Помните о цене ошибок… Помните о цене пройденного пути… Уходя в послевоенную Европу, в послевоенный мир, запомните всех, кого вы здесь увидели, кого здесь встретили, кто остался в прошлом, но навсегда сохранил в нас стремление противостоять Злу во всех его обличьях — от звериного до овечьего… — Школьники, внимательно вглядываясь в лица стоявших по сторонам полосы людей, несмело двинулись к засеревшему в полутьме проему портала.
Стелла в изнеможении опустилась в подставленное Александром кресло. За школьниками уже закрывались двери портала. Затеплились, постепенно разгораясь, немногочисленные софиты…
— Ну, ты даёшь… — в один голос сказали Георгий и Александр. — Стелла, тебе надо в историки идти… Или — в журналисты. А ты подаёшься в приборостроители…
— А где Ксения, мальчики? — Стелла прикрыла утомлённые глаза, в которых читалась целая гамма чувств — от возмущения до зовущей убеждённости в правоте своих слов и действий.
— Я здесь. — смертельно уставшая и бледная до синевы девушка приблизилась к своим товарищам. Георгий подставил ей второе кресло. — Стелла, ты определённо велика…
— А Дина? Без её имитаторов и видеоряда, спланированного Сашей, мы бы не смогли достичь такого эффекта. Где она? — Стелла повела взглядом по залу.
— Я здесь, над вами… Должен же кто-то управляться со всей этой машинерией… — из неширокого проёма над входным порталом выглянула Дина. — Скоро спущусь к вам, надо остудить катушки…
— Дина, наши поздравления. — коллеги соединили руки над головами. — спасибо…
— Вам спасибо. Это — не только моя заслуга. Это заслуга всей нашей группы…
— Но и каждого в отдельности. Кажется, нам можно уходить. На сегодня поток закончен. Завтра следующий, а нам утром нужно скорректировать многие моменты, чтобы избежать повторных и новых сбоев. Мальчики, вы…
— Нет проблем, девчата, сопроводим. — сказал Александр. — Вот только Дина спустится из своего машинного поднебесья…
— Я уже спустилась. — хрупкая девушка вошла в круг одноклассников. — Я готова.
— Хорошо.
В тот день Александр долго не спал. Он, отвечавший за общий сценарий и технологическую поддержку, сам словно пережил все, что в том зале и в музейном комплексе в целом обрушилось на пятилетку-первоклассника… Это была перемалывающая и перепахивающая волна… Она мало походила на впечатление, которое можно было получить от просмотра шедевров Планетного фильмофонда. Но волна имела это впечатление в своей основе, развивала и дополняла его новейшими разработками. Это была не жестокая, а умная и необходимая волна. С помощью таких волн ежесекундно формировалась личность нынешнего землянина…
Через такой день прошел и Александр, когда стал школьником. Но тогда ещё не было подобной процедуры знакомства с основными вехами Евразийской истории… Теперь ему, как выпускнику, доверили ввести в круг основ исторических знаний новых людей, традиционно именуемых «младшими»… И, кажется, первый экзамен он выдержал… Успокоенный сознанием хорошо выполненной работы, Александр уснул.
Александр Иванов. Продолжение личностной пустоты
К сожалению, десять лет учебы не дали возможности Александру стабилизироваться в личном плане. Он, как и предсказывал отец, намертво натянул на себя маску недоступности и рассматривал женщин и девушек только как коллег, не имевших права переходить второй и, тем более — третий уровни глубины взаимоотношений.
— Чёрт возьми, Александр. — сказал его друг, король химической лаборатории Степан Гаврилюк, когда они остались после занятий в библиотеке, чтобы подготовить очередные выдержки из источников для новых видеокурсов по учебным дисциплинам. — Ты, я понимаю, прошел личностную инициализацию в тяжёлом режиме. Я также понимаю, что объект твоей первой любви оказался отнюдь не образцом чистоты и совершенства, но скажи мне, в чём провинились все остальные девчата? Они, к твоему сведению, буквально преследуют меня и всех твоих коллег-юношей одним и тем же вопросом: когда Александр Иванов снимет непрошибаемую для их максимальных возможностей броню и станет обычным человеком? Ты же уже взрослый, никто не будет считать тебя ребёнком. А что делаешь ты сам? Ты ограничиваешь девчат чисто служебными отношениями, не имеющими ничего общего с обычными взаимоотношениями «двух цивилизаций». Скажи, когда ты последний раз был в нашем кафе?
— На прошлой неделе, во вторник. — Александр, не поднимая глаз на говорившего, пролистал на экране несколько частей Свода информации. — Понимаю, куда ты клонишь…
— Во-во. Ты там сидишь как статуя Командора. Мы-то, мужчины, с тобой общаемся спокойно и свободно, у нас проблем нет. Но ни одна девушка, в том числе и из имеющих честь быть в числе наших подруг и знакомых, как мне хорошо известно и ясно, просто не в состоянии до сих пор сколько-нибудь существенно пробить твой психологический защитный панцирь. Даже Регина Дубровицкая — наша школьная и академическая королева психологии, вице-капитан Астрофлота — и та в полнейшей растерянности. Я уже и не напоминаю, что она — наша одноклассница и в этом факте никто не видит никакого предосудительного подтекста. Ты что, — осенило короля химии, — решил в монастырь подаваться?
— Не знаю. — задумчиво произнес Александр. — Один из моих дальних родственников говорит, что из меня вышел бы неплохой священнослужитель. Так что в этом аспекте я пока в раздумье. И в печали. — добавил он.
— Не думаю, что я в состоянии опровергнуть такое авторитетное мнение, у меня просто нет достаточных на то оснований, но смею заметить, что пока ты — светский человек. Пойми, девчатам интересен ты не как вице-президент и не как школьник с уникальным, пусть и официально заниженным индексом универсальности подготовки, а как человек.
— Понимаю, но ничего сделать не могу. — твердо сказал Иванов.
— Я думаю, что с Соколовой ты больше не будешь встречаться?
— Нет. Хотя я точно не знаю. — в голосе Александра проступила неуверенность.
— Понимаю. По закону психологии мы, мужики, очень уязвимы во всём, что касается нашей первой любви. И тут мало что можно изменить. Но ты, я надеюсь, не собираешься к ней возвращаться?
— Не думаю. Это будет предательством по отношению к моей сути. Я её простил, но простил как человек человека, а не как свою первую любовь. Она просто не смогла удержаться на возможной высоте положения. Вчера я получил от неё короткую телеграмму с адресом. Я думаю, это своеобразный вызов и пропуск.
— Поедешь?
— В Симферополь? Не знаю. Украина пока что тяжела для меня. Я привык к меньшей эмоциональности.
— Во-во. Форменный Командор. Валентина, твоя сестра, кажется, иначе тебя и не величает.
