Дмитрий Бочарник - Звёзда II
— Конечно. — юноша нажал несколько сенсоров. — Данные — на экранах.
— Молодцы. Если не секрет, что ты выбрал, Саша? — педагог удовлетворённо просмотрела выданную на экраны её рабочего пульта информацию.
— Вторая мировая война. Эмоционально-культурные аспекты. — ответил Александр.
— Одобряю. А ты, Сережа?
— Тоталитаризм и народ. Противостояние в русле прогресса.
— Мне-то понятно, а вот младшим…
— Всё будет адаптировано, Стелла Анатольевна. Вы сами можете просмотреть — мы перегрузили вам все планы экскурсий с подробными комментариями…
— Хорошо. Но всё же…
— Не беспокойтесь. Послезавтра у нас есть несколько часов. Группа по двадцатому столетию убывает в Музейный комплекс. Остальные группы имеют свои графики выездов. Все данные — у вас. Всё согласовано.
— Хорошо… Тогда, если нет оперативных проблем и вопросов, требующих моего вмешательства — все свободны. У кого есть — останьтесь.
Юноши и девушки вполголоса переговариваясь, вышли из аудитории. Остались пятеро юношей и три девушки.
— Стелла Анатольевна, у нас проблема, связанная с заявленной Александром темой. Эта же проблема в русле темы тоталитаризма… Надо бы показать младшим некоторые аспекты взаимодействия мужчин и женщин в критических условиях… На адаптированном уровне, конечно… Саша заложил богатейшую музыкальную и видеоквадрофоническую проекционную и имитационную базу, но, по понятным причинам, ему не всё подвластно. Кого вы можете порекомендовать?… — спросила черноволосая девушка с длинной толстой косой. — Девичий коллектив… в одиночку, без консультаций не может сегодня потянуть такое… Это. — она помедлила, переглянувшись с подругами. — выше наших сегодняшних возможностей. Мы не хотим идти на непросчитываемый риск.
— И напрасно, Ксения. — Стелла Анатольевна прокрутила на экранах информацию о планах экскурсии, подготовленной Александром. — Собственно говоря, Саша заложил сюда всё необходимое. Не вижу оснований что-либо менять… Дополнения, на мой взгляд, не требуются. Но если хотите, то моя коллега — культуролог и психолог, доктор наук Екатерина Корнеевна Нахимова поможет. Вот её код видеосвязи. — педагог подала полоску пластика. — Полагаю, теперь вы спокойны?
— После консультации с психологом и культурологом — без всяких сомнений. Спасибо, Стелла Анатольевна. — ответила Ксения, принимая пластик. — Саша, ты не имеешь ко мне…
— Нет, Ксения. Это — твоё. Думаю, состыкуемся… — задумавшийся было Александр очнулся. — Я действительно не могу потянуть некоторые аспекты… Думаю, Ксюша не откажется мне помочь…
— Не откажусь… Когда свяжемся с Нахимовой?
— Сегодня вечером. Сначала ты, потом я подключусь. Перегони ей всю профильную плановую информацию по нашим частям. Разрешите идти, Стелла Анатольевна? — Александр по-военному подобрался и подхватил со стола свою планшетку с дисками.
— Идите. Успехов вам.
В огромном полутёмном зале пять человек — двое юношей и три девушки ждали, когда из соседнего зала, посвящённого предвоенной истории, выйдет первый поток младшеклассников — девяносто человек.
— Волнуешься, Саша?
— Немного есть, Ксения.
— Стелла, а ты?
— Дрожу. Такой комплекс возможностей… Когда мы начинали учёбу в школе, о подобном совершенстве в Музей-Центре Московска нельзя было и мечтать. Провела позавчера здесь целый день и с раннего утра до полуночи вчера сидела тут, пока сообразила в деталях, как всё это донести до наших младших.
— А ты, Георгий?
— Есть немного. — суровый властелин спортивных снарядов повёл накачанными плечами. — Но пока в пределах.
— А ты, Дина?
— Как и все… Но, кажется, наши младшие идут. Гасим свет. Приготовьтесь друзья… По местам. Ксения и Александр — на центр, Гера — к пультам. Алла, прошу за синтезаторы… Я — в будку имитаторов…
— Ладно.
Свет в зале померк окончательно. Открылся широкий проем и из тамбура в зал вошли первоклассники. Зазвучали первые вступительные аккорды, сразу навеявшие тревогу… Привыкшие к полутьме глаза старших отметили, что девочки испуганно подались назад, а мальчики вышли вперед.
— Вторая мировая война, развязанная низменными инстинктами, свойственными человечеству в Темные века, началась первого сентября одна тысяча девятьсот тридцать девятого года. Могучими ударами нацистских кулаков рушились карточные домики кукольных демократий и плутократий Европы. Гуманизм уступал место животной ненависти и злости, стремлению унижать, порабощать и уничтожать… — так начала лекцию Ксения, едва видная в полумраке зала. Её голос звучал набатным метрономом, но именно это и обеспечивало высокий уровень внимания к услышанному со стороны первоклассников. — остановить такую волну тогда смог только режим, основу которого составляла двухуровневая структура. С одной стороны — общечеловеческие ценности, свободное и доверчивое общение, свойственное единомышленникам, с другой — централизованная, убогая по возможностям адаптации, но абсолютно машинизированная в своем примитивном стремлении к всевластию структура. Эти два уровня, соединившись, смогли организовать на первых порах сопротивление, а в последующем — далеко не полное, но весьма убедительное наказание агрессора. — голос Ксении зазвенел возмущением и тревогой в темноте гигантского зала. — Перед вами — карта Европы тридцатых — сороковых годов. На ней вы можете видеть, как коричневая инфекция захватывала все новые и новые плацдармы.
Это — только верхний слой. Есть более глубинные, к рассмотрению которых мы переходим… — Ксения сделала очень короткую паузу, быстро успокоила волнение и продолжила размеренно и сухо. — Подчинившись машине устрашения, люди разделились, общественное сознание было в значительной степени парализовано страхом. Почти вся Европа оказалась в состоянии порабощённой территории. Вся мощь экономик множества стран работала только на устрашение, разрушение и уничтожение. Вы можете видеть образцы военной техники, десятки тысяч единиц которой обращались против народов Европы в попытке достичь цели… цели Евразийского господства. — объемные изображения заняли всё пространство зала, некоторые придвинулись вплотную к строю первоклассников. — Вы можете ощутить холод безжалостной стали, прикоснувшись к ближайшим к вам образцам. — Ксения сделала паузу, наращивая напряжение в голосе. — но — не это главное.
Представьте себе, что из стволов всей этой техники, размноженой в десятках тысяч экземпляров изрыгались мегатонны металла, назначение которого — уничтожение людей. Любых людей, которые не хотели покориться грубой силе и животным инстинктам. — Макеты пропали. Послышался утробный вой множества авиационных моторов и высоко над зрителями, полускрытые облаками, пошли эскадрильи бомбовозов, сопровождаемые истребителями. — Подобные армады обрушивались за день от пяти до сорока раз на непокорённые города и села Европы. Было и больше ежедневных бомбёжек. — Окруживший зрителей со всех сторон резкий свист срывавшихся с креплений авиабомб заставил многих первоклассников закрыть уши и инстинктивно пригнуться.
Экскурсанты оказались среди пылающих развалин, запахло гарью, послышались стоны раненых, вой сирен. Среди развалин двигались тени, где-то в стороне мигал фонарик.
— В огне пожаров, среди развалин гибли произведения культуры, искусства, науки, гибли дети и старики. Гибли мужчины и женщины… Гибли, будучи абсолютно неповинными в случившемся… — Ксения переключила мониторы. — вы можете видеть, насколько слабо оказалась подготовлена общественная и государственная система к подобным чрезвычайным ситуациям. — выросли диаграммы и графики с немногочисленными цифрами, прошли фото и кинофрагменты жизни госпиталей, эвакопунктов, тушения пожаров и вывоза ценностей. — Мы можем восстановить ныне по крупицам какую-то целостную картину, но нам не дано пережить всё в точности так, как было тогда. Такое повторялось из века в век. А тогда, в двадцатом, вся Европа, вы видите это по карте, — Замигала, окрашиваясь в коричневый масштабный цвет карта Европы, — вся Европа стонала под пятой гитлеровского солдата. Должна была найтись сила противодействия…
И она нашлась, едва ефрейтор Шилькгрубер, он же Адольф Гитлер, он же фюрер, он же отец немецкой нации в кавычках, истеричный психопатичный человек, отдал приказ реализовать план, известный вам под названием «Барбаросса». Этот план предусматривал захват всего пространства до Урала включительно в кратчайшие сроки. — Карта изменилась, на ней показались границы Советского Союза и огромный трезубец, острия которого приблизились к пограничной линии вплотную. — Преступная самонадеянность верхушки партийно-государственного руководства Советского Союза и лично недоучки-семинариста Иосифа Джугашвили, он же Сталин, — возник огромный портрет тирана, сменивший пространство Советского Союза, — не позволила войскам прикрытия границы — тогдашним пограничным войскам и войскам приграничных оперативных группировок — тогдашним особым военным округам, — показались военные карты, показывающие дислокацию войск Советского Союза перед остриями трезубца, — выполнить необходимые действия по развертыванию войск и закрытию дороги вглубь страны.
