Анатолий Бритиков - Охота на дракона (сборник)
Послышались шаги патрульных.
— Что-то они сегодня рано, — сказал Калинов.
— Целуй меня, — прошептала Джина.
Он втиснул ее в угол. Острая боль пронзила ногу. “Зажигалки!”, вспомнил Калинов, но делать что-либо было уже поздно: патруль находился совсем рядом. Джина обняла Калинова за шею, и он прижал ее всем телом к стене. Жаркое дыхание Джины обожгло ему губы, глаза ее широко раскрылись, он увидел там желание и страх. Сердце заколотилось так громко, что, казалось, его слышно во всем городе. И тогда он вытащил из кармана стилет и спрятал его в рукав.
— Все хорошо, — тихо произнес он.
Джина зажмурилась: их осветили сзади фонариком.
— Приятель, помощь не требуется? — сказал кто-то.
Раздался грубый смех, и тот же голос гнусно выругался. Джина начала дрожать, и он еще сильнее прижал ее к замшелым камням. Боль в ноге стала почти нестерпимой. “Не сорвать бы чеку!” — подумал Калинов. Наконец, фонарик погасили, и патруль зубоскаля и топая тяжелыми сапогами, удалился. Калинов отпустил девушку и сунул стилет в карман.
— Ненавижу! — простонала Джина.
Они двинулись дальше. Свет нигде так и не зажегся, фонари висели на столбах мрачными темными пятнами, похожие на нахохлившихся замерзших птиц. Подошли к дому Виго. Калитка, как и условились, была не заперта. Калинов оглянулся по сторонам, вытащил стилет и осторожно открыл створку. Вошли. Во дворе почему-то было гораздо темнее, чем на улице, как будто кто-то накрыл дом Виго капюшоном, спрятав их от всего остального мира. Сзади чуть слышно щелкнул запор.
— Роже, — позвал Калинов. — Ты где?
— Да тут я, — послышался за спиной голос Виго.
Оглянуться Калинов не успел. Руку со стилетом дернули вверх с такой силой, что она, казалось, сейчас оторвется, и тут же что-то тяжелое ухнуло по затылку. Впрочем, упасть ему не дали, подхватили с обеих сторон, но сознание он, по-видимому, на несколько секунд потерял, потому что, когда он пришел в себя, Джина еще стояла с поднятыми руками.
Двор был залит светом, и Роже Виго, осклабившись и кося левым глазом, обыскивал девушку. Его руки скользнули вдоль ее тела, слега задержались на груди. Виго зацокал языком, и Калинов закусил губу — Виго грязно выругался, наткнувшись на “зажигалки”.
Офицер отодвинул его в сторону, достал нож и, сверкая белозубой улыбкой — сама приветливость! — начал разрезать на Джине юбку. Ткань легко разошлась, сквозь разрез стали видны белые трусики.
— Что-то новенькое, — сказал офицер, взвешивая “зажигалки” на руке.
По затылку Калинова текло липкое и теплое, перед глазами висела багровая занавеска. За руки держали крепко — не вырвешься! Он раскрыл глаза пошире, усилием воли отодвинул в сторону багровую занавеску и посмотрел на Джину.
Что же ты их не поубиваешь, девочка, подумал он. Не спасешь нас…
Его взгляд встретился со взглядом Джины, спокойным и пристальным. И в голове перестали бить колокола, и мускулы налились металлом, и Калинов понял, что может перевернуть мир. Как школьный глобус… А еще он понял, что Джина хочет, чтобы все сделал он сам. Рассчитался с Роже. Покончил с засадой… И ее чтобы спас. Как и положено кавалеру.
Только бы не отказало мое столетнее тело, подумал он. И рванулся.
Люди, державшие его за руки, так сильно столкнулись головами, что черепа их треснули. Легким движением он перебросил оба тела через забор — так велико было упоение этой силой. За забором затрещало, словно там врезались друг в друга две телеги. Офицер, все еще улыбаясь, пытался достать правой рукой арбалет, в левой у него по-прежнему были “зажигалки”. А Роже Виго уже стрелял. Лайтинг в его лапах выглядел как игрушка, и он спокойно выпустил в Калинова весь заряд. В упор. С двух метров. Но луч отразился и ушел куда-то в небо. Калинов сделал шаг вперед, аккуратно щелкнул Виго по лбу. Голова Роже мотнулась назад, он выронил лайтинг из рук, упал навзничь, дернулся и затих. Джина смотрела на Калинова с восторгом, и восторг этот добавлял новых сил.
Оставался еще офицер. Калинов повернулся к нему. Офицер уже не улыбался. И не пытался достать арбалет. Правой рукой он тянулся к чеке “зажигалки”.
— Не трожь! — заорал Калинов. — Полгорода спалишь!
Было поздно. Послышались хлопок и шипение. И тогда Калинов схватил Джину под мышку и, задержав дыхание, прыгнул вверх, перелетел через забор, через улицу и опустился во дворе дома напротив. И снова прыгнул. В прыжке он оглянулся. Из двора Роже Виго, стремительно увеличиваясь в объеме, вставало багровое солнце. Было удивительно тихо, только что-то хрипела полузадушенная Джина. Сзади полыхнуло жаром, и пришлось прыгать и прыгать, все Дальше и дальше, и уже не хватало сил на следующий прыжок, и тогда он растянулся у какого-то дома прямо на брусчатке и подмял под себя Джину, прикрыв ее телом.
И плотный, наваливающийся на него сверху жар пропал. Вокруг снова была трава, пели птицы и дул легкий ветерок.
— Отпусти, — прошептала Джина. — Медведь…
Калинов, пошатнувшись встал. Джина села. На ее обнаженной правой ноге виднелись два больших синих кровоподтека. Джина посмотрела на него и натянула на ногу разрезанную юбку. Калинов поспешно отвел глаза.
— Что происходило? — спросил он.
— У кого-то из нас слишком буйная фантазия! — сказала Джина.
Она поднялась, придерживая рукой разрез.
— Я домой, — сказала она. — Придется с мамой объясняться… В таком виде…
И не успел Калинов что-либо произнести, как она подскочила к нему, коснулась губами его щеки и тут же исчезла.
Калинов огляделся. Рядом никого не было. У озера на пляже большая группа молодежи играла в волейбол. Калинов побрел туда. Левая нога ныла. Он снял брюки и остался в плавках. На ноге были такие же кровоподтеки, как и у Джины.
— Проклятые “зажигалки”! — пробормотал он.
На пляже его встретили приветственными возгласами. Он поймал на себе любопытные взгляды двух или трех девчонок. Девчонки были незнакомые. Он равнодушно кивнул им и растянулся на теплом песке. Рядом с ним хлопнулся еще кто-то. Калинов повернул голову. Это был Клод.
— Надоело прыгать, — сказал он. — Можно, я с тобой полежу?
— Ложись, — сказал Калинов.
— А где Джина? — спросил Клод.
Калинов пожал плечами.
— Ясно, — сказал Клод. — Интересно было?
Калинов снова пожал плечами.
— Джина — хорошая девушка, — сказал Клод. — Только ей нужно настоящее.
Калинов подгреб себе под грудь кучу песка.
— Зачем ты мне это говоришь? — спросил он.
— Видишь ли, — сказал Клод. — Ты, наверное, заметил, что большинству из нашей компании от шестнадцати до восемнадцати лет. Других здесь почти не бывает.
— Заметил. — согласился Калинов.
— А мне уже двадцать два, — сказал Клод. — Да-да… Ты спросишь, почему я до сих пор играю в эти игры…
— Почему?
— Из-за глубины… Я, конечно, не знаю, где вы были с Джиной вдвоем Но вот когда мы штурмовали этот лагерь… Скажи, ты так ненавидел когда-нибудь там, в Мире?.. У меня было желание передушить оранжевых голыми руками.
— А мне хотелось посмотреть, есть ли у них сердце, — сказал Калинов.
— Вот-вот, — сказал Клод. — Ты знаешь, это как наркотик… Я давно уже понимаю, что пора искать себе настоящее дело. И все время возвращаюсь сюда, и возвращаюсь… И так уже шесть лет.
— Шесть лет? — поразился Калинов.
Оказывается, все это существует уже давно, думал он. И все эти годы хранится в глубокой тайне… так, что никто из нас не догадывался… И этот мальчишка прав… Я прожил девять с лишним десятков лет, и любил, и ненавидеть приходилось, но все было как-то мельче, мягче, бледнее. Как я тогда подцепил Наташку! Вот с ней было настоящее… Черт, все с ног на голову поставил! Тут настоящее, в Мире игрушечное… И дети во все времена играли в войну, и не было в этом ничего кощунственного. И в пиратов играли, и в Чапая, и в партизан1… Казаки-разбойники…
— Ты знаешь, Клод, — сказал он. — Я был неправ… С той пощечиной.
Клод кивнул.
— Ты странный парень, Саша, — сказал он. — Вот ты лежишь рядом, пацан пацаном, я вижу твои худосочные мышцы, странная какая-то худоба для нашего века… А порой мне кажется, что ты раза в три — четыре старше меня.
— Почему? — спросил Калинов и сел.
Как будто насквозь видят, думал он. Какие они, в сущности, еще дети… Но иногда становится страшно находиться рядом с ними. Не то что солгать — душой покривить нельзя…
— Не знаю, — сказал Клод. — Просто такое ощущение.
— Пошел я домой, — сказал Калинов.
— Ага, — отозвался Клод — Приходи завтра.
Калинов встал и принялся натягивать штаны.
— Только запомни, — продолжал Клод, — обидишь как-нибудь Джину, я не погляжу на то, что ты такой худосочный.
