Джаспер Ффорде - Полный вперед назад, или Оттенки серого
— В прошлом году навещала сестру в Желтополисе, — сказала она. — Там бандиты разбили лагерь так близко к городу, что совершали набеги на поля на рассвете и на закате, когда не было рабочих. Пришлось поставить капканы вдоль Внешних пределов. И удивительно — они поймали одну бандитку.
— На кого она была похожа?
— На грязное животное: немытая, вшивая, с плохими зубами, в изорванной одежде и заляпанном переднике, обувь без малейшего блеска. Недочеловек, вот что я вам скажу.
— А это не могла быть потерявшаяся в ночи, страдающая сильным никтопсихозом? — спросил отец.
Как и большинство людей, он видел, как действует на других ночная паника, или сам испытывал ее: дрожь, сердцебиение, внезапные выкрики, отрыв от реальности и в конце концов — умопомешательство.
— У нее не было почтового кода, — ответила префектша, постучав себя по левой ключице. — Я проверяла, когда они раздели ее, чтобы окатить водой из шланга.
— А говорить она умела? — поинтересовалась Люси.
— На дикой смеси языков, — со знанием дела сказала Салли, отхлебывая из стакана с желтой настойкой цветов бузины. — Многие слова жаргонного происхождения, а грамматика похожа на нашу. Но есть ужасные ошибки в произношении — что объяснимо, раз она не могла ходить в школу. Что-то я понимала, но она уснащала свою речь самыми непристойными ругательствами. Лучше было даже не вдумываться в то, что она говорит.
— Дикарка, — с содроганием произнесла госпожа Лимонебо.
— Так и есть, — подтвердила Гуммигут. — Но странно: она все время повторяла мужское имя. Если бы я не знала бандитов, то подумала бы, что она способна на моногамные отношения.
В ответ на эту затейливую фразу раздался вежливый смех — я, правда, к нему не присоединился.
— Любопытно вот что, — продолжала префектша. — В капкане она потеряла часть ступни, и через день началось заражение. Бандитка стала вялой, бледной и стонала самым жалобным образом, пока не лишилась сознания и не умерла. Все было кончено в три дня.
— То есть она не подхватила травматическую плесень? — спросила Люси.
— Никаких спор не было заметно. Любой цивилизованный человек с таким тяжелым увечьем мгновенно скончался бы от Т-плесени.
В комнате воцарилась тишина — все размышляли о том, устойчив ли организм бандитов к плесени. Все, кроме старой Кармазинши, которая рассказывала всем, что она только что видела за окном пчелу.
— Как я понимаю, некоторые города ведут торговлю с бандитами, — вставила госпожа Охристая: ей как хозяйке приходилось заполнять паузы в общей беседе. — Моя сестра Бетси живет на Медовом полуострове, в Хенне. Она говорит, что бандиты оставляют мешки с рассортированным цветным мусором во Внешних пределах — в обмен на манную крупу, овалтин и гранулированный соус.
— Если это правда, — сказал Обри, — можно прийти к поразительному заключению: у бандитов есть начатки цветовосприятия!
Все с умным видом кивнули в знак согласия.
— Я много лет изучала homo feralensis, — заметила госпожа Гуммигут, — и поддерживаю теорию, согласно которой бандиты — это серые, которые впали в дикое состояние, ведь это у них случается легко. Без стабилизирующей общество хроматической идеологии Манселла и мы бы стали как бандиты — невежественные, грязные, звероподобные.
— А правда, что они едят собственных детей? — спросила госпожа Кармазин.
— Абсолютная правда. И других детей, которые оказываются в их руках. Некоторые утверждают, что они производят на свет детей только для еды.
— Как одичавшие серые могут иметь начатки цветовосприятия? — спросил я.
Госпожа Гуммигут одарила меня ледяным взглядом и замогильным голосом сказала:
— Они поедают мозги своих жертв, чтобы получить их хроматические способности.
— Поедают мозги? — переспросила дрожащим голосом госпожа Охристая, нарушая всеобщее потрясенное молчание.
— Несомненно. Причем ложкой, орудием настоящих варваров.
— О-о! — воскликнула госпожа Лимонебо. — Так вот почему, согласно «Гармонии», ложки запрещено производить!
— Воистину пути Манселла неисповедимы, — объявила госпожа Кармазин.
— Чем скорее мы решим проблему бандитов раз и навсегда, — продолжала госпожа Гуммигут, желая закончить свою мысль, — тем раньше мы сможем спокойно спать ночью.
Раздался хор одобрительных голосов. Затем настала долгая пауза — видимо, каждый думал о том, какое это счастье — жить среди порядка и безопасности. Кроме меня: я думал о том, что уже спокойно сплю ночью.
— Невообразимая фигня! — громко проскрипел чей-то голос.
— Кто осме… — начала было госпожа Гуммигут, но тут увидела, что это апокрифик, и закончила свою фразу кашлем, в то время как все созерцали свои стаканы, или стены, или что-нибудь еще.
Госпожа Охристая, желая отвлечь всеобщее внимание, решила, что пора садиться к столу.
— Время обеда! — провозгласила она, хлопнув в ладоши. — Рассаживаемся: мальчик — девочка — мальчик — девочка.
Споры за обедом
9.02.02.22.067: Банки с джемом и молоком, как и бутылки с настойками, должны быть одного размера. Это касается как производства, так и поставки.
Мы прошли в столовую, но апокрифик опередил нас и уселся первым, нарушив тем самым порядок, тщательно продуманный госпожой Охристой. Остолбенев на несколько секунд, она затем объявила, что это место «будет пустовать из уважения к ушедшим друзьям». Все быстро расположились уже по-новому, к радости хозяйки.
Нам с Люси, как прислуживающим за столом, мест, разумеется, не полагалось. Я отметил любопытную деталь — Салли Гуммигут посадили рядом с моим отцом.
— Экспедиция в Ржавый Холм увенчалась большим успехом, — принужденно сказала она, — и я надеюсь, что вы скоро покончите с насморком. Мои поздравления.
Отец любезно поблагодарил ее.
— Прошу внимания! — сказала Охристая. — Прежде чем мы примемся за еду, я хочу провозгласить тост за ушедших друзей, которые не смогли прийти сегодня. Это недавно ушедший от нас муж и отец, Робин Охристый, которого, — голос ее дрогнул, и я почувствовал, что Люси напряглась, — нам не хватает больше всего. Не будем забывать и о Трэвисе Канарейо, пропавшем в ночи члене Коллектива, который больше не познает простых радостей непрестанного труда и дружеской болтовни, так свойственной нашему Коллективу. Но закончу на положительной ноте: я рада приветствовать нового цветоподборщика господина Бурого и его сына Эдварда. Мы надеемся и рассчитываем, что пребывание здесь оставит у них приятные впечатления.
Она подняла свой бокал. Каждый проговорил: «Разъединенные, мы все же вместе». Люси прочла небольшой отрывок из манселловской «Гармонии», после чего мы с ней стали разносить закуску — подкрашенный коктейль из фальшивых креветок. К тому времени, как мы закончили и госпожа Охристая объявила, что можно приниматься за еду, апокрифик уже закончил со своей порцией и потянулся к тарелке соседа.
— Ну что ж, — сказала Охристая, когда все покончили с креветками, похвалив их восхитительную обыкновенность и чудесный розовый цвет, — в прошлом месяце мы говорили о том, почему коррозия металла представляла серьезную проблему для Прежних, а также об одной теории происхождения шаровых молний, которая не работает. Сегодня мы начнем с выступления госпожи Кармазин, которое называется… как оно называется, дорогая?
Госпожа Кармазин встала.
— «Забытые эпонимы и этимология слов, начинающихся с заглавной буквы».
Глаза всех обратились на Салли Гуммигут — как отнесется она к такой теме? Предполагалось, что дискуссия ведется свободно, однако лучше все же было заручиться поддержкой префекта. Та не сказала ничего, лишь что-то записала в свой блокнот желтыми чернилами. Нам, красным, эта страница казалась совсем пустой.
— Кто из присутствующих здесь, — начала госпожа Кармазин, — задавался вопросом, почему в следующих словосочетаниях вторые слова пишутся с большой буквы: код Морзе, яйца «Бенедикт», воротник Робеспьера, клетка Фарадея и феттучини Альфредо?
Все отрицательно покачали головой. Этим вопросом не задавался никто. И я, если честно, тоже.
— Я утверждаю, — продолжила она, — что эти названия происходят от имен изобретателя или первооткрывателя.
— А как можно открыть яйца «Бенедикт»? — фыркнула госпожа Гуммигут. — В следующий раз вы скажете, что торт «Баттенберг» был открыт неким Баттенбергом.
— Да, — сказала Кармазин, злобно глядя на нее, — именно это я имею в виду.
Госпожа Кармазин произнесла горячую речь: избегая касаться самого вопроса — ведь доказательств не было, — она развернула волнующую картину жизни людей перед Дефактированием: интересный мир, полный разнообразия, а главное, смысла.
Потом все заговорили о Верхнем Шафране, о том, что этот город остался нетронутым после Того, Что Случилось. Там должно обнаружиться множество цветных предметов — стоит лишь копнуть! Госпожа Ляпис-Лазурь заявила, что там есть древняя — очень древняя — библиотека с книгами, давно занесенными в запретные списки во время скачков назад. Госпожа Гуммигут ответила, что библиотекари «по какой-то странной несообразности» склонны все время высказываться, и добавила, что, если бы не правила, она давно отправила бы всю эту библиотечную шайку «туда, где они могут послужить обществу». Госпожа Ляпис-Лазурь так покраснела от гнева, что, по-моему, это видели даже Охристые. Господин Кармазин разрядил обстановку, рассказав о Большом Кирпичном, где все цветное выгребли подчистую, так что под конец пришлось применять промывку под давлением: хотя почве наносится большой ущерб, это самый действенный метод. Он уже перешел к трудностям транспортировки, когда ударил ночной колокол. Снаружи послышалось шипение, появилась вспышка — Фанданго зажег фонарь. В большие окна полился яркий белый цвет. Призмы «Люксфер» над окнами перенаправили его к потолку.
