Нил Гейман - Все новые сказки
Единственная радость за все утро — тот же курьер, что и вчера, доставил мне еще один набор колец. Такой милый молодой человек. И от меня без ума. Пока я расписывалась, он робко спросил:
— Простите, мисс, а это не вы участвуете в том шоу про моду? «Подиум»?
Я сказала:
— Да, я. Но сейчас нет съемок.
Он ушел, чуть не шатаясь от потрясения.
Сегодняшние кольца из старинного золотого плетения. Записка такая же, как вчера. Нет, у Лайама не хватило бы денег на такие подарки, даже если бы он заложил свою квартиру, зарплату и душу. Так что я его простила. И я вот подумала: надо же чем-то кормить гусей. Я снова позвонила в «Птичьи лакомства», и они прислали водонепроницаемый мешок с какими-то осклизлыми зелеными кусочками. Гуси их не оценили. Предпочли сожрать куриный корм. Куры пытались возмутиться, и снова началась драка. Чтобы их утихомирить, я вывалила в углу двора целый мешок куриного корма, но стало только хуже — они устроили бой за эту кучу. Начался дождь, и гуси ушли в дом. Чтобы Домобот мог выходить во двор и чистить бассейн, щеколда на раздвижных дверях сделана низко — как раз так, что гуси могут ее достать.
Вскоре я убедилась, что гуси — самые омерзительные существа на свете. Вся моя гостиная усеяна их пометом, по которому они спокойно шлепают своими треугольными лапами. А связываться с ними опасно. Я сломалась и позвонила Лайаму.
— Не звони мне, — сказал он. — Раз он добрался до твоего Домобота, то может прослушивать и телефон. Приходи в кафе на углу.
Вот нахал! Еще и кафе выбрал то самое, в которое мы ходили, когда еще были вместе. И все же я стиснула зубы, надела непромокаемый плащ и отправилась туда.
Он сидел снаружи, прямо под дождем. Кстати, дождевик ему идет. И еще он купил мне кофе, который я люблю.
— Ну что там у тебя? — спросил он. — Гуси?
Я была потрясена.
— Как ты узнал?
— И по пять золотых колец вчера и сегодня, так? — продолжал он.
— Да, но они все мне малы.
— Ага… — сказал он с самодовольным видом. — Значит, твой новый поклонник не только богач, но и неисправимый романтик. Он посылает тебе подарки по одной старинной песенке — лет двести назад очень популярной. Она называется «Двенадцать дней Рождества».
— Кто бы он ни был, он, видимо, даже не представляет, как меня это бесит!
— Этот болван таким способом пытается покорить твое сердце, — сказал Лайам. — Вероятнее всего он состоит в каком-то обществе, где наряжаются в средневековые наряды или доспехи. Но при этом он неплохо разбирается в технике, раз он так успешно поковырялся в твоем Домоботе и, возможно, в телефоне тоже. Так что подумай, на кого из твоих знакомых это похоже. И все станет ясно. Ну же! Давай.
Я и раньше пыталась думать. Но попробуйте думать, когда на спинке кровати сидит стая попугаев, а остальные носятся по комнате и орут: «Я люблю тебя!» До сих пор мне ни до чего не удалось додуматься. Но я сосредоточилась и, глядя, как дождевые капли шлепаются в мой кофе, стала думать снова. Я знала немало обеспеченных мужчин. При моей профессии неудивительно. Но в основном это были медийщики, а они совсем не романтичны. Напротив, трудно представить себе больших циников. Может, я просто сильно досадила кому-то из них…
А дизайнеры почти все геи.
— Да, еще кое-что, — сказал Лайам. — Я бы предположил, что этот тип совсем не красавец. Наверняка ни одна женщина не далась ему даром. Несчастное ничтожество.
И тут я мгновенно подумала об ужасных уродах, с которыми моя матушка знакомила меня на Рождество.
— Точно! — воскликнула я. — Ты умничка! Сегодня же позвоню матери.
— Сомневаюсь, что это она, — заметил Лайам.
— Да нет же! — закричала я и все ему объяснила.
Он сказал, что, судя по всему, я на верном пути. Мы еще немного поговорили.
— Да, твои деревья — это груши, — сказал он вдруг и протянул мне список. — Возьми. Будешь хоть знать, чего ждать дальше.
А потом поднялся и ушел. Даже не попрощавшись.
Я так разозлилась, что не взглянула на список. А стоило бы!
31 декабря 2233, новогодняя ночь
Сегодня я иду на три вечеринки. И спешу как можно скорее выбраться из загаженной птицами квартиры. Однако матери я позвонила. И наорала на нее. Сперва она, похоже, решила, что я рехнулась, но когда, немного успокоившись, я рассказала ей про гусей (кстати, гусыня, которая устроилась на диване, снесла там яйцо), мать наконец поняла, насколько это серьезно.
— Ну, я бы предположила, что это Франц Додека, — начала она тем осторожным, уважительным тоном, какой у нее появлялся, когда речь шла о больших деньгах. — Хотя, разумеется, я уверена, что он не стал бы делать ничего подобного. Он владелец «Мультифона» и SpeekEasi, и «Домобот-роботикс», мультимиллионер, очень уважаемый человек.
— Это из тех уродов, с которыми ты меня знакомила? — прямо спросила я.
— Вовсе они не уроды, — укоризненно проговорила мама. — А Додека — тот, у которого красивые диамантовые зубы.
Я без всякой радости вспомнила того типа: низенького, толстенького в безобразном костюме в тонкую полоску. Физиономия бледная, вся в веснушках, жидкие рыжеватые волосы зализаны назад, а сквозь них просвечивает веснушчатый череп. Он постоянно скалился, обнажая свои чудовищные зубы, так что у меня бежали по коже мурашки. И этот идиот — владелец моего дневника, телефона и Домобота! Я от души пожелала ему подавиться своими диамантовыми зубами и сдохнуть.
— Передай ему, — сказала я матери, — чтобы он перестал посылать мне птиц. Объясни как-нибудь, что это бесполезно. Что у него и раньше не было ни единого шанса, а теперь и подавно. Скажи, чтобы отцепился от меня!
Мать колебалась. Я видела, что ей не хочется упускать такие деньги, плывущие прямо в руки нашего семейства. Пришлось раз десять повторить, что я ни за что не выйду замуж за этого идиота, будь он даже хозяином вселенной. Только тогда она сказала:
— Ну хорошо, дорогая, я позвоню ему и попытаюсь помягче это сказать.
Звонила она своему ненаглядному Францу или нет — в моей жизни ничего не изменилось. Сегодня с утра мне доставили лебедей — семь штук. И конечно, еще шесть гусей и все остальное, как обычно. Единственное, что радует: я получила еще пять золотых колец. С ними было письмо — умоляющее, отчаянное, за подписью: «С любовью навеки, Франц». Буквы, аккуратно выведенные круглым почерком продавца, смешно не сочетались с содержанием. Видимо, мать все же звонила, раз он понял, что нет смысла скрываться. Жаль только, ее звонок ничуть не охладил его пыл.
Лебедей явно чем-то накачали. Посыльные втащили их на руках, пронесли через гостиную во дворик и опустили в пруд. Гуси плюхнулись туда же. Их уже двенадцать, и они постоянно несут яйца. Как будто мне мало кур, которые тоже несутся, и оравы вопящих попугаев. Когда я уходила, лебеди начали приходить в себя. Домобот приготовил мне омлет — меня чуть не стошнило.
1 января 2234, первый день нового года
Слава богу! Даже Додека со своими миллионами не может заставить людей работать в первый день нового года. Так что птиц у меня не прибыло. Никто ничего не приносил. Какое счастье! Оно было бы абсолютным, если бы лебеди не устраивали драк с гусями. А еще, когда я вернулась сегодня в четыре утра, я поняла вдруг, что в квартире ужасно воняет. Просто омерзительно. Птичьим пометом, гниющим кормом, свалявшимися перьями. Домобот уже не справляется.
Пожалуй, я перестану носить «Стильтскины». После всех вечеринок адски болят ноги. А один большой палец словно вывихнут. Воспоминания о вчерашнем вечере довольно смутные, но я точно помню, что на Маркемском празднике фейерверков встретила Лайама. Он поиздевался над моими «Стильтскинами», а потом спросил, посмотрела ли я список. Я сказала, что нет — не хочу ничего знать заранее. Я ему рассказала о Франце — вроде бы. Смутно припоминаю, что он настаивал, чтобы я выбросила телефон и уничтожила Домобота. Он даже не представляет, каково мне!
Вспомнив про разговор с Лайамом, я вдруг сообразила, что завтра снова получу лебедей, гусей и все прочее. И мать не может мне помочь. А в моем бассейне птицам уже тесно. Я вспомнила, что соседний дом — большой, с огромным садом и декоративным прудом — принадлежит позапозапрошлому маминому мужу. И решила позвонить своему отчиму номер пять. Насколько я знаю, он до сих пор живет на Бали — приходит в себя после брака с моей матушкой.
Отнюдь не сразу, но мне удалось наконец дозвониться. Он, как всегда, просто душка.
— До чего же это похоже на твою мать! — сказал он. — Я немного знаю Франца Додеку. Настоящий маньяк, рехнувшийся от своих денег. Приезжай ко мне на Бали, я его к тебе близко не подпущу.
Ну уж нет. По-моему, это что-то вроде инцеста. Я попросила разрешения пользоваться его садом. Он тут же согласился и назвал мне код. Правда, предупредил, что его садовник — мистер Уилкинсон — будет не в восторге, но обещал позвонить ему и все уладить.
