Энергия души - Алексей В. Мошков
— Проснулся? — неласково осведомилась мать. — Тогда ступай к дожделодцу.
Симур кивнул и принялся выпутываться из спального кокона. Дожделодцы росли на самых крепких сучьях ближайшего к Городу дерева. Это были огромные, свернутые кульком листья, где скапливалась дождевая вода. В многочисленные обязанности городского молодняка входило и снабжение племени водой. Эта повинность Симуру нравилась. Она позволяла покидать Город, не навлекая на себя гнева матери и сурового наказания от имени Старейшин. Поэтому он охотно схватил два бурдюка, связанных между собою горлышками, перекинул их через плечо и направился к воротам.
Бурдюки для воды делались из брюшных пузырей увальней и потому особенно ценились в Городе. Охотиться на этих неповоротливых глупых тварей было трудно, они редко поднимались выше Средних Крон. Чаще всего древолюдам доставались их мертвые туши, да и то случайно. И каждая такая находка считалась большой удачей. Ведь увалень — это не только прочный и эластичный брюшной пузырь, но и подкожный жир для целебных мазей, и мягкий пух для теплых нагрудных карманов, в которых матери донашивали младенцев.
Когда-то Симур мечтал, что, как только подрастет, обязательно поймает живого увальня. Теперь ему эти мечты казались смешными. Настоящий мужчина, каким он собирался со временем стать, должен сделать что-то такое, чего до него никто не делал. Например, добраться однажды до края Леса и посмотреть, что за ним. А вдруг удастся увидеть то самое великанье дерево? Нет-нет, не стоит и думать об этом. Древолюд всегда и везде должен заботиться только о пользе для Города. Правда, кто сказал, что пользу можно приносить лишь внутри этого трухлявого тоннеля и в нескольких сотнях шагов вокруг него?
У ворот выстроилась небольшая очередь сверстников. Бурдюки были не у каждого. Многие таскали воду в обмазанных клейковиной плетенках, а то и в плошках. Симур мог бы гордиться тем, что у него целых два бурдюка, но сейчас его занимали совсем другие переживания. Он повертел головой в поисках своего спутника в послезакатных похождениях и увидел его на несколько юных водоносцев впереди. Вид у Лимы был удрученный. В руках он держал большую плетенку, тяжелую даже без воды. У Симура отлегло от сердца. Он боялся, что толстяк, с которым они расстались сразу после возвращения, что-нибудь без него уже учудил.
Вдоль шеренги водоносцев прошел Сигнальщик и пересчитал их всех по головам. Потом оставил соответствующую зарубку на столбе ворот и махнул рукой своим помощникам. Те налегли на барабан, на который наматывались канаты из мертвых лиан, поднимающие массивную створку ворот. В затхлый тоннель Города ворвался поток солнечного света и хлынула волна свежего воздуха. Сигнальщик щелкнул плетью, и водоносцы бегом ринулись наружу. На выход отводилось лишь несколько ударов сердца. Кто не успевал, оставался внутри и подвергался наказанию за то, что не принес воду.
Толстяк замешкался, и его едва не сбили с ног. Хорошо, что приятель не спускал с него глаз. Симур подскочил к Лиме, схватил за плечо и буквально вытолкнул за ворота. Позади с грохотом опустилась створка, спугнув стайку трехкрылок, которые старались добраться до орхидей-медоточцев, растущих с внутренней стороны коры Города. У трехкрылок были длинные гибкие хоботки, способные проникать в самые глубокие щели. Вреда они приносили больше мухлей, но, в отличие от последних, радовали глаз редкостной красотой и уникальным рисунком на бархатистых крылышках.
Поймать такую красотку, не помяв их, считалось большой удачей. Городской молодняк наперебой хвастался друг перед другом своими трофеями, и Симур не был исключением. До вчерашнего солнца. При свете нынешнего даже трехкрылки казались ему пустой блажью. Подталкивая приятеля, который все время оглядывался на прекрасные порхающие создания, Симур направился к ближайшему дожделодцу, хотя тот почти наверняка был уже пуст. Так оно и оказалось. Однако вместо того чтобы броситься к следующему вместилищу воды, Симур опустился на корточки, прислонясь к мясистому листу растения.
— Эй, ты что? — испуганно спросил его Лима. — Не успеем воды набрать. Все вычерпают!
— Подожди! — отмахнулся Симур. — Дай подумать.
— О чем?! — спросил толстяк. — О трехкрылках? А что о них думать… Я же научил тебя, как их свистом приманивать.
— О вчерашнем.
— А что вчера было такого, чтобы об этом думать? — удивился Лима. — Ну стенку скребли. Ну болтали… не помню о чем.
Теперь изумился Симур:
— Как это не помнишь?! Ты сказал, что охотники привели в Город чужака.
— Чужака? — переспросил толстяк. — Когда?
— Постой! — остановил его приятель. — А что мы после заката делали, помнишь?
— Я не знаю, что делал ты, — сквозь зевок проговорил Лима. — А я спа-ал.
Симур вскочил и посмотрел ему в глаза. В зеленых зрачках толстяка плавала сонная муть, но он не врал и не притворялся. Похоже, Лима действительно не помнил, что они делали после заката.
— Ты еще здесь усни! — разозлился на него Симур. — Пошли за водой, а то все растащат.
И они перебрались на другой сук, где произрастал дожделодец. Наполнили из него оба бурдюка и плетенку Лимы. На обратном пути надергали грибунов. Отягощенные добычей, вернулись к воротам, где уже скапливались другие водоносцы. Стражники не только выпускали всех разом, но и впускали тоже. Так что у любителей наружных вылазок оставалось достаточно времени, чтобы побыть на свежем воздухе. Правда, Симур давно заметил, что большинство его сверстников чувствуют себя вне городских стен не слишком уютно. Вот и сейчас они жались поближе к запертым воротам и друг к дружке.
Раньше его это удивляло. А теперь он стал понимать, почему так происходит. Взрослые с младенчества запугивают своих отпрысков реальными и мнимыми опасностями внешнего мира. Да, снаружи случается всякое. Можно сорваться с покатой ветки, прежде срока упав к Корням, или напороться на пауков-людоедов, или оказаться в гуще разборок между птеродятлами, которые запросто могут выклевать ротозею глаза или оторвать уши. В Лесу опасны даже грибуны, если их поразила слепая плесень. Не говоря уже о стригунах, мыльниках, глазовертках и прочей мелкой нечисти, осложняющей жизнь древолюдам. Есть и другие ловушки и неприятности, подстерегающие за пределами Города.
Большинства из них легко избежать, если знаешь, как себя вести в Лесу. Ведь для его обитателей древолюд чаще всего не жертва, не добыча, а опасный и непредсказуемый хищник, пусть и не питающийся мясом. Только древолюд способен разорить гнездо балаболок ради прихоти или сбросить к Корням череду ползунцов только потому, что эти безобидные слизни при
