Новая архитектура мироустройства - Роберт Юрьевич Сперанский
Глава 4. Силовик
– Мы не можем больше выполнять разнарядки по отсылке на фронт личного состава! Все подразделения в некомплекте, материальная база на критическом минимуме боекомплектов! – лицо начальника материально-технического обеспечения округа приобрело страдальческое выражение.
– С сегодняшнего дня подготовку документов и личного состава для отправки в зону конфликта и материальное обеспечение соответственно прекращаешь, – спокойно отвечаю я ему, наблюдая, как изумленно лезут вверх его редкие брови, – вопросы?
– Э-э-э… Да, конечно! А что, неужели мы с ними договорились? – почему-то перейдя на шепот, спросил он.
– Ну, вроде этого…
Не могу же я сказать ему, что волею обстоятельств вошел в непонятную для меня до сих пор группу заговорщиков, и со дня на день в силу командования мною силами Западного военного округа я отдам приказ о подчинении всего его контингента мне и только мне как представителю новой власти Западной территории.
Дождавшись, когда ошарашенный подчиненный выйдет из кабинета, отягощенный моим приказом держать язык за зубами о новом распоряжении, выхожу из-за стола и, закурив сигарету, смотрю, как сильные струи начавшегося недавно дождя омывают брусчатку Дворцовой площади, вид на которую во всем великолепии открывается из окна моего начальственного присутствия. Фронт как настоящая черная дыра космоса ненасытно тянул в свою мясорубку людские и материальные ресурсы, а поскольку ждать сигнала о начале действий по отделению от Федерации следовало со дня на день, я не мог жертвовать ни людьми, ни техникой. Ведь вся тяжесть по защите новообразованного государства ляжет на меня и на тех моих сослуживцев, которых я наметил посвятить в суть заговора сразу после того как получу сигнал. Со многими них меня связывают годы совместной службы, и я знаю, что они всей своей солдатской душой ненавидят бессмысленное политическое противостояние, длящееся последний год. Оно не было вызвано внятными причинами, для него были провозглашены совершенно искусственные цели, никак не увязанные с функцией армии, задача которой всегда была защита именно своей территории, а не ведение боевых действий где-то вне ее.
Что и говорить, заговорщики выбрали для осуществления своих целей самое подходящее время. С конца прошлого века, когда в одночасье рухнул «нерушимый», рухнул буквально в одночасье, просто развалившись на все свои составные части, такой обстановки для сепаратного плана и представить было нельзя. Самое непонятное, это то, что в федеральном центре словно не замечали всю пагубность курса последних лет, мне даже временами казалось, что там как будто специально делали все, чтобы еще больше усугубить и без того плачевное состояние дел. Ресурсы находились на грани полного истощения и, чтобы окончательно не впасть в хозяйственную разруху, регионы начали всячески, пока еще пассивно, саботировать, по крайней мере, поставки для нужд фронта, в том числе отправку новых рекрутов и техники на пылающие западные окраины. Еще несколько месяцев такой истощающей гонки, и я смогу констатировать полное отсутствие боеспособности и военную «беззубость» своего округа. Пару недель тому назад я, наплевав на все правила субординации, высказал это в лицо Самому во время очередного видео-совещания, на что он просто отключил меня от связи. Вот тогда, глядя в потухший экран, я очередной раз в бешенстве подумал о возможности отделения региона, за военную безопасность которого я в ответе, потому что при таком течении событий моя должность станет просто фикцией. Кроме того, по данным разведки и службы безопасности сепаратные настроения давно уже практически не скрывались в южных национальных регионах, традиционно первыми проявившими свою центробежность, всегда им свойственную в не лучшие для метрополии времена. И доклад, недавно мною полученный о возвращении кавказского военного корпуса в места постоянной дислокации под предлогом отдыха и пополнения, ничего хорошего не сулил. Так или иначе, вскоре южные князьки по своему обыкновению, для начала провозгласив свои горные аулы самостоятельными, объединятся под флагом Джихада и двинутся в мягкое южное подбрюшье Федерации. А противостоять этому элементарно не хватит войск, которые уже столько времени гибнут и переламываются лучшими мировыми образцами вооружений. Еще немного и вся линия противостояния неизбежно обрушится под убийственным прессом постоянно возобновляемых боевых машин мировой коалиции, и тогда процесс развала и уничтожения Федерации приобретет неизбежный характер. Несмотря на все свои регалии и звезды на погонах я не политик. Я солдат, первейшим долгом которого всегда было и будет выполнение приказов. Но если приказ преступен? Ведь присягаю я, по крайне мере, судя по тексту этой самой присяги не на верность персоналии, а на верность Отечеству! Как же я могу исполнением этих самых приказов его, Отечество, разрушать и способствовать его гибели?!
Вот в таком внутреннем раздрае меня и застало сообщение на мой личный номер сотового, который знать было положено строго ограниченному кругу лиц. И ведь что-то заставило меня откликнуться на немудреное приглашение о встрече. И согласие на участие в предстоящем отделении Западной территории я дал на этой самой встрече, не беря время на раздумия, не проверив собеседника, поверив ему на слово, просто так и сразу! Наверное, это потому что, мысли и чаяния мои оказались нашими общими, и мне отрадно было узнать, что не только меня мучает эта неопределенность. Годы Его правления приучили нас играть роли в официальном пространстве, именно роли, не подвергая критике Его решения, которые стали для нас априори верхом тактического и стратегического гения. Сейчас уже стало ясно, что вся эта начавшаяся год назад игра провалилась, и постоянное взвинчивание ставок приведет только ко всеобщему апокалипсису, поскольку единственное и никогда не применявшееся средство, которое априори считалось использовать бессмысленно, поскольку оно нивелирует всех до состояния пепла, сейчас реально стало для Него последним аргументом. И в этой чудовищной, нелогичной аргументации уже не принимаются какие-либо критические доводы со стороны. На свой страх и риск, действуя в строжайшей секретности, чтобы не дай Бог не угодить под пристальный взгляд тайной государственной стражи, мои люди осторожно меняли протоколы приведения в действие этого последнего аргумента. Но осторожность предполагает и длительность этой процедуры. А времени собственно практически уже и нет.
Я прислонился лбом к холодному стеклу. Мне казалось, что я ощущаю время физически. Сколько осталось ждать сигнала? День два, час, несколько минут? Мысли опять понеслись вскачь, по своему обычному невротическому кругу. Из омута депрессивной апатии выводит звонок на личный номер, тот
