Новая архитектура мироустройства - Роберт Юрьевич Сперанский
Я вздохнул и, сохранив на компьютере документ, над которым закончил работу, приступил в списку людей, должных, по моему мнению, занять главенствующие высоты на вершинах управления Западной территорией на переходный период ее отделения от Федерации. В течении этого периода им предстоит сформировать необходимые институты управления экономикой и обществом, образовав почву для исключения возврата авторитарного способа правления, переходу его к среде-европейскому, а уж затем к форме безгосударственной, разработке которой я посвятил несколько последних лет…
Глава 3. Чиновник
– Аркадий! Ты, вообще слышишь меня?! – голос губернатора вывел меня из кратковременного забытья, в которое я погружался иногда во время его монологов, не в силах слушать исходящий от него словесный понос.
– Да слышу, конечно, Борис Львович! Просто я думал о Ваших словах по ускорению мобилизационных мероприятий, которые Вы наметили на вчерашнем совещании! – я преданно посмотрел в широкое лицо своего начальства, которое давно уже для себя кроме как с задней частью человеческого организма не сравнивал.
– Ну, то-то же! – сбавляя обороты, произнес он и, повернувшись к городскому военному комиссару, продолжил гундеть о необходимости усиления работы по призыву очередной «волны» для нужд фронта, что, судя по выражению лица последнего, доставляло каждодневную головную боль.
М-да, я снова вернулся к своим размышлениям, надев для остальных присутствующих в кабинете губернатора, маску деятельного внимания. События последних дней заставляли меня иногда сдерживать мои размышления, которые с той памятной встречи, так и норовили понестись вскачь. Нет, ну, в самом деле! Несмотря на свою карьеру чиновника – от инспектора районной администрации до заместителя губернатора Петербурга, что, в понимании большинства населения, должно было подразумевать какую-то верность или преданность строю и системе, в которой я служу, та встреча произвела на меня впечатление удара обухом по голове. Ведь никто до этого времени и подумать не мог, что я всею силою души эту систему ненавижу и только и мечтаю о ее сломе и преобразовании во что-то иное, логичное и поддающееся каким-то смыслам и законным установлениям. И что ее преобразованию по лучшим мировым аналогам я посвящаю все свое время, публикуя наработки в сети под вымышленным ник-нэймом. Когда я получил приглашение, ничем не мотивированное, то сначала идти по вызову не хотел. И причиной было не чванство чиновника высокого уровня, свойственное большинству моих коллег. Причиной был как-раз таки страх за свое разоблачение, страх того, что мое вольнодумство стало известно тайной страже нашего всемогущего государственного аппарата. Но тот же страх и погнал меня на встречу в указанный адрес и время. Когда мой собеседник, так и не представившийся мне, кроме, конечно, каких-то намеков на принадлежность к тайной «третьей стороне», предложил войти в состав нового управления Западной территорией, которая должна в ближайшее время стать самостоятельным, новым государством, я счел это очередной проверкой на лояльность строю, задуманной как-раз именно спецслужбами. Но что-то в глазах моего собеседника, в его поведении, манере одежды, наконец, в этом его странном перстне, явно говорило в пользу именно его версии о «стороннем» происхождении. По его словам моя деятельность, ошибочно мною расцениваемая как тайная для других, для них давно уже таковой не является. И взгляды мои им близки.
– Вы согласны принять участие в практическом осуществлении Ваших же мыслей о переустройстве управления. Пусть даже не на всей территории, а в границах Вашей сегодняшней зоны ответственности? – спросил он тогда.
И ведь что-то заставило меня дать ему положительный ответ, несмотря на то, что меня просто накрыло изначально волной страха, когда я понял, что становлюсь участником заговора. И в случае его провала, пощады мне уж точно не будет, поскольку роль мне отводилась в нем совсем не рядовая. А приглашение было вызвано именно моим «тайным» вольнодумством. Еще бы такой подарок для них! Человек, знающий все тонкости управления нужной им территорией и разделяющий их стремление к уничтожению существующей системы. Правда, я никогда не считал, что для ее уничтожения нужно разрушать Федерацию, но с учетом сегодняшних реалий, вынужден был согласиться с тем, что иного пути сейчас нет. Мне как никому другому было известно, что с учетом затянувшегося конфликта на федеративных окраинах бывшее шаткое равновесие управленческой системы просто рушится в бездну. Для осуществления распоряжений федерального центра мы все больше и больше закручиваем гайки, несмотря на ропот подчиненных нам сил «правопорядка», ведь вскоре банально будет нечем оплачивать их преданность. Не говоря уже о том, что большей их части совершенно не по душе было усмирение населения города и области, а держала их на службе помимо служебного пайка и стабильного денежного содержания, только бронь от участия в военном конфликте. И в акциях по усмирению руководство силового блока старалось задействовать только тех, кто был родом не с балтийских берегов, а из других регионов. Мне это было точно известно из сводок, которые давались на ознакомление только ближнему кругу руководства регионом. И я знал, что в случае объявления какого-то курса, направленного против нынешнего федерального центра, вся эта машина внутреннего сдерживания без колебаний станет на сторону хоть каких-то перемен. Собственно такие же настроения были и во всех службах, даже непосредственно не связанных с подавлением и усмирением недовольства. Затянувшееся бремя внешнего противостояния, к тому же не имеющего ощутимого успеха, так или иначе разъедало умы даже самых стойких апологетов прежнего управления. Однако ж люди моей, чиновничьей системы, зная и видя все это шаткое построение изнутри, тем не менее изо дня в день тянули свою служебную лямку, надеясь где-то внутри, что, как обычно, кто-то наверху в конце концов примет нужное решение и поведет все это здание рушащейся государственности в правильном направлении. Но я уверен, что если бы кому-нибудь из них сделали предложение, подобное тому, что озвучили мне, то вряд ли кто-нибудь из них изменил бы системе. Годы существования имперского управления убили в страте служащих стремление к переменам, вогнав их в строгие рамки поведения в соответствии с должностными инструкциями и пугающихся даже малейшего дуновения ветерка какой-нибудь свободы.
Я поймал себя на том, что с неприязнью густо смешанной с презрением смотрю в опухшее от каждовечерних возлияний лицо губернатора, который даже и не подозревает о том, как близко сидит его могильщик. Я поспешно перевел взор на
