Александр Розов - Мауи и Пеле держащие мир
— А что было дальше? — спросила Олив.
— В период Второй мировой войны, Роберт Фрисби, американец, несколько лет жил на Сувароу и писал книги. С 1952-го по 1977-й, на Сувароу жил новозеландец Том Нил, и создал бестселлер «Остров для себя». В 2011-м русский бизнесмен Баков, ссылаясь на приоритет Лазарева, заявил, что учреждает на Сувароу Российскую империю.
— Виртуальную страну вроде Силэнда? — спросила Олив.
— Да, моя агрессивная оса! Но, проект «Российская Империя» уже закрыт, и мы можем разместить здесь другую виртуальную страну. Например, Республику Плезиозавров.
Олив утвердительно кивнула.
— Мне нравится эта идея! Но, зачем республика? Пусть будет просто Плезиозавр-Ринг.
— О! Красиво! А почему Ринг?
— Потому что, барьер атолла по своей сути — кольцо.
— Да, это верно. Я согласен! — объявил Лукас, — Осталось убедить Эгерта и…
— …И Вави, разумеется, — договорила Олив.
— …Принять участие, — продолжил он, — в обсуждении обычаев Плезиозавр-Ринга.
— Хм… — Олив задумалась, — …А им не будет скучно, как ты думаешь?
— Им будет весело, — ответил Лукас, — и знаешь почему, моя яркая стрекоза?
— Пока нет. И почему же?
— Потому, что сюда едет наш друг, доктор Хейво Хийси, с неизвестной мне девушкой.
* * *Как оказалось, девушку звали Беверли Мастерс. Это была англо-полинезийская метиска ненамного старше 20 лет, похожая на таитянку и по чертам лица, по телосложению, и по цвету кожи, но (вот игра генов!) светловолосая и сероглазая. Она приходилась примерно двоюродной племянницей мэру атолла Уилимо, а родом ее занятий была биомедицина. Соответственно, она являлась коллегой доктора Хейво Хийси.
— Хийси и меня отправили отдыхать, — весело сообщила она, когда все шестеро уселись за столом на баке «Лимерика», — медицинский контроль выполнен, а процедуру детального знакомства бизнесменов и экологов лучше не показывать медикам.
— Почему? — спросила Олив Метфорт.
— Потому, — пояснила метиска, — что мы стали бы издеваться и указывать на бесспорные аналогии с ритуалом взаимного обнюхивания у двух потенциально-конкурентных стай африканских диких собак. Об этом есть отличный фильм «National Geographic».
— О бизнесменах или об африканских собаках? — поинтересовался художник Эгерт Дэвис.
— О собаках, — уточнила Беверли, — а аналогию собачьего и человеческого поведения при контакте разных стай установил, по-моему, Конрад Лоренц в середине прошлого века.
— Именно так, — подтвердил доктор Хийси, — книга «Кольцо царя Соломона», 1952 год.
Лукас Метфорт улыбнулся, налил всем крюшона (традиционного напитка на этой яхте), сделал пару глотков из своего стакана, и прокомментировал:
— Герр Лоренц был на редкость противоречивым человеком, возможно, поэтому он сумел развить и сделать популярной такую анти-системную науку, как этологию.
— Что такое этология? — спросила юная полинезийка Вави, подружка Дэвиса.
— Это, — ответил социальный философ, — наука, которая объединяет зоопсихологию с ее частным случаем — психологией людей. Этология рассматривает поведение людей, или человеческого коллектива, как биологически-обусловленное поведение животных, без малейшего уважения к разнообразным глупостям, проникшим в науку из церкви.
— По-моему, — сказала Вави, — это не очень правильно. Ведь человек гораздо хитрее, чем другие животные. Конечно, есть много людей, которые отупели, но они не в счет.
— Между прочим, — заметила Олив, — именно отупевшие люди составляют большинство.
Юная полинезийка пожала плечами.
— Большинство — это протоплазма. Так говорит Лукас.
— Надо же… — слегка сконфуженно проворчал он, — …Вот так ляпнешь что-то в азарте на лекции, и оглянуться не успеешь, как это становится анти-системным афоризмом.
— Вы, — заметила Беверли Мастерс, — второй раз употребили словечко «анти-системный». Может, объясните для политически непросвещенной провинциалки, что оно значит?
— Охотно, — ответил он, — как нетрудно понять из вашей реплики, вы знаете, что «анти-системный», это определение из области политологии. Что же оно значит? Это эпитет к оппозиционным движениям. Они могут быть системными: требовать неких изменений в рамках существующей политической системы. Либо, они могут быть анти-системными: объявлять, что политическая система неисправима, и подлежит сносу. Обычно в пример приводят два вида профсоюзов: умеренные тред-юнионы и радикальные марксистские ячейки. Именно вторые, как правило, считаются анти-системными в капиталистических странах, хотя на самом деле, даже они, все-таки, системны. А социально-анархистские ячейки действительно являются анти-системными, в полном смысле термина.
— …Лукас! — строго перебила Олив, — Ты сейчас углубишься в дебри истории рабочего движения, а ведь мы собирались обсудить любопытные обычаи Плезиозавр-Ринга.
— Обычаи чего? — переспросил доктор Хейво Хийси (он же — Протей).
— Плезиозавр-Ринг, — пояснила она, — это страна, которая, как мы с Лукасом решили, с сегодняшнего дня занимает территорию и акваторию атолла Сувароу. К этому нашему решению присоединились Эгерт и Вави, так что наши ряды стремительно растут.
Лукас Метфорт покивал головой, улыбнулся и сообщил:
— Моя торопливая водомерка. Я как раз собирался перейти от общего принципа анти-системности к его частному выражению в Плезиозавр-Ринге. Имей каплю терпения. Я предлагаю, для разнообразия, не идти по пути создания в новой стране классических системных структур государства, а сконструировать Плезиозавр-Ринг, как первую в истории человечества принципиально анти-системную страну. Я имею в виду, что ее социальные структуры будут видеться как анти-системные любому наблюдателю из внешнего мира, поделенного на системы-государства.
— Ага, Лукас! — воскликнула Олив, — Это ты только что придумал, чтобы увернуться от справедливого порицания за off-topic относительно исходно заявленной темы!
— Ну, и что? Даже, если и так, идея получается интересная, ты согласна?
— Посмотрим, — с легким скептицизмом в голосе ответила она.
Социальный философ снова покивал головой и произнес:
— Начнем с истории вопроса о структуре общества. В первобытную эпоху палеолита, длившуюся более миллиона лет, общество прекрасно обходилось без государства. Но, примерно 7000 лет назад, в эпоху неолита, крупные шайки вооруженных разбойников занялись регулярными грабежами на определенных территориях. После каждого сбора урожая, эти разбойники налетали, и отбирали у фермеров часть продукции, с расчетом, чтобы фермерам хватило дожить до следующего урожая. Это и есть государство. Его сущность не изменилось до сегодняшнего дня. Шайка разбойников все также грабит производящий коллектив, но в психической мотивации этой шайки постепенно стали происходить параноидные изменения. Неолитическая шайка была озабочена только прагматикой: как удержать территорию, как добавить к ней еще земли, оттяпав их у других шаек, как увеличить число и продуктивность фермеров на своей территории и собрать с них больше дани. Эти разбойники были психически нормальные ребята. Они хотели вкусно кушать и сладко спать за чужой счет, а военно-политическая власть в их понимании была просто инструментом. Но, последующие поколения разбойников уже мыслили иначе. Господство над все большей территорией и населением стало для них ценностью, за которую они готовы были сражаться, даже рискуя своей жизнью.
— Власть это наркотик, на который подсажены все богачи, — прокомментировал Протей.
— Да, доктор Хийси, — согласился Лукас Метфорт, — но это только часть правды. А более полная правда состоит в том, что на этот наркотик подсажены все люди, стремящиеся к социальному успеху в рамках государства, как системы. Суть карьеры в такой системе сводится к восхождению по лестнице социальных статусов, с каждой ступени которой можно наслаждаться плевками на головы людей, стоящих ниже.
Эгерт Дэвис постучал кружкой по столу в знак несогласия.
— Ты, Лукас, сейчас замахнулся на саму природу человека. Любая самореализация, это соперничество с другими. А значит, всегда есть победители и проигравшие. Я не такой знаток истории, но уверен: даже в палеолите люди соперничали за чемпионский титул.
— Эгерт, ты стучишься в открытую дверь, — спокойно ответил философ, — разумеется, в природе человека, как и в природе любого высокоразвитого стайного животного, такое заложено. В стае питекантропов, конечно же, было соперничество за звание лучшего охотника на бизонов, или лучшего изготовителя каменных топоров. Твое желание быть лучшим художником в своем жанре понял бы любой питекантроп. Но он не понял бы желания какого-нибудь Джона Рокфеллера Двадцатого получить первое место в списке самых влиятельных людей планеты по версии журнала «Forbes».