Елена Кочергина - Экстрим
— Чё ты наезжаешь? — обиделся Колян. — Про тренинги, ваще, я первый выдумал!
— А я выдумал строить город! Но никто меня не поддержал.
— Потому что ты знаешь, что надо сначала всё вспомнить. А для этого нужно действовать сообща. Да ты сам только что сказал, в чём наша сила!
— Ребят, хватит собачиться! — Юлька появилась как нельзя вовремя. — Пойдёмте лучше к Доке. Он заперся у себя и не отвечает.
* * *Они стучали довольно долго, наконец услышали звук отодвигаемого засова и увидели недовольное лицо приматолога. Впустив их, Дока плюхнулся на диван и уставился в потолок. В руке он сжимал фигурку какого-то ухмыляющегося гоминида. Пепельница была полна окурков.
— Не стесняйся, братва, присаживайся кто куда! — пригласил вместо хозяина Колян.
— А мы тут мимо проходили, решили — дай заглянем к специалисту по приматам, — сказал Майк. — Я что-то забыл, сколько у горной гориллы хватательных конечностей.
— Ну пожалуйста, не уходи в себя! — сказала Юлька, пытаясь потрепать Доку по распущенным волосам. — Пойми, все́м очень тяжело, не только тебе.
— Думаете, ваша психотерапия поможет? — процедил сквозь зубы Дока и стал закуривать очередную сигарету.
— Смотря от чего, — сказал Колян. — От проблем, может, и не избавит, а от амнезии, я надеюсь, вылечит.
— А если я вспомню что-то страшное про себя?
— У тебя из груди торчит парковочный столбик, братан! Ты думаешь, может быть что-то страшнее?
— Спасибо, утешил, — пробормотал Дока.
— Короче, кончай киснуть и жалеть себя! Пойдёмте, в фрисби поиграем или волейбольным мячом попасуем. Спорт — великая сила!
Совместными усилиями Доку удалось вытащить на Пустошь, и они долгое время играли в игры на открытом воздухе, на время забыв о своём странном положении.
* * *От занятий спортом Дока немного очухался и разоткровенничался.
— Такая классная баба у нас на курсе была, — рассказывал он Коляну, с которым у него как будто заладился контакт. — Изабеллой звали. Даже для одного журнала обнажённой снялась. Но кто я и кто она? Тачки нет, бабла нет, даже одеваюсь отстойно…
— Да бабам совсем не то в парнях нужно, — стал объяснять Колян. — Думаешь, им бабло и тачки нужны? Им крутость нужна, безбашенность, внутренняя смелость. Почему они в девяностые на бандюков вешались? Потому что бандюку насрать, хлопнут его завтра или нет, сечёшь? А бабло для баб — второстепенное.
Дока помрачнел.
— Спасибо, конечно, за совет, но мне эта информация теперь вряд ли пригодится. Я же ведь мертвец…
— Не ссы, прорвёмся, братан! У нас с Микаэлло, знаешь, какая теория есть? Микаэлло, расскажи Доке про ко́му!
Майк зафутболил волейбольный мяч куда-то вдаль и, отдышавшись, принялся рассказывать.
— Ну, типа мы все лежим в коме после несчастных случаев, а учёные головы ставят над нами эксперимент. Облучили нам мозги каким-то новым излучением, и это излучение и-ни-ци-ировало появление новой психической реальности — коллективного сознательного. Короче, мы создали Пустошь энергией нашего ума.
— Видал, какой у нас Майк умный? — Колян изобразил Доке гигантскую голову. — Слыхал, какие слова знает? «Ин-сце-нировать». Хрен с два я бы тебе так круто объяснил.
— А зачем нам тогда свою амнезию лечить? — резонно спросил Дока.
— А это — вроде проверки на вшивость. Если все вместе справимся с этой задачей, дальше у нас всё как по маслу пойдёт.
— Что-то я не уверен. Кажется, мы и правда все сдохли. И на рай, который обещает порядочным людям патриарх всея Руси в своих проповедях, эта хрень мало похожа.
— Ну вот, ещё один нытик завёлся! Хотя, Микаэлло, наша синяя красавица последнее время выть стала меньше, как тебе кажется?
— Да ныть-то мы все горазды, — сверкнул глазами Майк. — «Не могу здесь больше! Когда это дерьмо кончится!»
— Ты всё-таки этот… человеконелюбец, в натуре! — сплюнул Колян.
— Человеконенавистник, ты хотел сказать? Мизантроп? Ну да, я мизантроп, не буду спорить. И вообще, я — серийный убийца. Знаешь, сколько жертв на моём счету?
— Народ, вы посмотрите на этого перца, у него, оказывается, чувство юмора есть! — завопил Колян, и на его крик подошла Юлька.
— А давайте притворимся, что мы все — дети! — сказала утопленница. — Притворимся, что ничего не знаем о жизни, что никогда не занимались любовью и не разочаровывались в людях! И будем по-детски друг с другом дружить!
— Давайте, давайте, — согласился Колян. — Вот ты, Дока, занимался с кем-нибудь любовью? Или только сам с собой?
— Да иди ты! — разозлился приматолог.
— А в людях разочаровывался? Может, ты прямо сейчас разочаровываешься — во мне? Ну тогда просто всё забудь и стань, как дитя. Отчего же не послушаться нашу мудрую мадемуазель? А я себе нравлюсь таким, какой есть.
— И это он называет меня жестоким! — удивился Майк.
— Да я хочу сделать из него настоящего мужика! — стал оправдываться Колян, но тут они увидели улыбающегося Карлсона, семенящего к ним из своей избушки.
— Я готов стать ведущим! — радостно сказал Карлсон.
Глава 6
Групповая психотерапия
Тренинги решено было проводить на открытом воздухе. Когда пятеро человек сели в круг, всем им вдруг пришла в головы мысль посмотреть на солнце. И каждому показалось, что светило чуть-чуть увеличилось в размере.
— Только вот ручки не надо воздевать! — вернул всех на землю Майк. — У нас тут тренинг, а не костёл!
— Почему бы и не помолиться? — возразила Юлька. — Когда мы просим о чём-то солнце, разве это не молитва?
— Да, я лично только что просил у солнца прозрение, — мягко сказал Карлсон.
Майк поморщился. У него были сложные отношения с солнцем.
— Вот у нас и первая проблема наметилась! — радостно сказал Колян. — Не хочешь об этом поговорить, товарищ по положению?
— Да, — поддержал Карлсон, отдёргивая руку от дыры в брюхе. — Как ведущий, поддерживаю эту идею. А потом каждый выскажется по поводу своего отношения к данной проблеме.
— Хорошо, — согласился Майк. — Я считаю, что солнце сделало из нас рабов. И это мне, прямо скажем, напоминает рабство христиан и мусульман там, на Земле. Если мы ещё и молиться ему начнём…
— Да мы и так его постоянно о чём-то просим! — сказала Юлька.
— А молитва — это не только просьба! — окрысился Майк. — Я сто раз читал протестантские брошюрки. Христиане требуют уступить своё место Богу, поставить Его в центр своей жизни, а самому сесть у Его ног. Не видели, что ли, картинку, где кружочек с надписью «Бог» на твоём стуле восседает?
— Ну и какая тут проблема, коллега? — удивился Колян. — Он же круче всех нас! Ты же не против того, чтобы, к примеру, президент тобой управлял, и не хочешь занять его место.
— С чего ты взял?
— Ты же не дебил и отлично знаешь, что не потянешь президентство. Так мир устроен: кто круче, тот выше сидит.
— Но президент сидит на СВОЁМ месте, а Бог хочет усесться на МОЁ! Чувствуешь разницу?
— В данный момент ты тоже сидишь на СВОЁМ стуле, и солнце на него не претендует, — засмеялся Колян. — Кстати, именно оно и дало тебе этот стул!
— Солнце не претендует на моё место до тех пор, пока я не стал его любить и за всё благодарить. Сто́ит только начать это делать, как оно поймёт, что я почувствовал себя рабом, и сгонит меня даже вот с этого стула.
— Или одарит тебя в награду за любовь к нему милостями. С рабами такое тоже случается. Иногда им даже дарят свободу.
— Я и так свободен!
— А кто только что вопил, что из нас сделали рабов?
— Ну не коси под дурака, Колян! Я говорю не о внешнем, а о внутреннем рабстве. Пока ты не чувствуешь себя рабом, ты раб только формально, в силу внешнего порабощения. А как только начнёшь лизать тирану задницу, потеряешь себя как личность.
— Я думал, мы все хотим выбраться отсюда, — обиделся Колян. — Выбраться любыми средствами . Если для этого надо к кому-то подлизаться, в данном случае это не зазорно.
— А я опять говорю: вопрос в том, как подлизаться! Если чисто внешне, то я согласен. Но оно-то хочет, чтобы мы почувствовали себя рабами. А это, скорее всего, необратимый процесс!
— И откуда ты знаешь, чего оно хочет? — скривился Колян.
— Я лично согласна его и любить, и благодарить, — вмешалась Юлька. — Мне кажется, что оно живое и всё понимает. Но помочь себе можем только мы сами.
Все замолчали.
— Пусть теперь выскажется Дока, — сказал Карлсон, вспоминая о своей роли ведущего. — Мы ещё от вас, молодой человек, ни одного слова не слышали.
— А чего тут говорить? — заёрзал на стуле приматолог. — И без меня всё сказали.
— Мы обсуждали, сто́ит ли нам поклоняться солнцу как божеству. У вас есть мнение на этот счёт?
