Ольга Морозова - Люди и драконы
Первым заговорил Герман: «Извините, что я вас беспокою, но объясните, пожалуйста, этой женщине, что я не проходимец. Что я ученый, археолог, хочу вести у вас раскопки».
Председатель закивал головой: «Истинная правда, Петровна! Его батя в городе большой человек. Меня просили встретить Германа Никитича и, по возможности, не отказать. Но, кажется, мы все обговорили?» — Он немного испуганно посмотрел на Германа, видимо, ожидая подвоха. Герман улыбнулся: «Все в порядке, — и, обращаясь к Светлане, — видите?» Светлана немного смутилась, посмотрела на председателя: «Извини, нам пора, я все поняла, идемте». — Она взяла Германа под руку и увлекла к выходу.
Они молча сели в машину, как верный пес поджидавшую их возле конторы, и поехали обратно. За столом их поджидала немного взволнованная Василиса: «И куда это вы ездили?» Мать загадочно улыбнулась: «Прости, доченька, наверное, тебе, и правда, счастье улыбнулось! Ты ведь так хотела поступить на исторический! Я помню, как ты расстроилась тогда, что провалилась. Но, видимо, Бог услышал тебя», — и Светлана снова заплакала.
«Господи, мама, Герман! Да что происходит?! Может, вы мне объясните, наконец?!» — Василиса начинала терять терпение. Герман положил руку ей на плечо: «Не волнуйся так, просто я предъявил твоей маме неопровержимые доказательства, что я и есть тот, за кого себя выдаю. Правда, Светлана Петровна?» Мать кивнула, молча вытирая слезы. Тушь с ее ресниц потекла, отчего лицо приобрело немного жуткий вид, как в дурном фильме ужасов.
«И где же вы были, если не секрет?» — Василиса непременно хотела все знать.
Ответил Герман: «Не секрет. В вашей управе, у председателя. — И обращаясь к Светлане, добавил: — Светлана Петровна, умойтесь, пожалуйста, и давайте наконец нормально поужинаем, я жутко проголодался тут с вами».
Светлана подчинилась, и через несколько минут они сели за стол. Герман вышел на пять минут — отпустить шофера и договорился, что к трем часам он подъедет за ними — утром у них был самолет.
Остаток вечера они провели в теплой, семейной атмосфере. Хотя Герман и не представлялся женихом Василисы, мать почему-то решила, что он не равнодушен к ее дочери и именно поэтому хочет ее забрать. Но, откровенно говоря, она была даже рада такому повороту событий. Она прекрасно видела, что ее Василиса просто чахнет здесь, не находя себе достойного применения. И с замужеством не получалось. То ли Василиса не интересовала парней, то ли они ее, но факт оставался фактом, замуж ее никто не звал. Светлане было очень жаль дочь, но помочь она ничем не могла. Средств для поступления на платное отделение у нее не было. И тут словно ангел спустился с небес и протянул им руку помощи, и Светлана вдруг каким-то шестым чувством внезапно ощутила — дочь должна ехать во что бы то ни стало.
«Ой, и что я только отцу скажу, когда он вернется? Ну да ладно, что-нибудь придумаю», — и Светлана, ощутив мощный прилив энергии, вдруг рывком встала из-за стола, подошла к старому шкафу для посуды и достала оттуда самодельной вишневой наливки. Эту наливку она доставала только по великим праздникам, так как очень гордилась старинным рецептом ее приготовления, переходившим в их семье по наследству и только по женской линии. Если в семье на протяжении трех поколений не родится ни одна девочка, рецепт будет утерян. Делалась наливка очень долго, в какие-то особые дни по лунному календарю, получалось ее не очень много, поэтому ее берегли. Светлана записала рецепт и Василисе, но та никогда еще ее не делала. Она не верила в бабушкины сказки, а к семейным ценностям проявляла завидное равнодушие, но рецепт взяла и хранила у себя в бумажнике, так, на всякий случай.
Светлана с гордостью поставила бутылку на стол. Бутылка тоже была особенной, очень старинной, доставшейся ей по наследству.
«Ну что, дети мои, давайте выпьем по маленькой? Это настойка особенная, Василиса знает, — она обращалась к Герману. — Очень старый рецепт. Прямо из глубины веков. Мне его моя мама завещала, а ей ее и так далее. И, кроме того, вкуснятина необыкновенная! В магазине даже за большие деньги такого не купишь. Ну, попробуем?»
Герман и Василиса с готовностью подставили рюмки. Светлана ждала, скрестив руки на груди, пока они выпьют: «Ну, как?»
Герман закатил глаза от удовольствия: «Просто чудо! Вкус очень странный, неужели это все вишня? Может, поделитесь рецептом? У меня мама обожает все такое. Собирает разные рецепты и готовит. Даже книгу хотела выпустить».
Светлана улыбнулась, и сказала, что не может этого сделать, даже если бы очень хотела: «Это наша семейная тайна. Мы передаем этот рецепт из поколения в поколение. И только девочкам. Но Василиса его знает. Если хорошо попросите, она вам в городе сделает. Правда, дочка?»
Герман с любопытством посмотрел на Василису: «О, да у вас и тайны есть? Да еще и древние! Да ты просто клад для меня! Я ведь диссертацию пишу о верованиях и обычаях древних славян. А ты, оказывается, еще и носитель традиции поколений. Может, ваши далекие предки были ведунами или травниками? Не исключено. Уж не колдунья ли ты, Василиса?»
Василиса досадливо махнула рукой: «Прекрати, Герман, не болтай глупости! Тебе, наверное, наливка в голову ударила. Нашел колдунью. Может, я была бы и рада ей быть, но, увы! Да это, собственно, и не обычай никакой, так, переходит рецепт из поколения в поколение. Обыкновенная настойка. А все остальное мы придумали, чтобы не скучно было. И чтоб изюминка хоть какая-то была. А то все в деревне начнут делать, и тогда не так вкусно будет». Тут взгляд Германа упал на бутылку: «А это откуда? Похоже, очень старая, даже деревянная! Вот так чудо! Не ожидал здесь такого увидеть! И все-таки, откуда?» — повторил он свой вопрос.
Светлана пожала плечами: «Сама не знаю, откуда. Мне мать ее отдала, ей — ее, вместе с рецептом. Мы в ней вино делаем. Так всегда было. Вот и я соблюдаю традицию». Герман взял бутылку в руки, повертел. Грубая деревянная посудина, ее и бутылкой-то с большой натяжкой можно назвать, на бочонок больше похожа. Тут вмешалась Василиса: «Ну, хватит об этом! Спать пора, поздно уже, нам же ночью ехать, надо хоть подремать немного. А ты, Герман, потом с мамой еще поговоришь. Ты ведь приедешь на следующий сезон сюда на раскопки, вот все подробно и расспросишь».
Герман и сам чувствовал, что глаза слипаются, и кивнул утвердительно. Мать постелила ему в гостиной, Василиса ушла в комнату, а сама она осталась на кухне. Чтобы не проспать, завели будильник.
Этой ночью странный сон привиделся Василисе. Она увидела много девушек и юношей в старинных русских одеждах — сарафанах и льняных рубахах. Они бегали по березовой роще, видимо, играли в догонялки. Когда парень догонял девушку, он целовал ее в губы, а та вырывалась и снова убегала. Василиса видела все это как будто со стороны, ей очень хотелось поучаствовать в игрищах, к тому же один русоволосый парень очень ей нравился, но она почему-то не могла. Из своего укрытия она видела, как этот парень все время догоняет одну и ту же красавицу, и ревность душила ее.
Проснулась Василиса от громкого звонка — это будильник трещал во всю мощь. Герман и мать спали, как убитые. Она вышла из комнаты, наспех одевшись, и разбудила мать и потом и Германа. Герман вскочил, как ошпаренный, испугавшись, что они проспали, но Василиса успокоила его. В кухне было уже убрано, бутылка с настойкой исчезла в шкафу, они выпили чаю и вышли на улицу. Мать вышла с ними.
— Ну, как спалось? — спросила Василиса Германа, — кошмары не мучили?
— Да нет, все нормально, только голова немного болит, но ничего, пройдет, это не проблема, — Герман выглядел немного уставшим.
— Что-то вы оба неважно выглядите, — мать обеспокоено переводила взгляд с Германа на дочь. — Может, выпили лишнего? Да вроде все в меру было, — сокрушалась Светлана.
— Мам, не переживай, — Василиса пыталась успокоить мать, — просто намешали. Твоя настойка крепкая оказалась. Сейчас все пройдет, не волнуйся. — Она поцеловала мать: — Я как только доеду, тебе позвоню, а потом сообщу адрес и телефон. Все будет хорошо. И папу успокой».
Подъехала машина. Герман погрузил вещи в багажник, пожал руку Светлане, еще раз заверил ее, что с дочерью будет все нормально, и они отъехали. Светлана еще долго стояла на дороге, глядя вслед удалявшейся машине. «Только бы дочь была счастлива, — думала она, — а здесь она вряд ли свое счастье найдет». После того как машина окончательно скрылась из виду, она постояла еще немного и, зябко поежившись, ушла в дом.
Василиса с Германом сидели на заднем сиденье. Василисе казалось, что у нее немного поднялась температура. Но она приписала это дорожным волнениям. На здоровье она никогда не жаловалась. Жизнь вдали от крупных промышленных центров накладывала свой отпечаток. Лицо у Германа тоже чуть покраснело, но Василиса не решилась спросить его о самочувствии, они были еще не достаточно близки и она стеснялась. Всю дорогу до аэропорта они ехали молча, обмениваясь только незначительными фразами. Василиса чувствовала себя немного подавленной, она никогда не летала на самолете и немного побаивалась. Герман подшучивал над ней. В аэропорту им обоим стало лучше, в дороге они пили много воды, которую покупали в каждой круглосуточной забегаловке — обоих мучила нестерпимая жажда.
