Вальдэ Хан - Храм
Первая пуля попала в лобастую голову. Животное рухнуло, взбрыкнув конечностями, и покатилось по земле, приминая траву и редкие лесные цветы. Свист повел тяжелым стволом, но следующий выстрел оказался не столь удачен – пуля лишь оцарапала бок мохнатого беглеца. Зверь, последний из оставшихся в живых, резко прянул в сторону, наконец‑то заметив людей, и стремительно понесся к спасительной чаще. Грохот трех выстрелов слился в один, и матерый самец упал, перекувыркнувшись через голову.
Сразу стало очень тихо, даже кузнечики примолкли в траве.
— Совсем чуток не дотянул, — сказал рослый охотник, подходя ближе к телу животного. – Ба! Да он еще живой! – воскликнул он.
Самец лежал ничком, натужно дыша. Из двух ран в спине, пачкая седеющий мех, толчками текла густая, почти черная кровь.
— Подохнет, никуда не денется, — небрежно заметил подошедший Скальник, человек жесткий и практичный.
— Мучается ведь, — сказал первый стрелок, вынимая из ножен широкий нож «Боуи». – Нельзя так.
Левой рукой он запрокинул обезьяне голову и одним движением перерезал зверю глотку, от уха до уха. Тухнущий взгляд животного остановился на Свисте и тот непроизвольно отвел глаза.
— Эх, столько мяса пропадает, — сокрушенно вздохнул Скальник.
— И так жратвы хватает, незачем лишний раз эту убоину есть, — милосердный охотник вытер нож о мех животного. – Так завещал Отец.
Тем временем из лесу показались загонщики. Люди волокли обезьяньи туши, оставляя позади себя дорожку кровавого следа. Тушки свалили в одну кучу прямо в центре поляны, вскоре над грудой тел деловито загудели мухи.
— Сколько тут твоих? – спросил у Свиста подошедший Пластун, кивком указав на пушистые тела.
— Один, — хмуро ответил парень.
— Один?! – удивленно поднял брови Пластун. – Ну, будет тебе, не переживай.
— А я и не переживаю, — хмыкнул Свист, малость покривив душой.
Пара охотников, вооружившись тяжелыми тесаками, быстро нарубили веток, и скоро над лесом потянуло паленой шерстью и горелым мясом. Люди сидели с наветренной стороны, подальше от полыхающей кучи, из заплечных мешков появились свертки с едой, большая квадратная фляга пошла по кругу. Охотники вышли с рассветом, так что завтрак они пропустили, и сейчас спешили наверстать упущенное.
— Эх, сегодня награду с обмена получим, — радостно воскликнул Крепыш, азартно потирая ладони.
— Как вернемся – должна быть, — ответил Свист.
Сидя на траве, он снаряжал блестящие патроны в квадратный магазин своей винтовки.
Щелк – восемнадцать.
Щелк – девятнадцать.
Почему‑то этот звук его успокаивал. В коробку магазина помещалось двадцать остроконечных патронов, но последний он вставлять не стал, чтобы пружина не срабатывалась.
— Свист, — тихо спросил Крепыш, наклоняясь поближе к охотнику. – Я хотел у Ореха спросить еще вчера, но он что‑то не в духе: зачем мы этих зверей перестреляли?
Свист вставил магазин в винтовку.
— Еще Отец рассказывал, что обезьяны – самые опасные звери, что их бояться нужно сильнее всех остальных.
— Чего их боятся? Ни клыков, ни когтей.
— Не знаю, но старшие так решили, значит неспроста.
Свист тяжело вздохнул. Теперь уже некому было задавать вопросы – Отец исчез, а с ним и все ответы.
Закончив с оружием, он положил тяжелую винтовку себе на колени и приступил к завтраку.
— Ну как тебе пострелушки, а, Тропа? – спросил Пластун, обращаясь к соседу.
То был здоровенный детина с всклокоченной огненно–рыжей бородой и водянисто–голубыми глазами. Темно–зеленый комбинезон обтягивал могучие плечи, едва не лопаясь по швам каждый раз, когда хозяин вздумает потянуться. Тропа почесал лапищей немытую голову.
— Я никуда не попал, — озадаченно прогудел бородач.
Он посмотрел на старенькое двуствольное ружье, лежащее возле его рюкзака.
— Дурацкая штука.
— Ну ты это… — оторвался от фляги Скальник, — Нечего на зеркало пенять коли рожа крива!
— А ты потопчись на лестницах с мое, тогда и поговорим, — лицо Тропы налилось багрянцем. – Я вообще только воздухом подышать выбрался.
— Унялись оба! – веско произнес Орех. – Не пузырься, Тропа, вас, водоносов, не за меткую стрельбу уважают.
Свист кивнул своим мыслям. В свое время, когда Отец решал, куда бы определить новоприбывшего Свиста (а его тогда еще и Свистом‑то не звали), он отправил парнишку в помощь Большому Батьке – начальствующему над водоносами. Это потом уже будущий охотник понял, что назначение это было скорее испытанием, нежели действительной попыткой пристроить его к работе. А работа эта даже на первый взгляд легкой не казалась: в глубоких подвалах Дома имелся подземный источник. По стенам огромной пещеры метались радужные блики. Кварцево–белое дно небольшого, хотя и довольно глубокого, озерца едва светилось, наполняя зал мягким, но холодным светом. Водоносу требовалось зачерпнуть двумя жестяными ведрами холодную, кристально чистую воду (Каждый раз, будто впервые, Свист любовался суматохой отсветов на потолке) и, взгромоздив себе на плечи толстое коромысло, нести воду наверх.
Наверх – это пять этажей по крутым лестницам, в двенадцать ступеней каждая.
Воды Дому требовалось много.
Вот так и курсировали силачи–водоносы вверх–вниз целыми днями. За их силу и тяжелый труд водоносов уважали не меньше охотников.
— Понимаешь, Тропа, свое оружие надо любить, — Скальник взял в руки карабин, провел ладонью по ложу и заглянул в патронник. – Существует много разного оружия, но это мое, – он вновь погладил темное дерево. – От него зависит, вернусь ли я с охоты, но и оно в некотором роде зависит от меня. Так что у нас партнерские отношения, а напарника и соратника следует уважать.
Почти все охотники и сторожа, не сговариваясь, нашли глазами свои ружья и карабины, винтовки и дробовики.
Мужчины неспешно ели и разговаривали, они ценили подобные моменты. В обычное время каждый из них занимался своим делом: таскал воду, собирал таинственные мерцала, охранял покой Дома или был занят другой работой. Вот так запросто поговорить, переброситься парой незлобных шуток и просто посидеть на душистой поляне под солнцем, у них случалось редко.
Когда голод был утолен, люди потянулись к Дому, смело шагая – кто в компании, кто в одиночку, по солнечным тропам – днем в окрестностях Дома опасаться было нечего и некого.
Свист шел сразу за Тропой, дивясь про себя размерами двужильного водоноса. Великан снял плотную робу и остался в футболке цвета хаки, под тканью которой перекатывались могучие мышцы. Говорят, когда Тропу нашли в норе, то в Дом его пришлось нести пятерым охотникам – столь тяжелым оказался новоприбывший.
Кто‑то тронул парня за плечо.
— Поговорить хочу, — без вступления сказал Орех.
Они сбавили шаг, немного поотстав от остальных.
— Насчет обмена вчерашнего, — скрипучим голосом уточнил старший охотник. – Ты это, Свист, не зевай. Если, что — так прямо и скажи – мне, мол, еще положено.
— Ты о чем, Орех? – недоумевающе поднял брови Свист.
— Тьфу ты, баклан, — в сердцах сплюнул Орех и, прибавив ходу, быстро ушел по тропе, обгоняя товарищей.
Свист только плечами пожал.
Как всегда, у веревочной лестницы образовался небольшой затор. Те, что торчали снизу окриками и руганью поторапливали тех, кто карабкался повыше. Свист решил не участвовать в толкотне и суматохе, а переждать и подняться одним из последних. Он присел на гребень вздыбившейся плиты. Камень оказался теплым. Рядом с ним на потрескавшемся боку глыбы внезапно оказалась большая серая ящерица. Свист и заметить‑то не успел, как юркая рептилия тут очутилась. Ящерица посмотрела на человека, потом на небо, и, прикрыв свои маленькие сердитые глазки, принялась греться на солнце.
Наконец подножие пирамиды опустело, даже увалень Тропа успел забраться наверх. Сторож, следивший за окрестностями во время подъема, нетерпеливо махнул Свисту рукой – не задерживай, мол.
Когда молодой охотник оказался на верху, сторожа втянули лестницу обратно и сложили ее в углу. На бухте запасных веревок сидел молодой парень – пожалуй, ровесник Свиста, и вертел в руках механический манок. Если покрутить ручку, то похожий на трубу прибор разразится противным воем, а коридорный сквозняк разнесет сигнал тревоги по всему Дому. Ну это так, на самый крайний случай.
Несмотря на близость полдня, коридоры Дома вторили шагам Свиста гулкой пустотой: жители собирались в трапезной, чтобы посмотреть на плоды обмена. Охотник миновал лестницу, давешнею галерею и вышел в полный людей зал. Походя кивнул Ореху, и стал пробираться ближе к центру, усердно работая локтями.
Свист присел на свободную лавку рядом с Пластуном. Вокруг царило нетерпеливое оживление: люди переговаривались, обсуждая свои пожелания, строили планы и смеялись. Почему‑то ему вспомнилось, как оно случалось раньше: это была своего рода традиция. После обмена Отец собирал жителей Дома, не занятых в это время на важной работе, и показывал, что же есть на этот раз.
