Вальдэ Хан - Храм
«Новенький», — подумал Свист о черноволосом парне.
Все, кто попадал к ним проходили через это. Человека находили в норе или же среди развалин, и приводили в Дом. Первое время он будет вот так бездумно, шататься по его залам и галереям, подобно сомнамбуле, натыкается на мебель и стены. Бывает, возьмет в руки какой‑нибудь предмет и просто крутит его и так и эдак, ощупывает, потом уронит и дальше пойдет, шаркая подошвами. А через некоторое время бормотать во сне начнет, а то и в полный голос кричать – это верный признак: скоро сможет слова понимать, мычать худо–бедно и вообще людей вокруг замечать. Через неделю–другую ему уже нехитрую работу доверят: полы мести, столы тряпкой протирать или жестяную посуду к обеду носить. К каждому новичку приставляют Няньку – она следит за несмышленым, приглядывает как бы он себе, да и другим, беды не наделал, кормит и ухаживает за ним, потихоньку помогает узнать Дом, людей в нем живущих и местные порядки.
Свиста передернуло. Немногим больше полутора сезонов тому назад он сам вот так бродил по Дому собственной тенью, налетая на прохожих и считая лбом углы. Охотник вспомнил, с каким трудом давалась даже самая легкая мысль, словно продираясь через вязкую патоку – приходилось прилагать неимоверные усилия. «Словно душа в болоте тонет», — метко описал это состояние Пластун.
Свист посмотрел на Крепыша. Тот, увидев новенького, споткнулся на ровном месте. Юноша появился тут не так давно, месяца четыре назад, и память о Беспамятстве была еще слишком свежа в нем.
Они свернули в неприметную нишу и по широкой винтовой лестнице спустились в трапезный зал, тот самый, который видели идя по галерее. По старой традиции каждый из вернувшихся охотников коснулся темного бока часов, ознаменовав свое возвращение.
Навстречу им, покинув место за столом, шел высокий, сухопарый человек, одетый в длинные серые одежды с красными накладками на отложном воротнике. Правильными чертами смуглокожего лица, прямым носом и волевым подбородком он напоминал Свисту статую, которую тот видал в одном из заброшенных дворцов на юге.
Человек–статуя заговорил, обнаружив глубокий и в тоже время вкрадчивый голос.
— Вернулись! — встречающий развел руки в гостеприимном жесте.
— Здравствуй, Ведун, — Орех сдержанно ответил на объятия, хотя и был заметно обескуражен таким приемом.
На миг полы одеяния Ведуна распахнулись, и Свист заприметил белую рукоять длинного ножа в кожаных ножнах. Ему показалось это странным раньше Ведун (да и другие кто в лес на промысел не ходил) никогда не носил оружия.
— Как успехи? – спросил Ведун.
— Парочка имеются, — Орех теребил правый ус. – Давай, что ли пойдем к алтарю, а то Свист уже который день мерцала носит, даже жаловаться начал.
— Да–да конечно, — кивнул Ведун. – Нельзя долго с ними рядом находиться. Идемте скорее.
Охотники шли следом за Ведуном, поднимаясь все выше по крутым лестницам, пока не оказались возле низкой дверцы. Небольшие размеры с лихвой компенсировались толщиной цельнометаллической преграды. А декоративные заклепки в купе с круглой ручкой–воротом посередине, придавали дверце совсем уж несокрушимого облика.
— Давайте свои мерцала, — сказал Ведун. – Дальше я пойду один.
Охотники переглянулись, но спорить не стали и полезли в свои мешки, рюкзаки и сумки. Вскоре коморка у бронированной дверцы озарилась мягким светом. Синие и зеленые сполохи побежали по древним стенам, игрой теней оживляя чудом сохранившиеся фрески. В руках Свиста оказались небольшие, размером немногим больше кулака взрослого мужчины, предметы – светящиеся изнутри полусферы и капли. Зеленый шар как бы стесан с одной стороны, полированные бока другого, что светился сочным синим светом, казалось, вздулись, взявшись искристыми волдырями. От мерцал поднимался переливающийся радужными всполохами дымок.
Свист не первый раз приносил в Дом мерцала, но каждый раз он так и не мог понять, теплые они или скорее холодные, твердые или все же упругие. Веса они практически никакого не имели, но крепкими были, что твоя скала. Найти эти странные вещицы можно было в развалинах, которых с лихвой хватало в долине. Охотники тем и занимались большую часть своего времени, что раз за разом обходили пыльные руины, суя нос в самые темные щели – не появилось ли чего нового.
Добытые трофеи отдавать не хотелось. Свисту пришлось сделать над собой небольшое усилие и все же положить мерцала в подставленный Ведуном жестяной лоток.
Собрав добытое охотниками, Ведун крутанул железное колесо–запор на двери и исчез под низким сводом. Гулко ухнула, закрываясь, тяжелая дверь.
— Хм, говорят Отец, бывало, разрешал идти с ним, мерцала менять, — ни к кому конкретно не обращаясь, заметил Свист.
— Только Ведуну, — разгладив усы, отозвался Орех. – Остальные впустую хвастались.
— А как это, мерцала менять? – спросил Крепыш, переводя возбужденный взгляд с одного охотника на другого.
Мужчины одновременно пожали плечами.
Дважды Свист видел сон о том, как происходит смен мерцал, и хотя у каждого, кто жил в Доме, была своя версия на сей счет, охотник верил именно в свой вариант: Ведун поднимется по узкой лесенке, выйдя под купол, который венчал левую пирамиду. Через дыру в потолке посмотрит на небо, налившееся к ночи тяжелой синевой. Он сложит мерцала посередине комнаты, прямо под дырой, где на полу нефритовый узор образует хитросплетение линий, похожее на изломанную восьмиконечную звезду. И пойдет Ведун слева направо вдоль стен, останавливаясь у известных лишь ему изразцов. Шептать что‑то и нажимать на глаза резных чудишь и причудливые завитки узоров. По мере его пути нефрит на полу начнет светиться. Ядовито–зеленые хлопья потянутся к небу. Больше, быстрее, вот уже снизу–вверх идет светящийся снег. Потом последует короткая, беззвучная вспышка и мерцала исчезнут.
Крепыш почесал стриженый затылок.
— Неужели Отец не рассказывал тебе о смене? – удивился Крепыш. – Толкуют ты был с ним очень близок.
Свист дернул подбородком.
— Да уж был…
Парень быстро смекнул, что затронул неподходящую тему и быстро повел разговор о другом:
— А у вас такого не бывало, что отдавать мерцала не хочется? – смутившись, спросил он.
— Почти всегда, — успокоил его Орех. – Особенно, когда несколько дней носишь их с собой.
— Отец рассказывал, что это называется «породниться с мерцалом» и что именно этого боятся нужно пуще ночных тварей.
Парень с опаской поглядел на свои руки, минуту назад державшие добычу.
— Угу, — неопределенно ответил Орех.
Едва слышно скрипнув, открылась металлическая дверца.
— Будем ждать утра, — заявил Ведун. – Это был достойный улов, можем ожидать богатой награды. От всех нас, простых жителей Дома, я…
— Не забудь только, кто бирюльки на себе притащил, — напомнил Орех.
— Конечно! – всплеснул руками Ведун. – Я отберу для вас лучшее…
— Нет! – резко прервал того Орех. – Охотники всегда берут, что им причитается. Сами! Никто нам не указ, что брать, а что нет. Никогда мы не жадничали, лишнего у общины не возьмем, за что и уважают.
Ведун хотел было возразить, но поостерегся. Орех человек на расправу скорый, еще в зубы даст. Посему несостоявшийся благодетель лишь коротко кивнул и, широко шагая, заспешил по коридору. Решил, видать, закончить прерванный ужин.
— Зачем ты так? – с укором спросил Свист. – Старается человек, ему ведь сейчас нелегко.
— Всем нам нелегко без Отца, но Ведун должен знать свое место.
Охотник не стал развивать тему, ему очень хотелось нормально поужинать после недели ходьбы по лесу. Но трое добытчиков прямо у входа в столовый зал были перехвачены Пластуном.
Пластун, охотник небольшого роста, едва по плечо невысокому Свисту, имел несколько раскосые глаза, приплюснутый широкий нос и носил редкую, седеющую бороду. Одежду он шил себе сам, щеголяя в грязно–зеленом халате и меховой шапке. Только сапоги имел как у всех. На плече малорослого охотника покоилась такая же винтовка как у Свиста, только новее, да еще с черной трубкой прицельного окуляра.
— Свист! – Пластун приветливо улыбнулся, обнажив кривые, желтые зубы.
Пока Свист обменивался приветствиями с узкоглазым Пластуном, Орех фыркнул и, не останавливаясь, прошел к пустеющим столам. Между ними была старая неприязнь, причины которой никто уже не помнил. Споры вспыхивали буквально по любому поводу: как путать след, в какой норе суше, какой ручей скоро разольется. Аргументы быстро кончались. В гневе Орех называл Пластуна непонятным словом «чурка», а тот в ответ клеймил того еще более странным словом – «жлоб». Видать друг дружку они понимали хорошо, так как после очередной перепалки еще долго ходили кислые и надутые.
— Как твоя охота? – по–отечески осведомился Пластун.
— Да никак, — сокрушенно покачал головой Свист. – Не добрался я куда хотел.
