Андрей Белянин - Лана
Если это был секс, то самый возвышенный, романтичный, нежный, разнообразный и до предела насыщенный любовью в её безусловном восхождении к небесам. Если же это была любовь, то, несомненно, дикая, неуправляемая, жадная до кровавых царапин на коже, хлещущих ударов и немыслимой звериной страсти.
Однажды, едва ли с трудом оторвались друг от друга, она простонала:
— Знаешь, что ты делаешь это, как Зевс?
Я не нашёл лучшего ответа, кроме как вновь усилить напор. Её атласная кожа плавилась под моим ладонями, а ноздри мои раздувались от сладковато-солёного запаха женской плоти. Не знаю, как другие, но я всегда понимал желание не по глазам, а по запаху. Я совершенно не разбираюсь в аромате духов, цветов или вин. Не принадлежу к изощрённым гурманам и болезненным эстетам, но запах желания женщины угадывался мною мгновенно и безошибочно.
Лана была изумительна в постели. Мне не с кем её сравнить, я и не пытался бы передать своим ограниченным словесным запасом всю ту невероятную бездну ощущений, которой она накрывала меня, словно морская волна, вылизывающая песчаный берег. Её хотелось всегда. В момент ожидания встречи, при первом поцелуе, в самом акте, после него, уходя домой, всю ночь дома, весь последующий день и так далее.
Пару раз мне в голову приходили мысли, что она меня просто заколдовала. Она, смеясь, отрицала это. Да и я сам отлично знал, что остаюсь рядом с ней по собственной воле. А любить ведьму и больно, и сладко, и страшно…
— Как ты выбрала путь?
— Это несложно. — Лана поудобнее улеглась у меня на плече, поднимая фужер с красным сербским вином, мой подарок. — Тебя находят. А потом предлагают выбор. Я довольно долго ходила в Наблюдателях.
— Что-то вроде послушника в монастыре?
Не совсем. Послушник точно знает, что его ждёт. Он либо будет принят в братство, либо его сочтут более подходящим для мирской жизни. А Наблюдатель не знает ничего. Он лишь смотрит на поступки Старших и пытается определить, к чему более лежит его душа. Но вмешиваться он не вправе, что бы ни увидел!
— То есть ты насмотрелась многого?
— Не иронизируй. Видеть смерть человека и не пытаться спасти — очень непросто. Меня провели всеми дорогами, пока я поняла свой путь…
Что ты выбрала?
— Угадай.
— Путь богини? — наугад бросил я, заранее зная, что промахнусь.
— Ошибка, — ровно подтвердила она, делая глоток. — Путь ведьмы.
— Ты ещё и колдуешь?
— Я делаю многие вещи, о которых ты не имеешь представления. Могу вылечить туберкулёз или рак, заглядывать в прошлое и будущее, могу снять родовое проклятие, поправить судьбу, спасти…
— А что ещё?
— Могу наслать болезнь, отнять мужчину, навести порчу, поставить барьер, убить. Последнее проще всего…
— Так ты чёрная или белая?
— Не знаю. Этого я ещё не решила. Мой выбор не предопределён, но, куда бы я ни качнулась, это не вернёт мне душу. Если я погрязну во зле, дьявол примет её с радостью. Если всю жизнь буду творить добро, то он заберёт её с вожделением. В любом случае он получит мою душу, так какой смысл ограничивать себя чёрно-белыми критериями? Разве так уж важно, какие обои в комнате, чистые или грязные, если сама комната всё равно сгорит в огне…
Лана сжала мои пальцы, и на мгновение в её голосе послышались рыдания. Я протянул руку, касаясь сё щеки. Кто бы говорил, что она выплакала ещё не все слёзы…
— Не вздумай меня жалеть.
— Почему?
— Ненавижу жалость. — Она тряхнула русыми волосами и пристально посмотрела мне в глаза. — Ты что, совсем не знаешь других способов привести женщину в чувство?
Один я знал. Чем мы оба и воспользовались в полной мере…
Урга! Главный город Монголии, её священное сердце, религиозный центр и резиденция самого Богдо-гэгена. Затерянная в степях, окружённая песками, воспетая бродячими ламами, шумная, дикая и некогда вольная…
Урга! Захваченная, униженная, оккупированная тысячами китайских солдат. Она манила меня, как сокровища неизведанных земель манили отважных конквистадоров, не признающих над собой ни людских, ни божеских законов и верящих лишь в то, до чего можно дотянуться кончиком копья!
Урга! Она искушала, соблазняла, звала меня, заставляя даже во сне повторять своё имя, ибо тот, кто владеет Ургой, владеет и всей Монголией…
Старые монахи в жёлтых халатах молились за победу нашего оружия. Все дацаны в один голос предсказывали, что именно «белый генерал» великого русского царя освободит страну от китайцев. То, что государя императора уже не было в живых, никого не волновало, так как в буддизме нет смерти. Есть лишь череда бесконечных перерождений, но в этом скрыт великий смысл, а значит, нельзя плакать ни о чьей судьбе…
И я, человек, прошедший несколько войн, смотревший в лицо опасности, знающий не понаслышке, как остывает пуля в собственном теле, полностью разделял убеждения смуглых лам.
Смерти нет! Что такое смерть, если бессмертна душа? Что такое жизнь, как не мимолётный взмах крыльев мотылька в вечном круговороте бытия? Что такое бытие, если его определяет скорость движения шальной пули, пущенной неизвестно кем в неизвестно кого?
Мои люди не понимали этого. Но им некуда было бежать: весь край за кордоном контролировали красные партизаны и комиссары. Я держал свою армию в узде лишь безжалостной дисциплиной и жесточайшими телесными наказаниями. Думаю, что меня боялись больше, чем ненавидели, и лишь это спасало мою жизнь в этом кровавом мире.
— На Ургу!
…Смерти нет, господа, смерти нет…
В кафе она пришла позже меня, задержавшись на добрых полчаса. Причин могло быть много — спрашивать долго, упрекать бессмысленно, обижаться глупо. Повторюсь, если и был человек, которому она давала отчёт о своём поведении, то это не я. А мне в тот день бросилась в глаза её необычайная бледность и холодность губ. Обычно они всегда были тёплыми, даже если она забегала с мороза.
— Только вино, красное, много.
— Что-то случилось? — уточнил я, делая заказ. Лана кивнула, но не проронила ни слова, пока почти залпом не выпила целый фужер. Потом её взгляд смягчился…
— Тебе обязательно это знать? — Она опустила ресницы и тихо продолжила: — Да, мне очень плохо. Четвёртый день задерживают поставку крови. Мне надо. Я уже скоро на людей бросаться начну.
— Ты ничего не говорила об этом раньше…
— Так вот теперь говорю! И не смотри на меня, как на вампиршу из дурацкого кино. Я не вампир. Просто… В общем, когда проходишь обряд посвящения, то тебе изменяют сознание, а зачастую и саму структуру организма. Я выбрала путь ведьмы. После инициации меня пытались привести в чувство, но я не реагировала до тех пор, пока мне не влили в губы глоток крови… Это было похоже на всплеск огня, какой-то внутренний ожог всего тела! Один из Старших с сочувствием сказал, что теперь я обречена — вкус крови не забывается и не стирается с языка никогда. Я пью её раз в месяц. Иногда чаще…
— Человеческую?
— Да. Я пила и говяжью, и свиную, и баранью. Свиная, кстати, максимально похожа по вкусу на нашу. Но человеческая кровь сильнее и насыщенней. Покупаю на станции переливания крови, у знакомых врачей. Дорого, но с гарантией, что не подсунут кровь какого-нибудь бомжа. Разные группы дают разные вкусы, я предпочитаю первую.
— У меня первая, отрицательный резус, — автоматически отметил я.
— Её глаза вновь похолодели, она молча выпила мой фужер. Я наполнил их вновь…
— Ты уверена, что это заменит?
— В определённой мере.
— Давай я закажу ещё вина и гранатовый сок, а ты продолжишь о шабаше. Надеюсь, это не слишком секретная информация?
Лана улыбнулась и протянула мне руки. Сначала я просто грел её пальцы щекой, дыханием, поцелуями. Потом начался рассказ, нервный, обрывочный, местами невнятный. Возможно, она не была до конца уверена, что я всё пойму как надо.
— Ничего подобного, я вообще не уверена, что ты хоть что-то поймёшь. И не ври, что сейчас думал о другом. Легко угадать мысли мужчины, когда он пялится на твою грудь, но, когда ты вот так сдвигаешь брови, это значит, что истина для тебя нуждается в доказательствах. А я ничего доказывать не намерена.
— Почему?
Потому, что ты заранее путаешь ведьмовской шабаш и сатанинские оргии. Мы не ходим там голыми, не едим жареных младенцев, не целуем в зад чучело чёрного козла и не занимаемся свальным сексом. Шабаш — это ритуальный обмен опытом, привлечение новых членов, получение духовных практик, выбор Старших, утверждение неких планов общих дел. Ну что-то вроде ежеквартальных сборов-отчётов.
— И что, никаких случайных людей? — не поверил я.
— Случайные люди есть везде, но мы не допускаем их до мастерства. В большинстве своём это ряженые идиотки и слюнявые мальчики, мы используем их как стадо для восполнения своей энергетики. Без баранов нам, волкам, нельзя… Всем управляет совет, им руководит ежегодно выбираемый Старший. Он равен нам, членам совета, но более подходит для чиновничьей рутины. Я лично ни за что не хотела бы быть Старшей или Верховной — зачем мне эта головная боль?!
