Юрий Никитин - Насты
Оксана сказала жалобно:
– Зяма, ты разве старый?
– Евреи все старые, – ответил Зяма со вздохом, – потому что мудрые. Я вот знаю, как высоко ценятся снимки, когда депутат или другой видный политик копается в носу, чешет яйца или просто кривит мудрую рожу. На вес золота кадры, где звезда даже просто входит в туалет! Если не удается заснять сам процесс дефекации, все равно снимки пользуются успехом: включите-ка воображение, что та звезда там делает? Как тужится на унитазе, приспустив штаны? Как выпучивает глаза? Ну а если удается быстро распахнуть дверцу и успеть сделать снимок – это вообще кайф, такие снимки просто бесценны. Главные редакторы охотятся за такими снимками, потому что сами – сруны, только не признаются, а кивают на срунство читателей и зрителей…
– Купи журнал, – посоветовал Валентин.
– Зачем?
– И дело будет приятное, – пояснил Валентин, – и самому не надо бегать с фотоаппаратом по сортирам, Гаргантюэль ты наш.
Глава 3
Валентин, явно излагая что-то из своей диссертации или реферата, что там они пишут для докторских, заумно и нудно излагал, что чем дальше будем продвигаться по пути прогресса, тем сильнее станет разрастаться настизм. Прогресс, как ни крути, но тесно связан с контролем над обществом.
– Одни только технические устройства, – сказал он с непонятным выражением амбивалентника, – дадут возможность установить контроль над каждым человеком, что уберет из жизни не только войны, но и теракты.
Я буркнул:
– Так это хорошо или плохо?
– Благополучная, – ответил он, – в этом отношении жизнь позволит больше сосредоточиться на решении научных проблем, а не над тем, как выжить и уцелеть! Технический прогресс и общественный будут идти и дальше, помогая и поддерживая друг друга.
– Ты не ответил, – напомнил я.
Он кивнул, дескать, понял и вот уже отвечает:
– Но усложнение мира будет вызывать все больший протест: неосознанный, базирующийся только на инстинктах, что ощутили угрозу потери власти. Любое существо себя защищает, слыхал? У человека, которому сейчас не надо защищаться зубами и когтями, это выражается прежде всего в том, что отстаивает свое «я» и отвергает все то, что ему навязывают, кто бы это ни делал: няня, родители, воспитатели в детском саду, в школе, в универе, коллеги, работодатели…
– Если бы только они!
Он поморщился.
– Шеф, именно об этом и говорю. Сейчас кроме них нам навязывают с неслыханной силой со всех сторон массмедия, инет, телепередачи, эсэмэски, рекламные щиты на домах и растяжки поперек улиц, клипы по мобильнику, призывы идти, делать, вступить, смотреть, посетить, покупать, покупать, покупать…
– И будет все больше?
– Будет все больше, – согласился он. – Поговаривают, рекламу начнут проецировать прямо на сетчатку глаза. Рекламу не только новой зубной пасты, но и партий, движений, образа мыслей и жизни…
– Блин, – сказал я, – у меня уже мурашки по коже.
– Единственная инстинктивная реакция любого существа, – закончил он, – выставить иголки и фыркать озлобленно на все-все, что видим и слышим. Фыркать и отторгать еще до того, как поймем, что же именно предлагают. А когда поймем – сразу обосрать, это защитная реакция, так как все, что не мое, – говно. Иначе пришлось бы признать, что это я говно, так как у меня этого нет, или же я не в той партии, не за ту команду болею, не те песни слушаю…
Я слушал, иногда кивал, дескать, ничего не упускаю, а он, хотя и употребляет не совсем докторские слова, вроде «говно» и «срать», все равно как читает некую заумную философскую хрень насчет критики чистого разума.
Если бы я наткнулся в инете на такой текст, сказал бы сразу, что больно заумно написано, многабуковнеасилю, но все же доспотыкался бы до конца, поймавшись на знакомые обороты.
Странный этот Валентин. Вроде бы и за нас, и много для нас делает, и в то же время как будто насмехается над нами… Впрочем, мы сами над всем насмехаемся, так что ладно, нормалек.
Гаврик подсуетился вовремя, он у нас хозяйственник, закупил десяток ящиков вина и бесчисленное количество упаковок баночного пива. С утра к нашему офису подъезжают ребята, затариваются для своих мелких групп. Я всем объяснял, что будем пробираться к центру, связь держать по мобилам, а более общую – через фэйсбук.
Если кровавые псы режима начнут останавливать, что ж, никаких вопросов и возмущений, идем по одному – по двое, в этом случае бессилен даже сталинский закон «Больше трех не собираться».
А когда все соединимся в центре, там и покажем, что свободная оппозиция всегда реагирует быстрее, а еще она сообразительнее, мобильнее, потому власть должна принадлежать нам, и только нам!
Скайп прохрюкал знакомую мелодию, я включил связь, на экране появилось лицо Дудикова, как всегда внимательное и доброжелательное, хотя теперь понимаю, что это часть его дресс-кода, как костюм, галстук и чистая сорочка с белым воротничком.
– Готовитесь? – спросил он после приветствия. – Осложнения есть или неприятности?
– Есть, – ответил я. Он вскинул брови, я пояснил: – У власти.
Он вежливо усмехнулся:
– Они прогадали, не успев перехватить вас и перевербовать на свою сторону. По нашим данным, часть системной оппозиции пошла на сговор с властью.
– В каком пункте? – спросил я.
– Их люди на митинг не выйдут, – пояснил он. – Кремль пообещал организовать встречу на следующей неделе, так что сперва попробуют договориться.
Я сказал зло:
– О чем? Договариваться можно только о передаче власти! Нынешнее руководство должно уйти. В этом случае можно пообещать им некоторые льготы…
– Льготы?
– Теплые камеры, – объяснил я. – Раз в неделю баня, освобождение от рубки леса по выходным, рабочий день всего двенадцать часов, каждые полгода передача с воли…
Он усмехнулся:
– Да, это большие льготы. Но, думаю, руководство Кремля захочет большего. Скажем, рабочий день всего десять часов, а передачи от родных раз в месяц…
– Значит, – сказал я, – не договоримся. Думаю, на этом митинге у нас все получится масштабнее раз в пять.
– Ого, – сказал он.
– Это по самой скромной оценке, – объяснил я. – У людей столько беспричинной ярости! С охотой присоединятся, а у нас для ярости причина есть.
– Держите меня в курсе, – советовал он. – Должен сказать, что руководство других групп, несогласных с режимом, бегает к нам по таким пустякам… А вот вы, настоящие борцы с кремлевской мафией, все скромничаете!
– Буду держать в курсе, – пообещал я, – хотя по мелочам беспокоить все же не стану.
Он отключил связь, холеное лицо западного человека исчезло, хотя стандартно политкорректная улыбка еще некоторое время чеширилась на темном экране.
Я прикидывал на калькуляторе, сколько боевых групп сумеем стянуть на митинг, в офис с шумом вбежал Гаврик, как обычно, взвинченный и взъерошенный, в руке несколько листов, с ходу бросил мне на стол, так что те легли красивым веером.
– Смотри!.. Это я скопипастил прямо с форумов. Часть из постов наши, а часть, так сказать, примкнувшие, а то и вовсе самостоятельные, но не в этом суть.
Я буркнул:
– Дал бы просто ссылку. Незачем бумагу переводить на всякую хрень.
– Я собрал, – объяснил он, – с разных форумов. Тут одни выжимки! Нет чтобы похвалить за референтнустость…
– Хвалю, – прервал я, – молодец. Ого, да тут как раз то, что нам надо…
Я быстро проскроллировал текст взглядом:
«Еще можно молотым красным перцем ОМОН забрасывать, если учесть направление ветра».
«Нет, коктейль Молотова – наш выбор!»
«25-летний мужчина из Южного Бутова согласился на условиях анонимности рассказать журналистам издания, как их группа готовилась к акции. Он сообщил, что в течение года один раз в месяц он и его соратники ездили на «мастер-класс» в Грузию. Там им объяснили, что уличная война – это искусство, в котором выигрывает правильная организация. Год назад у нас было большое желание все разрушить. Теперь мы знаем, как это делать! Он также рассказал, что погромщики были поделены на две группы, в одной из которых было пятьсот человек, а в другой – триста. Первые пятьсот были вооружены с самого начала манифестации и должны были разрушать здания с левой стороны по улице Неглинка. Другие триста защищать их с тыла».
«После первых беспорядков в газетах опубликованы фотографии с мест событий. Теперь власти просят помочь в опознании и предлагают вознаграждение. Очевидно, что следует затруднить обработку данных и самим звонить в полицию и давать ложные наводки».
«Тут какой-то анон предлагал неплохой рецепт. В ацетоне растворить обычный упаковочный пенопласт или пенопластовую отделочную плитку, чтобы получилось нечто вроде мутного сиропа, но именно жидкого, а не «теста», которое можно разделять на куски, и к этой массе осторожно добавить бензина. Чтобы горючка прилипала получше.
