Юрий Никитин - Насты
Грекор проверил, заглядывая, у всех ли наполнены пластиковые стаканчики, поставил пустую бутылку под стол.
– Сейчас, – сказал он авторитетно, – юбку можно не носить вовсе! Хотя пока что интереснее не носить трусики, а на юбку расходовать материи не больше, чем на мужской галстук.
– Потому, – закончил Зяма самым серьезным голосом, – мы и есть самые-самые демократы! Просто идем впереди, а общество плетется за нами, как за самыми продвинутыми, верно?.. Так было во веки веков! Всегда находится группа, ядро, что выкристаллизовывает новую идею и начинает продвигать в жизнь, а тупое инертное общество долго ворчит и сопротивляется, потом мало-помалу начинает двигаться вслед, вскоре движение ускоряется… и вот уже целое стадо мчится за нами следом!
Валентин обронил:
– Самое время отойти в сторону, а то стопчут.
– Вернее, – уточнил Данил гордо и повел налитыми плечами, – мы стопчем.
– Верно, – согласился Валентин, – мы же знаем, какая судьба постигла Робеспьера и Дантона. Потому делаем шаг в сторону, а общество пусть хоть в пропасть, мы же видим новую дорогу… и делаем очередной шаг!.. За это выпьем?
Он посмотрел на меня с вопросом в глазах, что-то бугор больно молчалив.
Я кивнул и поднял свой стаканчик.
– За победу!
Глава 2
На углу одного из узких центральных переулков раскорячился старый и массивный каменный дом сталинской, как именуется в народе, постройки. Успел обветшать, обноситься, постареть, дома тоже стареют и начинают опускать плечи и горбить спины, но этот все еще выглядит крепким и упрямым, хотя и явно портит своим допотопным видом улицу со зданиями новеньких офисов.
Его давно собирались сносить, первый раз еще при советской власти, но всегда что-то мешало, мы ведь еще те танцоры, наконец мэрия объявила, что это нужно сделать до осени, и объявила конкурс среди строительных организаций.
Дескать, кто берется за наименьшую цену выстроить там небольшой, но элитный развлекательный центр, остро необходимый для растущего благосостояния народа, тот и получит подряд.
Зяма, первым прослышав о новости, ринулся в самую крупную строительную организацию и заключил договор от нашего имени. Дескать, беремся снести здание за минимальную плату, вполовину меньше, чем предложат самые скромные из бригадиров.
Ему не очень поверили, но договор подписали, поставив очень жесткие условия по срокам, что понятно: если не уложимся, то надо успеть передать заказ другим.
Я как-то не очень-то обратил внимания на его бурную хозяйственную деятельность, но сегодня Зяма примчался в офис, встрепанный, как воробей, которого исклевали куры за попытку украсть жирного червяка.
– Есть! – закричал он победно. – Я – Генри Киссенджер!.. Я – мастер челночной дипломатии!.. Теперь запросто уговорю Рокфеллера выдать единственную дочку за Данила!
Данил поперхнулся кофе.
– Типун на твой иврит. На чем нас нагреть хочешь, морда?
– Напротив, – сказал Зяма царственно, – я в дом, деньги в дом. Подвинься, а еще лучше – возьми веник и подмети пока, разомни мускулы, огр, а я за компом помучаюсь.
Я наблюдал через его плечо, как он размещает в разделе местных объявлений сообщение, что по такому-то адресу, это в центральной черте исторического центра Москвы, планируется разрушить большой пятиэтажный дом. За небольшую плату будут допускаться все желающие, где могут там всласть ломать, рушить, разбивать, а что останется, потом они разобьют крановыми гирями.
На другой день я был на другом конце города, готовил ударные группы к совместным действиям. Лишь вечером узнал от наших, что желающих набралось туева куча, пришлось трижды повышать цену на вход. Энтузиастов набралось столько, что на одно время заполонили окружающие улицы, полиция всполошилась было, вдруг незапланированный митинг, но Зяма выскочил, как чертик из коробочки, пояснил, что это демократическое предпринимательство на коммунистическом марше, наш российский народ любит самовыражение своей широкой натуры именно таким образом.
И хотя эта черта в той же пропорции есть у всех народов, но когда речь заходит о говне или пьянстве, то принято указывать на русских, против чего сами русские не возражают и даже бахвалятся этим.
Зяма лично собирал деньги за вход и пропускал в дом, где энтузиасты громили стены, ломали оставленную за ненадобностью мебель, били окна.
Данил съездил туда по звонку Зямы и заснял на видео, с какой дикой радостью выдирают рамы и как сладострастно их ломают, как выковыривают трубы из стен, рвут проводку, разбивают с наслаждением выключатели…
Даже потом башенными гирями управляли сами энтузиасты, хотя возле каждого сидел крановщик и подсказывал. Очередь перекупали друг у друга за приличные деньги, и все страшились, что им ломать не хватит.
Вообще-то не хватило, хотя на такой дом взрывникам понадобилось бы больше динамита, чем американцам на бомбежку Дрездена, но жажда ломать и крушить настолько сильна в каждом из нас, что зашкаливает.
Вечером просматривали видео, смаковали, комментировали. Зяма, естественно, герой дня, хотя он скромно называет себя героем месяца, намекая на то, что в прошлом месяце провернул тоже одно выгодное дельце, так что на первом месте тот Зяма, а этот вот, что перед вами, пока что на втором, но еще реванш возьмет…
– Хорошего соперника взял, – пробурчал Данил. – А если как спарринг-партнер, кто кому морду побьет?
Зяма сказал со вздохом:
– Трудно быть евреем, зохэн вэй… Вы все о драках, все о драках… А мне вот, как положено еврею, интеллектуалу сраному, приходится с этим жить и как-то мириться.
Данил сказал с подозрением:
– Это ты к чему, Жаботинский?
– Да вот думаю, – ответил Зяма, – нет-нет, не пробуй подражать, нам тут в фирме только инсультов не хватает!.. В общем, пора бы создать рабочие места для интеллектуальной элиты. Например, отдел «Изосрем всю историю!».
Данил спросил с подозрением:
– Это как?
– Ну… – протянул Зяма скучным голосом, – это же просто, если знать, с какой стороны подойти. Вот, к примеру, позорное Невское сражение, что на самом деле мелкая пограничная стычка! У нас убитых было во много раз больше, чем у фрицев, но празднуем, как одну из великих побед.
– Ага, – сказал Данил понимающе, – слыхали, слыхали. Алкоголик Гастелло заснул за штурвалом, Матросов поскользнулся на льду…
– Соображаешь, – сказал Зяма и посмотрел с таким изумлением, словно увидел воскресшего мамонта.
Данил ответил честно:
– Это не я. Где-то в инете вычитал. Это не ты отметился?
– Сруны опередили, – ответил Зяма со вздохом. – Хотя чего злобствовать на кражу патента, свои же сперли прямо из-под носа… Кстати, еще нужно пройтись по теме Крестовых походов! Объяснить каждый момент, каждое движение и каждый порыв чиста экономическими причинами. Ибо современный человек не поймет, как это можно было идти на край света и с риском для жизни, неся тяжелые потери в жарких песках, освобождать Гроб Господень!
– Точно, – сказал Грекор. – Я и щас не верю.
– Зато поверит, – сказал Зяма, – что на самом деле были чиста экономические мотивы. Можно даже не объяснять какие: простой человек объяснений не любит и не понимает, зато сразу усвоит то, что ему доступно. Сейчас все меряется рублем, вернее – долларом, потому сразу поймет, что шли за длинным рублем. И никаких доказательств не надо!
Данил слушал, кивал.
– Хорошо, – сказал он с облегчением, – а то у меня насчет доказательств всегда туго.
– Не надо доказательств, – сказал Зяма. – Повторяю: простой человек их просто пропускает. У него мышление блиповое: хватает только заголовки. Ему этого достаточно. Понял?
– Да все он понял, – сказал Валентин, – прикидывается. Своему же подсирает, если ты, конечно, свой.
Грекор сказал с энтузиазмом:
– Я все понял! Я сам этим займусь. Как говорит мой дядя, что самых честных правил, это самое наше. Я такое наворочу! И Крестовые походы, и непорочное зачатие, ну да, непорочное, три ха-ха…
– Побольше говна, – сказал Зяма наставительно. – В говно верят охотнее.
– Верят и ждут, – сказал Валентин с чувством. – Шеф, верно я говорю?
– Нет, – сказал я.
– А как верно?
– В говно верят сразу, – пояснил я. – С ходу. Без раздумий. Благодаря говнистости каждого.
Зяма сказал задумчиво:
– В папарацци пойти, что ли… Но там большие бабки не сделаешь. С другой стороны, все папарацци – сруны, а еще изосруны. Они все стремятся благородно изосрать, потому всех звезд, будь это звезды политики, искусства, спорта или бизнеса – фотографируют в самых неприглядных ракурсах, извините за неприличное слово… а ты, Оксана, не слушай старого еврея.
Оксана сказала жалобно:
– Зяма, ты разве старый?
– Евреи все старые, – ответил Зяма со вздохом, – потому что мудрые. Я вот знаю, как высоко ценятся снимки, когда депутат или другой видный политик копается в носу, чешет яйца или просто кривит мудрую рожу. На вес золота кадры, где звезда даже просто входит в туалет! Если не удается заснять сам процесс дефекации, все равно снимки пользуются успехом: включите-ка воображение, что та звезда там делает? Как тужится на унитазе, приспустив штаны? Как выпучивает глаза? Ну а если удается быстро распахнуть дверцу и успеть сделать снимок – это вообще кайф, такие снимки просто бесценны. Главные редакторы охотятся за такими снимками, потому что сами – сруны, только не признаются, а кивают на срунство читателей и зрителей…
