Александр Фед - Ариадна обрывает нить
– Ты меня уговариваешь или приглашаешь? – мягко, без шуточных интонаций в голосе спросила Лия.
Грэм обрадовался, предложенному Лией, выходу из глупого положения, в котором сам взял на себя роль просящего и уговаривающего, которая унижала его мужское достоинство.
– Конечно же, приглашаю, прогуляться по саду, – удивительно смело, для самого себя, озвучил Грэм, спасительный вариант.
– Если так, что чего же мы тогда медлим? Пошли скорее, пока все скамейки не заняли.
Только сейчас, Лия отчётливо поняла, что её поразило в Грэме, когда он вошёл в её каюту, чтобы пригласить на утреннюю прогулку по звёздному саду.
– Послушай, дорогой, откуда такой шикарный костюмчик? – Лия искренне устыдилась своей невнимательности и, ещё больше, поразилась увиденному. – Да ты, просто, франт!? Нет – лондонский денди!
– Надоели спортивные костюмы, а тут, понимаешь, настроение подходящее, романтическое. – Ответил Грэм, слегка смущаясь.
– Нет, ты не понял. Ты превосходно выглядишь! – Лия окинула себя критическим взглядом и поняла, что не вписывается в пару. – Подожди минуту, лучше за дверью, я сейчас к тебе присоединюсь.
Через пару минут она предстала перед ним во всей своей красоте. Знакомое, любимое его платье цвета розового фламинго, и ярко-синие глаза, которые, вновь, свели его с ума.
От обиды за свою невнимательность он до боли сжал кулаки. Как он мог не видеть этих любимых глаз, которые всегда были рядом с ним? Почему нельзя купаться в собственном счастье постоянно, упиваясь им, впитывая его всем своим существом.
Проклятая привычка, обычная, повседневная жизнь, отнимающая у людей разум, лишающая их возможности быть счастливыми. Только нарушив, нет, разрушив привычный ход жизни, её повседневный быт и равномерность, можно пережить счастливые мгновения любви, страсти, счастья.
Прорвав порочный круг бытовой однообразности, вводящей мозг в состояние застоя, слепого автопилота, когда все чувства спят или полузагружены, Грэм, заново, влюбился.
Он упивался красотой её глаз, вырывающих из его груди стоны восторга и счастья, которые он едва сдерживал. Грэм яростно боролся с желанием подхватить Лию на руки, закружить её, и освободить свою душу от слов любви, восторга и счастья, которые рвались наружу, чтобы стать достоянием целого мира, который должен знать о том, что Грэм Уайтхэм влюблён в Лию, что он счастлив от этой любви.
– Пройдёмся, дорогой? – лукаво произнесла Лия, наблюдая отстранённый, помутившийся взгляд Грэма, его пылающие щёки, и до бела сжатые кулаки.
Её спокойствие сделало своё дело. Грэм одолел все свои сумасшедшие, неистовые порывы объявить миру о своём безумном счастье.
Взяв свои чувства в ежовые рукавицы, он галантно предложил Лие свою руку, чтобы она могла опереться на неё, ощутив её твёрдость и надёжность. Его воображение облачило его в рыцарские латы, под которыми билось влюблённое сердце, требующее подвигов во имя дамы своего сердца.
– Где вы, драконы?! – Грэм, чуть, не прокричал эти слова, мысленно звякнув забралом шлема.
Печальная реальность обезоружила, вернув рассудок. Подумав о предстоящей прогулке, Грэм невольно поморщился. Тот «бульвар», по которому им предстояло прогуляться до оранжереи, был обычным коридором, не превышающим по своей протяжённости, расстояния от столовой до спальни, в его лондонском доме.
– Тебе что-то не нравится? – спросила Лия, ощутив лёгкое, едва заметное сопротивление её движению, которое передавалось через локоть, за который она держалась.
– Успокойся, дорогая, ты – прекрасна! Это я подумал о том, что до спуска в оранжерею всего десять шагов. Впрочем, главное, не где гулять, а с кем, ты согласна? Пойдём, только очень медленно, не спеша.
– Глупенький, коридор кольцевой, пошли по большому кругу, тогда у нас будет время себя показать, да и других посмотреть.
Сидящая в пилотском зале, мужская компания, включая Макара, проводила необычную парочку удивлёнными взглядами, улыбками и объективами видеокамер, расставленных по всему коридору.
– Разрешите, сэр, сделать вашей даме комплимент? – скромно обратился Макар.
– Я не против, – гордо ответил «сэр», значительно кивнув головой.
– Лия, вы, просто, чудо – розовый бриллиант, в достойной вас оправе. Говоря эти слова, я имел в виду джентльмена, сопровождающего вас в наш звёздный час, где я уже забронировал для вас обоих диванчик под кустом жасмина.
– Ладно, Макар, можешь развязать свой узелок. – Гордо отозвался Грэм на лестные слова.
– Ты о чём? – не совсем поняла Лия.
– Он меня понял. Идём дорогая. – Макар решил не отвечать, чтобы не мешать им, наслаждаться своим счастьем, которым они щедро делились с остальными.
Никто из экипажа и не мечтал, увидеть подобное гуляние влюблённой парочки по космическому кораблю, в миллионах километров от родной Земли. Впрочем, это удивительное, по своей необычности и красоте, зрелище вселяло в каждого из них слабую надежду, что жизнь, после их старта с Земли, не кончается, и всё земное им не чуждо.
Воистину, борясь с предложенным мойрой Лахесис жребием, осознавая всю неотвратимость того будущего, которое безжалостно приближает её сестра Атропос, следуя за пряжей судьбы, которую свивает Клото, человек – пытается остаться человеком.
Даже, лёжа на плахе, когда лезвие гильотины или топор палача уже занесены над шеей приговорённого, он искренне верит в чудо, упрямо призывая Фортуну, дать ему шанс на избавление от смерти.
Человек не хочет думать о печальном и неизбежном. Его сознание борется за жизнь, даже тогда, когда сам человек стоит на пороге смерти. Герой, бросающийся под танк со связкой гранат, думает о спасённых жизнях своих близких, дорогих, любимых людей.
Именно им, он передаёт свой счастливый жребий бессмертия, вечной жизни, которая не прекратится, даже после его смерти. Его собственная жизнь – уже ничего не стоит для героя, и её скорое окончание, в огненном смерче смертоносного заряда, уже не пугает.
Парадокс заключается в том, что именно его страшная, мучительная смерть от взрыва собственных гранат, под гусеницами вражеского танка, не только не обрывает связи времён, но его смерть, является своеобразной гарантией продолжения того мира, который он покидает.
Вот и сейчас, гордо гуляющие по коридору звездолёта, Грэм и Лия бросили вызов старухам мойрам, вновь, связав, казалось бы, уже оборванную с Землёй, с их прошлой жизнью нить времени, которую так безжалостно отсекла Тиха – богиня неустойчивости и изменчивости мира.
Так вышло, что богиня случая и удачи Фортуна, вновь проявила свою благосклонность к Грэму, вернув его, пусть и на время, в забытое им счастье любви, точнее, влюблённости, которое он, впервые, испытал на Земле. Сегодня, всё повторилось: платье цвета розового фламинго, ярко-синие глаза Лии, и его желание кричать на весь мир, как он влюблён, как он счастлив.
Два мига счастья, в прошлом и настоящем, как два тонких слоя клея, накрепко соединили разорванные части истонченной нити судьбы – прошлого и настоящего. Счастье Грэма возродило связь экипажа с Землёй, со всем человечеством, пусть, и на короткий срок, до следующего обрыва тонкой пряжи причин и следствий – прошлого и будущего, именуемых временем.
Глава 62
Совершив, поистине, историческую прогулку по кольцу коридора, Грэм и Лия достигли первичной цели своего путешествия – входа в оранжерею. Аккуратно спустившись по винтовой лестнице на нижнюю палубу, где размещалась оранжерея, оба застыли в растерянности, никак не ожидая увидеть то, что открылось их взорам.
Это походило на тихий райский сад из библейских легенд. Среди многочисленных зелёных лужаек были проложены извилистые песчаные тропинки. Местами они расширялись, образуя небольшие площадки, на которых, под раскидистыми кустами, располагались изящные, плетёные диванчики.
Повсюду, на зелёных островках, окаймлённых жёлтыми лентами дорожек, произрастали странные, диковинные деревца, кустарники, яркие соцветия и пушистые заросли цветов и трав. В первую минуту, могло показаться, что они разбросаны без какой-либо системы, совершенно беспорядочно.
Грэм и Лия, поражённые увиденным, наслаждались этим буйством, словно, одичавшей природы. Однако проходила минута, другая, и мозг начинал улавливать хитроумный замысел создателя этого райского уголка, в котором, каждое растение занимало именно своё, строго продуманное место. Хаоса не было, но он виделся в этом волшебном порядке, что придавало саду некую первозданность, не порождённую человеком.
Новые посетители прошли к «забронированному Макаром» диванчику. Внимательно осмотрев доступное их взорам пространство оранжереи, они обнаружили обособленные друг от друга несколько групп растений: плодово-ягодные, хвойные, широколиственные и экзотические растения.
На первый взгляд, многие из них казались хорошо знакомыми, почти земными. Однако что-то неуловимое, не сразу осознаваемое, вносило в их привычные очертания, некую примесь нереальности, почти сказочности.
