Сьюзен Янг - Идентификация
Я достала снимок из заднего кармана и протянула Релму. При виде фотографии он судорожно вздохнул.
– Где ты это взяла? – тут же спросил он.
– Нашла. Странная история. Я была дома, и вдруг в памяти всплыла одна деталь из прежней жизни: как я убираю эту фотографию в прорезь матраца. Это мой брат. – Я показала на Брэйди. – А это он, – большим пальцем я показала через плечо и услышала тихий смех Джеймса.
У Релма на щеках ходили желваки, когда он подал мне фотографию.
– И чего ты от меня хочешь? – холодно спросил он.
– Я не помню ее брата, – вступил в разговор Джеймс. – Я приехал узнать, как получить свою память обратно.
Релм направил на него буравящий взгляд.
– Никак.
– Я тебе не верю, – сказал Джеймс, будто почуяв что-то в голосе Релма. Раньше он сам говорил, что вернуть воспоминания невозможно, но теперь, похоже, переменил мнение.
– Релм, – вмешалась я, стараясь разрядить напряжение. – В Программе ты говорил, что поможешь, если понадобится. Что ты имел в виду? Откуда у меня могло взяться это воспоминание?
Релм переплел наши пальцы и посмотрел на них. Рука у него была холодной.
– Ты Роджера помнишь?
Под ложечкой у меня скрутило судорогой. Хоть и смутно, но я помню этого отвратительного типа.
– О да.
– А фиолетовую таблетку?
Я замолчала. В памяти возник нестерпимый, все забивающий вкус мяты. Меня передернуло. Мысли смешались, будто ими нарочно манипулировали. Но таблетка действительно была, и я ее проглотила.
– Он сказал, я могу сохранить одно воспоминание, – пробормотала я.
– Подожди, – раздался голос Джеймса. – У тебя сохранилось воспоминание? Как действует эта таблетка?
– Все потом, – отрезала я. Джеймс фыркнул, будто готов был встать и уйти.
– Я тебе еще тогда сказал, Слоун. – Релм убрал руку. – Воспоминание выскочит без контекста и только хуже все запутает. Не надо было принимать ту таблетку.
– Ну а я приняла. Как достать еще?
Из карих глаз Релма сочилась печаль.
– Никак. Воспоминания пропали навсегда.
– Но я хочу знать, кто я. Хочу знать, что случилось с Брэйди. Со мной.
– Лучше жить будущим. Начни все заново, это…
– Сколько ты хочешь? – повысил голос Джеймс. – Или ты на Программу работаешь? Кто еще станет советовать людям забыть прошлое? Мы хотим его знать, говнюк! Я хочу вспомнить, откуда знал ее брата!
Релм покачал головой, но не потерял хладнокровия. Встав, он подошел к холодильнику и взял бутылку пива. Не предлагая нам, он отпил долгий глоток и уставился на Джеймса:
– А ты сволочь.
Джеймс пожал плечами:
– Тоже мне новость. Ты ведь и сам не особо от нас отличаешься! У тебя такой красивый шрам на шее. Ты помнишь, откуда он взялся?
– Я не хочу помнить.
– Разве не лучше знать, чтобы не повторять прежних ошибок?
Релм засмеялся. В смехе звучала горечь.
– Дело в том, Джеймс Мерфи, что некоторые обречены повторять свои ошибки. – Он посмотрел на меня и снова отпил пива. – Да, Слоун?
Я опешила.
– Я понятия не имею, о чем ты, – сказала я. – Я приехала узнать о моем брате, о прошлом и не понимаю, почему ты так себя ведешь. Ты послал Кевина за мной наблюдать. Ты сам предлагал помочь.
– Помочь жить дальше, – пояснил он, явно колеблясь. – А не с… этим.
– А-а, – протянул Джеймс, стоя у камина. – Теперь понятно. Поехали отсюда, Слоун. Он не собирался помогать, просто хотел залезть к тебе в трусы.
– Почему бы тебе одному не свалить? – огрызнулся Релм. – Что-то не помню, чтобы я тебя приглашал.
Джеймс ухмыльнулся:
– Может, наоборот? Пригласил, но не помнишь?
Релм, кажется, устал от перепалки. Допив пиво, он прислонился к столу и сильно потер лицо. Я видела, что его раздирают противоречивые чувства. Что-то связанное с Джеймсом и мной.
– Ты знаешь, что ли? – вдруг осенило меня. Я подошла к нему вплотную. – Ты что-то знаешь о моем прошлом?
Он взял из холодильника новую бутылку и выпил половину, прежде чем посмотреть мне в глаза.
– К сожалению, знаю. Я не хочу причинить тебе боль.
– Эй, ты, – сказал Джеймс, будто готовый к драке. – Клянусь, что…
Релм вдруг любовно провел пальцами по моим волосам. Взгляд у него был такой отсутствующий, что мне стало неловко. Это был момент непрошеной близости. Мы с Релмом никогда не были парой, но фамильярность жеста заставила Джеймса замолчать на полуслове.
– Ты многое рассказывала в Программе, – сказал Релм. – Иногда мы откровенничали в постели.
Это прозвучало как пощечина. Релм словно намекал, что между нами что-то было, говоря об этом с отвратительной холодностью.
– И это ты меня называешь сволочью? – засмеялся Джеймс. – Малоподходящая тема для обсуждения в компании, а, Майкл?
– Меня зовут Релм.
– Я буду звать тебя, как захочу. Извинись перед Слоун. Она не производит впечатление трепухи, рассказывающей налево-направо о своих любовных победах. – Он выпрямился. – Или тебе врезать?
– Нет, – сипло попросила я. – Давайте без драки. – Я посмотрела на Джеймса: – Все нормально. Честное слово, все нормально.
Джеймс кивнул и снова сел, скрестив руки на груди.
– Я не это имел в виду, – сказал Релм. – Секса у нас не было, – бросил он Джеймсу, хотя было видно, как ему не хочется это говорить. – Мы просто друзья.
– Которые спят на одной кровати, – пробормотал Джеймс. – Ну-ну.
– Релм, – сказала я, не обращая внимания на слова Джеймса. – Что я тебе говорила и почему ты это запомнил? Я, например, ничего личного ни о ком не помню.
Релм, прислонившись к столу, осушил бутылку почти наполовину. Я ждала.
– Красавица, уразумей, наконец, что твоя голова, – он легонько постучал мне по виску, – сейчас очень уязвимая штука. Осколки склеили, как фарфоровую вазу. Одна трещина, вроде того твоего воспоминания, и все посыплется. Я не хочу тебе навредить. Вот если выждать некоторое время…
Я прижалась к нему, положив ладони на грудь, и посмотрела снизу вверх:
– Пожалуйста!
Релм сдался.
– Про несчастный случай на плоту придумали в Программе. Брэйди покончил с собой. А вы – ты и его лучший друг Джеймс – при этом присутствовали.
Я ахнула, живо вспомнив неунывающего Брэйди.
– Нет, – попятилась я. – Этого быть не может. Родители сказали, был несчастный случай. С какой стати им лгать? Зачем бы… – Я начала задыхаться, но кто-то обнял меня за плечи. Джеймс подвел меня к дивану и усадил. – Нет, – с отчаянием повторила я.
Некоторое время было тихо – я пыталась взять себя в руки. Я напряженно копалась в памяти, соображая, что могло толкнуть Брэйди на самоубийство, но брат вспоминался исключительно счастливым и улыбающимся. Что же могло произойти?
Джеймс большим пальцем подтер мне слезы под глазами.
– Все будет хорошо, Слоун, – сказал он. Абсолютная твердость, звучавшая в его голосе, вселяла уверенность. Я повернулась к Релму.
– Ты не должен был скрывать это от меня.
Релм поставил на стол пустую бутылку и поглядел на холодильник, будто был не прочь взять и третью.
– Ты могла снова заболеть. Открыв правду, я подвергаю риску твою жизнь. Господи, что я творю, еще слишком рано… Слоун, ведь от этого ничего не изменится. Тебе все равно нужно жить дальше. С тобой-то все в порядке. Мне нужно, чтобы с тобой все было в порядке.
Сидевший рядом со мной Джеймс напрягся.
– А еще? – спросила я сиплым шепотом. – Что еще ты знаешь, Релм? Скажи мне.
Релм, с болью глядя на меня, покачал головой:
– Больше ничего не знаю. Извини.
– Релм…
– Пожалуй, вам пора. – Он оттолкнулся от стола и быстро пошел к выходу. Отодвинув засов, он распахнул дверь, не глядя на нас.
– Что? – не поверила я ушам. – Нет, ты…
– Слоун, – твердо сказал он, взглянув на меня. – Я хочу, чтобы вы ушли.
– Вранье, – сказал Джеймс, поднимаясь, и взял меня за руку. Глаза Релма сверкнули, когда Джеймс переплел свои пальцы с моими, и он отвернулся.
Зная, что не могу уйти сейчас, я отняла руку.
– Я выйду через секунду, – сказала я. Джеймс, сузив голубые глаза, взглянул с таким подозрением, что я едва не попятилась, но кивнул и вышел, задев Релма плечом.
Релм горько усмехнулся:
– Приятно было познакомиться, мистер Мерфи.
Я подошла к Релму. Он глядел на меня, упрямо сжав челюсти, но в глазах плескалось отчаяние. Я обняла его. У него вырвался хриплый стон, и он тоже крепко меня обнял.
– Как я по тебе соскучился, – прошептал он. – Я пытался уберечь тебя, Слоун, и я же тебе навредил. Мне не стоило говорить тебе о Брэйди.
Я отстранилась.
– Я хочу знать все, – сказала я. – Расскажи до конца. Я отказываюсь понимать, почему брат себя убил.
Глаза у меня повлажнели. Релм нежно коснулся моей щеки.
