Алексей Фомин - Россия 2015. Эпидемия
У Колосова не было никакого плана действий, но он надеялся, что, когда в результате разговора с айфоровцем у него появится больше информации, план возникнет сам собой.
Подобные айфоровские базы расположены через каждые двести километров вдоль всей трубы, идущей к Черному морю, где солярку из нее заливают в танкеры, идущие в порты Евросоюза. Личный состав каждой такой базы несет охрану своего участка трубы, выявляя и устраняя многочисленные врезки, которых с каждым днем появляется все больше и больше. На базе, расположенной в Степановском, находится тридцать голландцев и десять поляков. Правда, трое голландцев вчера погибли. И командир базы чертовски зол. Он собирается отправить виновных, то есть Мишку и Андрея, в штаб, который находится за 600 км отсюда, на территории Казахстана, чтобы там решали, что с ними делать. Он бы их сам с удовольствием пристрелил, но поздно. О происшествии было доложено в штаб, и оттуда уже затребовали доставить бандитов к ним, чтобы расследовать – является ли данное преступление случайным, или это – начало целой цепи диверсий на трубопроводе.
А поскольку вертолета на базе больше нет, то террористов завтра утром отправят на соседнюю базу автотранспортом. А там уже пусть их забирает штабной вертолет. Командир решил не дожидаться вертолета, так как опасается, что сообщники террористов предпримут штурм базы, чтобы освободить своих. А ему совсем не хочется подвергать своих людей смертельной опасности. На сегодняшнюю ночь караулы усилены, а свободные от службы люди спят не в жилых вагончиках, а в капитальном железобетонном строении еще совхозной постройки, где, кстати, находятся и пленные. База по периметру обнесена забором из обычной колючей проволоки, но за ней установлена охранная сигнализация на фотоэлементах. По углам стоят четыре охранные вышки. Вход только один, через центральные ворота. Сама база и прилегающая территория отлично освещены. «Да, – подумал Колосов, – соваться на базу бессмысленно. Я – не Шварценеггер, а реальная жизнь – не голливудский боевик». Но на всякий случай решил спросить:
– Ты сможешь провести меня незамеченным на территорию базы?
– Что вы! Это невозможно! – На подвижном лице поляки на мгновение застыла гримаса ужаса. – Сегодня у нас все так испуганы, что будут сначала стрелять, а только потом разбираться. С тем же успехом пан может меня прикончить здесь, на месте.
При этих словах его подруга затряслась мелкой дрожью
– Успокойся! – прикрикнул на нее Колосов. – Никого я не собираюсь убивать. Сидите только спокойно и не делайте глупостей.
Поляк, в отличие от своей подружки, уже понял, что ворвавшийся к ним человек не собирается ни грабить, ни убивать их, расслабился и даже принял вальяжную позу, закинув ногу на ногу и опершись спиной о край кухонного стола. Колосов некоторое время молчал, напряженно размышляя и просчитывая варианты, потом спросил:
– У тебя есть связь со своим командиром?
– Да. Рация в спальне.
– Как он среагирует, если я предложу обменять тебя на своих ребят?
– Жизнь одного поляка за двух таких важных террористов? Нет, он не пойдет на такой обмен. Этим пан только окончательно его испугает. А добьетесь только того, что он отправит вместе с пленными две или три машины сопровождения, а скорее всего, он тут же начнет трезвонить в штаб и на соседнюю базу и визжать в трубку, чтобы те немедленно присылали вертолет за террористами и высылали ему побольше подкрепления. Я уже говорил пану, лучше убейте меня прямо сейчас. Но этим вы ничего не добьетесь. Поверьте мне, я на вашей стороне. У вас единственный шанс отпустить меня и устроить засаду на машину с пленными.
«На кого же он похож? – пытался вспомнить Колосов, – Такое ощущение, что я его уже где-то видел. – А-а, вспомнил. Шофер Вихура из любимейшего сериала моего детства „Четыре танкиста и собака“. Проныра, которому было душно в танке. Трусоват, подловат, но… но в принципе нормальный парень, с которым можно иметь дело, если действовать с позиции силы. У этого такая же физиономия. Физиономия плута и пройдохи. Ишь, как расселся по-шефски. Уже почувствовал себя хозяином положения».
Колосов неожиданно сделал шаг вперед и врезал ему кулаком по носу. Удар получился смачный, Виктору удалось вложить в него всю свою силу. «Ну вот, так-то лучше, – подумал он, – всю вальяжность как волной смыло, а в глазах снова появился животный страх. А девочка, похоже, его действительно любит, вон с какой жалостью вытирает кровь и слезы с его нахальной физиономии». Вдруг она, уронив полотенце, разъяренной тигрицей кинулась на Колосова с криком: «За что ты его, гад?!!» Но он вовремя отступил назад, с силой толкнув ее в грудь так, что она снова плюхнулась на свою табуретку.
– Почему я должен тебе верить? Почему я должен верить в то, что ты на моей стороне? – повторил свой вопрос Колосов.
– Честно, я честно говорю, клянусь своими будущими детьми. Зачем мне врать? Пан всегда сможет найти меня и убить, если я совру. Машина выйдет с базы в семь-семь тридцать утра, – заканючил айфоровец, растирая ладонью по лицу кровь вперемешку с соплями.
– Ну да, поверь тебе. А ты потом спрячешься на базе и будешь сидеть до конца срока службы, – подначил его Виктор Петрович.
– Нет, нет, что вы. Я каждый день прихожу к Насте. Мне осталось служить три месяца, а потом мы поженимся, и, вообще, я собираюсь остаться здесь, в Степановском. Вон у вас сколько пустой земли, и никто ее не берет. А я люблю землю, я хочу работать, я…
– Да, да, мы скоро поженимся… – подтвердила Настя.
– Ты сам будешь в машине? – оборвал их заверения Колосов.
– Нет. Но это наверняка будут мои поляки. Командир не отправит голландцев на такое опасное задание.
– И какая будет охрана?
– Четыре-пять человек.
– Как тебя зовут, солдат?
– Командир польского отделения тридцать седьмой базы IFOR в России капрала Мнишек.
– Как, как ты сказал? Мнишек? – Колосов захохотал, – Уж не Юрий ли Мнишек?
– Да, Юрек, так меня звали дома. А что смешного пан нашел в моей фамилии? – оскорбился капрал, – эта фамилия принадлежит древнему аристократическому роду.
Он сидел выпрямившись, высоко подняв лицо, на котором уже подсохли кровянистые разводы, одну руку уперев в бок, а второй обнимая за плечи свою обнаженную подругу.
– А ты, значит, тоже из аристократов, капрал? – спросил он сквозь смех, вытирая тыльной стороной ладони выступившие слезы.
– Нет, мы из крестьян ихних, – с вывозом ответил тот.
– Ну, ну, не сердись, – примиряющим тоном начал Колосов, – просто очень смешно получается. Каждому Смутному времени на Руси – свой Мнишек. А где же ты так хорошо по-русски говорить научился, Юрий Мнишек?
– А у меня мама русская, – угрюмо отозвался он.
– И не жалко тебе, капрал, своих ребят под засаду подставлять?
– Вот-вот, я и говорю пану, что лучше нам дело миром решить, – физиономия поляка снова приняла плутовское выражение, – ведь засада дело такое… Ну, постреляете вы охрану, а можете ведь и своих задеть, или из поляков кто-нибудь их стрельнет, ведь пуля – дура, она своих-чужих не различает.
– Вот это уже деловой разговор. Ты обещаешь отпустить моих ребят?
– Да. Но… пан должен понять, у моих ребят могут возникнуть проблемы. Может быть, им даже придется дезертировать… Если бы пан смог компенсировать…
– Хорошо. Сколько ты хочешь? – Колосов почувствовал, что наконец-то он приближается к моменту истины.
– Не я. Я ничего не хочу. Я лишь бескорыстно хочу вам помочь. Но ребята… Если им придется бежать со службы. Без гроша в кармане… – Капрал развел руки с стороны, одновременно сделав кислую рожу. Выдержав секундную паузу, сказал: – Пятьсот тысяч.
– Чего? Рублей? – в свою очередь прикинулся Виктор.
– Пан обижает. Долларов. Американских долларов.
– Ты с ума сошел. Это же полмиллиона. Бешеные деньги. У меня нет таких. Если хочешь – двести, по сто тысяч за каждого.
– Пан не понимает. Ребята же рискуют, – начал кипятиться поляк, – надо им дать хотя бы по сто тысяч на брата. Итого четыреста.
Так они продолжали торговаться еще минут двадцать. Бедная, простодушная деревенская девушка Настя, открыв рот и позабыв про свою наготу, приподнялась с табурета, опершись руками о колени, и так и осталась в таком положении, лишь поворачивая голову от одного к другому, следя за их торгом, как за партией в пинг-понг.
Сошлись на трехстах тысячах. Договорились, что поляки привезут Михаила и Андрея к восьми часам на лесопилку.
«И чего я торговался, – думал во время обратной дороги Колосов, яростно крутя педали, – ведь для меня не принципиально – триста или пятьсот. Мне все равно таких денег до конца жизни не заработать. Ежу понятно, что сначала придется просить у Марины, а потом у Ильи. А сейчас надо торопиться, необходимо еще успеть уговорить Марину. Черт ее знает, как она себя поведет…»
