Захар Оскотский - Последняя башня Трои
Человека? Виртуальный де Голль был всего лишь сгустком электромагнитных импульсов. Но в сгустке были с максимальной точностью закодированы интеллект и решимость настоящего де Голля. Тот, настоящий, и после поражения сумел спасти честь Франции, возглавив Сопротивление. Виртуальный де Голль сумел поражения не допустить.
Разумеется, по условиям игры он не мог знать заранее, что немцы готовятся нанести удар кинжальным танковым клином именно сквозь Арденны. Однако анализ обстановки неминуемо привел его к такому выводу. И местом формирования своего корпуса он выбрал деревушку на французских склонах Арденн, недалеко от Седана.
Главнокомандующий, флегматичный генерал Гамелен, выслушав его в своей резиденции в Венсеннском замке, недоуменно пожал плечами: «С чего вас туда потянуло, де Голль? Арденны непроходимы, немцы сквозь них не полезут. В случае обострения решающие события развернутся в северной Бельгии. А впрочем, мы всегда успеем перебросить ваш корпус, куда понадобится. Я не верю в ваши мобильные теории, эта война будет такой же медленной, как прошлая».
Сам де Голль, разумеется, не сомневался в своих теориях. Он всегда был идеологом стремительной моторизованной армии. Но, вырвав у бюрократии всё, что только удалось, и размышляя, как распорядиться полученными возможностями, он должен был многое переоценить. Французские танки превосходили немецкие по толщине брони и вооружению, но, в отличие от них, были слишком тихоходны. Для быстрых маршей и глубоких прорывов они не годились. Однако главная проблема заключалась не в конструкции танков. Истощенная, сама в себе разуверившаяся нация не могла вести наступательную войну. А раз так, преступно было бы сейчас звать в атаку. Первая же неудача могла сломить душу страны окончательно и обернуться катастрофой.
Пока еще (пока!) Франция была способна хотя бы обороняться. Что в такой ситуации мог сделать он сам, не министр, не главнокомандующий, всего лишь командир корпуса? Только одно: помочь своему народу выстоять под
неизбежным ударом, принести ему первый успех, дать возможность снова поверить в свои силы.
8 затишье начала весны 1940 года о де Голле почти забыли, и он сам больше не хотел о себе напоминать. Журналисты, которых он недавно взбудоражил своим меморандумом, искали с ним встречи, но он не отвечал на их письма. Он знал, как это будет воспринято: недовольному полковнику бросили генеральское звание, и он сыто успокоился. Но пусть думают что угодно, лишь бы не привлекать внимание к тому, где он сейчас находится, куда стягивает для своего формирующегося корпуса – по батальону, по роте – танки (по возможности новых образцов) и солдат. Пусть как можно меньше людей знают, что он на арденнском участке фронта. А те, кто знает, пусть придают этому как можно меньше значения. Тем меньше будет опасность, что всё это обеспокоит немцев.
9 апреля 1940 года германские войска вторглись в Данию и Норвегию. Союзное командование стало понемногу просыпаться от спячки «странной войны», хотя всё еще надеялось, что Германия сможет действовать только малыми силами по окраинам Европы. Но де Голль воспринял падение Осло и Копенгагена как последний сигнал тревоги. Его корпус был уже почти сформирован. Многого не хватало, прежде всего артиллерии и воздушного прикрытия. Однако просить то и другое, лишний раз напоминать о себе и об арденнском направлении он не желал. Секреты в главном штабе держались плохо, не говоря о том, что кое-кто из генералов открыто симпатизировал нацизму.
Он изъездил, – где в штабной легковушке, где на грузовике – арденнские лесные дороги, а заодно и бездорожье. Ему, профессиональному танкисту, который сам когда-то провел в стальной утробе танка немало часов (каких мучений это стоило при его почти двухметровом росте!), рельеф местности и состояние грунта говорили о многом. Он намечал на карте самые вероятные пути вражеских бронированных колонн.
Офицеры корпуса, которых он собрал вокруг себя за несколько месяцев, успели его узнать и в него поверить. Поэтому, когда в первые дни мая он приступил к осуще-
ствлению своего плана, то мог быть уверен и в полном сохранении тайны, и в том, что его приказы не сочтут безумными и выполнят в точности.
Днем над Арденнами уже откровенно гудели германские воздушные разведчики, всё приходилось делать по ночам. Группами по двадцать-тридцать машин его танки в темноте выходили в намеченные им места огневых засад. Там их закапывали в землю так, что на поверхности оставалась только вращающаяся башня. Каждый экипаж получал свой сектор обстрела. Позади рыла окопы и ходы сообщения его немногочисленная пехота, устанавливала пулеметы, оборудовала блиндажи. Корпус превращался в эфемерное подобие линии Мажино: в цепочку укреплений, перекрывающих огнем танкоопасные дороги в самых стесненных местах. Прилетавшие утром немецкие самолеты ничего не замечали. Арденнские леса служили надежным укрытием, а для полной маскировки вырытую землю забрасывали дерном и свежими ветками…
Я остановил воспроизведение и вышел на кухню заварить кофе. Удивительная вещь: это была всего лишь игра, пляска электронных импульсов в молекулах микросхем, и только. Я понял уже, как депутат Милютин исхитрился подмять под себя коллег и получить их голоса, а лишние подробности мне для расследования не требовались. Но отчего меня так волновал сам ход игры? Она не имела никакого отношения к моим проблемам, не могла ничего изменить в окружающей меня реальности и вернуть мне бессмертие. Но она как будто что-то изменяла во мне самом и – непонятно почему – внушала надежду. Что ж, такова сущность любого искусства. Господин Милютин и те, кто за ним стоял, были, несомненно, людьми с творческим талантом.
Я выпил чашку кофе, выкурил сигарету, вернулся к компьютеру и пустил запись дальше.
В ночь с 9 на 10 мая 1940 года виртуальный Гитлер отдал тот же приказ, что и его реальный двойник: эскадрилья бомбардировщиков люфтваффе с закрашенными свастиками, крестами и бортовыми номерами совершила
налет на свой собственный немецкий городок Фрейбург. Бомбы попали в женский пансионат и в больницу, убив десятки людей. Пропаганда Геббельса завыла о том, что Фрейбург бомбили бельгийские и голландские самолеты, и уже утром на следующий день германские войска вторглись в нейтральные Бельгию и Голландию, попутно раздавив крохотный Люксембург. «Странная война» кончилась, началась настоящая.
Медленно и тяжко англо-французские войска двинулись в северной и центральной Бельгии навстречу противнику. Они даже не подозревали, что углубляются в смертельный мешок, подставляя свои тылы под «Разрез серпом». Так именовался германский стратегический план. Прорыв узкого танкового клина сквозь Арденны, его поворот на север и выход к проливу за спиной союзных армий действительно напоминал на карте искривленное лезвие серпа.
И прорыв начался! Немецкая группа армий «А» тремя колоннами ринулась через Арденны по территории Люксембурга и юго-восточной Бельгии. Ревели танковые моторы, на лесных дорогах летели из-под гусениц комья земли с травой и песок. Вслед за танками катились тяжелые грузовики, набитые солдатами, и автоцистерны с бензином. Вперед, вперед! Глохли перегретые двигатели, забитые пылью, слетали катки, ломались коробки передач. Омертвевшие танки и автомобили мгновенно оттаскивали в сторону, движение не прерывалось. На четвертый день марша танковые колонны вышли к французской границе. Впереди, в считаных километрах, были Седан, переправы через Маас, прорыв фронта, выход в тылы союзников, блицпобеда!
И в этот миг в победную симфонию рева и лязга немецких моторов и гусениц резким диссонансом вмешались тугие хлопки французских 47-миллиметровых танковых пушек. Самым ошеломляющим, кроме внезапности, для немцев было то, что противник оказался почти невидим. Только вспышки выстрелов сверкали там и здесь на склонах придорожных холмов, да взлетали поднятые дульными газами облачка пыли, тут же уносимые ветром.
В первые минуты запылали десятки германских танков. Французские бронебойные снаряды пробивали даже новейшие средние Т-Ш и T-IV, которых в строю было еще совсем немного. А основные в ту пору у немцев легкие Т-П и T-I с их тоненькой броней они прошивали насквозь. Танкисты де Голля стремились с первых выстрелов поджечь в неприятельских колоннах как головные танки, так и самые дальние, какие только могли поразить их орудия, а потом, закупорив движение, расстреливали остальные машины, когда те пытались выбраться из огненной ловушки.
Вскоре сплошная пелена дыма стелилась над лесистыми холмами. В рассеченных на части немецких колоннах горели уже сотни танков и автомобилей. Горели деревья, горели торфяники. Немецкая артиллерия, которая могла бы помочь своим танкистам, далеко отстала на скверных арденнских дорогах.
Командиры колонн затребовали поддержку с воздуха. В небе загудели пикирующие бомбардировщики «Штука», одномоторные, угловатые, тихоходные, с хищно растопыренными лапами неубирающихся шасси. Они медленно разворачивались и с пронзительным воем пикировали на французские позиции. От бомбовых ударов сотрясалось всё вокруг. Погибала французская пехота, но вкопанные в землю французские танки выдерживали даже близкие разрывы фугасок, а прямые попадания были редкостью.
