Геннадий Семенихин - Лунный вариант
— Все готово, Станислав Леонидович, — сказал он вместо приветствия.
Конструктор обернулся к Горелову:
— Прошу любить и жаловать, Алексей Павлович. Это и есть инженер Михаил Гурьевич Зотов, о котором вам говорил. А теперь к делу, дорогие друзья, к делу без дальних слов. С конструкцией «Зари» Алексей Павлович уже знаком. Но сегодня мы рушим в прах все каноны методики и без всякой профилактики сажаем Горелова на очередной ознакомительный тренаж. Я только вас попрошу, Михаил Гурьевич, затратить часочка три — четыре на комментарии. В особенности остановитесь на тех усовершенствованиях пилотской кабины, которые Горелову неизвестны. А потом — сразу тренаж с полной нагрузкой. Это ничего, что он у нас с дороги. Космонавт, готовящийся стартовать к Луне, должен стыдиться усталости, если она даже и появилась.
— Да откуда вы это взяли? — обиделся Алексей.
Станислав Леонидович прищурился:
— А что? Нет? Тогда вперед!
С бьющимся сердцем перешагнул Алексей порог небольшой калиточки, через которую в заводской ангар проникали немногие. Последний, ему еще незнакомый вариант «Зари» был принят Главной экспертной комиссией всего несколько дней назад. Издали корабль ничем не поразил Алексея: белый, чуть сплюснутый вверху шар, с открытой настежь тяжелой боковой дверью, к которой была приставлена стремянка.
Он проходил тренажи и на кораблях системы «Восток», видел и первый «Восход». И чем глубже изучал он их конструкции, тем все отчетливей становилась мысль, что все-таки первые космические аппараты не открывали перед летчиками широких возможностей для пилотажа. Тщательно их изучив, он мечтал об иных кораблях, таких, что позволили бы самостоятельно менять высоты орбит, маневрировать в космосе с той свободой, какая позволительна для реактивного истребителя. Он прекрасно знал, что до этого еще далеко. Потом появился первый вариант «Зари» и он убедился, что это близко. А сейчас перед ним тот самый корабль, на котором ему предстоит в скором времени совершить облет Луны. И Алексей с напряженным вниманием рассматривал сейчас этот белый, сплюснутый вверху шар. Звенящий твердый металл, из которого была отлита кабина «Зари», слепил глаза, невольно будил представления о больших скоростях и высотах,
— Любуетесь, Алексей Павлович? — доброжелательно спросил Зотов, перехвативший взгляд космонавта.
— Любуюсь? — пылко переспросил Горелов. — Да нет, слово «любуюсь» едва ли способно вместить все чувства, вызванные одним видом «Зари».
— Да-а, — протянул, соглашаясь, Зотов, — а когда эта кабина будет соединена с ракетой-носителем, она во много крат внушительнее будет выглядеть.
— То есть на пусковой вышке?
— Считайте, что так. — Зотов весело посмотрел на него. — Ну это еще впереди, Алексей Павлович. А пока что мы с вами проведем наземное, так сказать, ознакомление с последним вариантом космического корабля, допущенного к такому весьма ответственному путешествию, как облет нашей ночной богини. Фантастично выглядит корабль, не правда ли?
— Да, если бы воскрес старик Жюль-Верн, он бы немало подивился.
— Оставим старика в покое, — улыбнулся Зотов, — вернемся в двадцатый век. Я хочу предварительно рассказать вам о некоторых усовершенствованиях данного экземпляра…
— Я вижу, что вы уже нашли общий язык, — улыбнулся Станислав Леонидович. — Это дает мне право откланяться и оставить Алексея Павловича на ваше попечение, Михаил Гурьевич. Желаю успеха. Через три дня вас примет Тимофей Тимофеевич. А потом будем продолжать детальное изучение всех систем.
Конструктор ушел. Зашумел мотор, и длинная черная машина скользнула в сторону административного корпуса.
Зотов молчаливым жестом пригласил Горелова следовать за ним. Алексей приблизился к люку кабины пилота. От цементного пола шел жар. В узком овальном проеме входного люка Горелов увидел горизонтально поставленное кресло и спадавшие на пол лямки привязных ремней.
— Вы сейчас без скафандра войдете, — предложил инженер. — Проведем первое обзорное знакомство, а после обеда вас по всем правилам облачим в космическую робу и начнем тренаж.
Горелов положил ладони на поручни низкого кресла, чуть-чуть подтянулся, ощущая на мускулистых руках вес собственного тела, и очутился на месте пилота. В кабине было еще жарче, чем в ангаре. Зотов вошел за ним следом и захлопнул герметический люк.
— Мягко выражаясь, здесь дьявольская жара? — осведомился он.
— Я бы предпочел выразиться пожестче, — буркнул Горелов. — Эта парилка куда хуже термокамеры. Со всех сторон разогревшийся металл, и никакой тебе пощады.
— Можно вашему горю помочь, — протяжно сказал инженер. — Станислав Леонидович позаботился. Нажмите на левой панели кнопку вентилятора.
Холодный ветерок потоком хлынул в кабину, взъерошил Горелову курчавые волосы, проник за шиворот. Минуты через две стало даже холодно. Пришлось вентилятор выключить, потому что термометр показывал всего двенадцать градусов тепла. Горелов с жадным любопытством осматривал кабину «Зари». Многое было знакомым, напоминавшим уже изученную им схему, но многое поражало своей новизной. Система пилотажного управления была на «Заре» куда проще и удобнее. Желтые пластмассовые ручки казались воздушными. Он перевел взгляд на переднюю приборную доску, увидел на ней три прорезанных круга. В одном — прибор, именовавшийся на всех предыдущих, космических кораблях коротким и ясным словом: взор. Летит корабль, и на этом приборе летчик-космонавт со всеми подробностями видит, как проектируется внизу Земля с горными хребтами, морями и реками, белыми ледяными скалами Арктики, огнями больших городов. Определением своего истинного нахождения по этому прибору Алексей много занимался на предыдущих тренировках. Знал он прекрасно и второй прибор — глобус, вмонтированный в другое отверстие. Где бы ни находился корабль во время орбитального полета, тонкое перекрестие всегда указывало точку истинного местонахождения, и от нее можно было заранее рассчитать, где очутится корабль через двадцать, тридцать, сорок минут. А вот третий прибор не был ему знаком совершенно. В таком же углублении виднелась на панели выпуклость еще одного глобуса. В отличие от первого, разрисованного светло-голубыми, зелеными и коричневыми тонами, был он черно-синим. Лишь кое-где выделялись более светлые овалы, спирали и кружочки. И Алексей почувствовал всю волнующую торжественность первого знакомства. Это был глобус, по которому ему предстояло пройти в космосе огромное, еще ни одним человеком не вспаханное пространство, контрольный глобус Луны.
Далеко от родной Земли, на расстоянии почти четыреста тысяч километров, «Заря» встанет на окололунную, или, как ее именовали в ученом мире, селеноцентрическую, орбиту и заговорит оттуда с Землей его, Алешки Горелова, голосом. Это будет! А пока макет пилотской кабины спокойно стоит в цехе и глядит молчаливо ему в глаза рядами белых, черных и красных кнопок, стрелками приборов, перекрестиями, под которыми замерли изображения Земли и Луны.
— Эта наша кабина — тренажер, — прогудел за его спиной голос инженера Зотова. — Другая точно такая же кабина на днях ушла с космодрома к Луне. В пилотском ее кресле манекен, по весу и габаритам точно такой же, как вы. Ему даже нос ухитрились придумать вздернутый, Алексей Павлович.
— Остряки, — одобрил Горелов, никогда не сердившийся на шутки по своему адресу. — А это что за прибор? — указал он на матовый небольшой экран в переднем углу кабины. На экране виднелась едва заметная, пунктиром нанесенная сетка, внизу — с десяток мелких-мелких кнопок.
— Это экран вашего локатора, — пояснил инженер. — Любая летящая вам навстречу цель отразится на нем, когда она будет от вас за несколько тысяч километров.
— Какими же вы целями меня стращаете, Михаил Гурьевич? — повел плечом Горелов. — Метеоритами, что ли?
— Не только. Вы же прекрасно знаете, сколько железа набросало в космос человечество за последний десяток лет.
— Знаю, как же не знать.
— Так вот. Одни из них давно уже прекратили существование, сгорев в плотных слоях атмосферы, а другие все еще крутятся, постоянно меняя орбиты. Вероятность столкновения с ними практически невелика, но все-таки… Вы знаете, такие претенденты уже бывали с автоматическими спутниками, так что лучше уж заранее нам застраховаться от неприятного сюрприза.
— Одним словом, товарищ инженер, береженого бог бережет, — вставил Горелов.
— И главный конструктор этого корабля Тимофей Тимофеевич, — подхватил Зотов, — а он повыше бога.
— Красивый прибор, — одобрил Алексей и пощипал пальцами гладко выбритый подбородок. — Ничего не скажешь.
Чуть прищуренные его глаза скользили по знакомым и малознакомым тумблерам, пультам и рычагам. Кабина «Зари», пока он не облачался в скафандр, казалась очень просторной. Но он-то хорошо знал, что габариты ее немедленно сократятся, едва только он привинтит гермошлем к новой «одежонке» Станислава Леонидовича и займет место в этом же самом, пока что таком удобном кресле. Алексей нажал кнопку рядом с иллюминатором. Раздвинулись розовые шторки, и в круглом окошке, затянутом жароустойчивым стеклом, способном выдержать самые баснословные температуры, он увидел мирную картину: цементный пол, косо уходивший влево к пульту, с которого он скоро будет получать тренировочные команды, чьи-то ноги в запыленных сапогах, пучки желтых и синих проводов, протянувшиеся к кабине «Зари». Было тихо и мирно в огромном светлом ангаре. Летнее солнце заглядывало сюда сквозь остекленную крышу, словно и оно интересовалось тем, как готовится человек приблизиться к опекаемому им ночному светилу.
