Икосаэдр 2.0 - Андрей Валерьевич Скоробогатов
12.
«Вчера Варя сказала, что мне пришлют в ученики-напарники некоего Савельева, кого-то из сбежавших уголовников. Час от часу не легче. Мало одного меня, так теперь на этом несчастном острове нас тут будет двое. С тех пор, как моё обучение закончилось, прошло уже пять лет, подумать только, но я привык к одиночеству и нечастым визитам…»
Иван перевернул на последнюю страницу.
«Снова отучал Ивана Филипповича ругаться матом… Он славный малый, хоть и сидел за убийство. Говорят, в России сейчас совсем другие времена, прошла новая война и творится страшное. У него уже получается, и скоро я буду совсем не нужный. Вместо моей Вари к нам вчера пришла девушка из местных, назвалась Александрой. Ванька не верит, что она отсюда, думает, моя родственница, с Земли. Всё домой хочет, Александру умоляет отвести его куда-то, дёргается, окаянный. Поначалу говорю ему: чепуха это, всё равно здесь останешься, а сейчас уже устал объяснять. Об одном прошу непутёвого: оставь ты девушку в покое…»
13.
Когда он проснулся, было светло и тихо. Рядом на тропинке стояла собака и обнюхивала ноги Ивана. Замёрзшими руками беглец потянулся к винтовке, но потом, приглядевшись, сообразил, что это не собака-ищейка, а какая-то дворняга, помесь лайки с кем-то ещё. На псе был старый, стёршийся ошейник, значит, это домашний пёс, не из диких. Увидев, что беглец проснулся, пёс отступил назад и предостерегающе гавкнул.
— Хорошая собака, хорошая, — проговорил Иван, удивившись, насколько помолодел его голос, и достал из кармана кусок хлеба. — Выведи меня отсюда!
Пёс на удивление послушно остановился и сел на тропинке. Иван принялся растирать конечности. Похоже, полного обморожения не было, постепенно кровь прилила, и ноги свело судорогой. Морщась от боли, Савельев встал, сделал пару махов ногами, чтобы размяться, поднял винтовку и медленно пошёл за собакой по сибирскому лесу.
Седые небеса Мансипала
Проснувшись после многовекового сна, Седой Старец вышел из своего священного дома и посмотрел на крышу с двумя дымоходами — золотым и серебряным. Пройдясь по ночному небосводу, по прозрачными лугам, подсвеченным луной, он остановился перед прорехой, через которую был виден мир людей. Старику не терпелось узнать — что произошло за все эти годы.
Ночная мгла скрывала мир людей, виднелись лишь незнакомые огни каких-то поселений. Небожитель отошёл от прорехи и задумался, прислушавшись к себе. Первым пришло ощущение, что всё изменилось. Века забвения не могли пройти даром, это он понимал, однако ветер перемен, дувший из срединного мира Ма, был настолько чужим и враждебным, что старик невольно поёжился, кутаясь в свои золотые одежды.
Солнце ещё только начинало свой восход на небеса, но Нум-Торум знал, что оно поныне чужое — Хотал-эква, бывшая покровительница светила, спит у дедов, на самом верхнем из небес Мансипала, оставив солнцеворот на попечение другим богам.
Это случилось давно, более четырёх столетий тому назад…
Когда монотеизм пришёл и на эти земли, исконные хранители Каменного пояса решили не вступать в битву. Божества рыболовов и охотников не способны долго противостоять натиску единобожия, что кочевого, мусульманского, что городского, христианского. Семейство смирилось с поражением — век мансийских богов прошёл, и большинство из семейства демиургов уснули крепким сном до лучших времён, либо ушли в иные края и вселенные.
Боги приходят и уходят, а срединный мир остаётся.
После пробуждения Седой Старец не встретил никого из родни, обитавшей ранее в верхнем мире. Сёстры ушли с небосвода выше, на самый край небес. Туда, где жили деды, общие для всех земных богов. Самый любимый из сыновей — Мир-Суснэ-Хум, наблюдавший за миром людей, умчался в другие пространства. Пять других сыновей, смотревших с неба за землями от Камы до Оби, и дочь-богатырша Казым-ими уснули в лесных урочищах, и Нум-Торум не знал, разбудил ли их тоже ветер перемен.
Оставалось надеяться, что чья-нибудь душа пролетит мимо его владений и расскажет демиургу, что произошло за все эти годы — ведь сойти вниз ему не позволял запрет, данный после развода с супругой — царицей срединного мира Колташ-Эква.
Солнце взошло — оно оказалось безлико. Никто не сопровождал его по небесам Мансипала, оставив огненный шар катиться самому по себе. Вот тут-то Нум-Торум заволновался — такого не могло быть, ведь хоть кто-то должен же следить за ходом светила — будь то Георгий Победоносец, или пророк Мохаммед, или, на худой конец, славянский Даждьбог. Что-то случилось, вот только что?
Нум-Торум принюхался. Слегка ощутимый запах пепла шёл по небесам откуда-то с северо-запада. Вероятно, снова открылся вход в нижний мир — такое и случалось раньше, но это вряд ли могло быть причиной того, что старец проснулся. Пробудить его могло другое событие, более значительное.
Старец умел ждать, однако молчание и одиночество надоело ему. Он возвратился в свой священный дом, взял рыболовные снасти и свой золотой трон. Установил трон напротив небесной дыры и насадил на тонкий золотой крючок волшебную наживку. Нум-Торум закинул удочку и, оставив блестящий поплавок барахтаться среди перистых облаков, затянул долгую древнюю песню.
… Ты, живущий сегодня, вглядись:
Солнце Господне восходит —
Полнехонька клетка:
Внуки Его, человечки-мышата Его.
Солнце Господне заходит —
Полнехонька клетка:
Внучки Его, человечки-мышата Его
* * *
Перед первой поклёвкой прошло немало дней. Увидев барахтающийся поплавок, небожитель прекратил пение, вскочил с трона и вытянул леску со своей добычей. Выловленная сущность оказалась злой — это был мелкий дух болезней, куль. Чёрный волчонок барахтался и брыкался, пытаясь освободиться из рук небесного великана-старика. Не дать, не взять мелкая рыбёшка-краснопёрка, попавшаяся рыбаку.
— Пусти!
— Пущу, как только скажешь мне, что происходит в срединном мире.
Куль пригляделся к Седому Старцу и раскрыл рот от удивления
— Нум-Торум! Ты ли это? Мы не думали, что ты проснёшься.
Старик кивнул.
— Ты первым попался мне. Неужели ваше племя стало столь велико, что любой из вас так просто клюёт на небесную наживку?
— Нас много! — хвастливо сказал дух. — Нас сотни тысяч в каждом из отравленных городов Мансипала. Наши кормильцы толпами ходит по пыльным улицам, едят то, что не съели бы и крысы. Как и прежде, мы питаемся их болью, плодимся и благоденствуем — вот то, о чём мы мечтали многие века.
— Сотни тысяч, говоришь… Неужели Куль-Отыр, ваш владыка, наплодил так много своих мерзких детей?
— Глава подземного царства ушёл, — огорчённо сказал волчонок. — Зато теперь мы сами по себе, нас никто не может наказать!
Не мог Куль-Отыр уйти. Седой Старец не верил в это.
— Много ли
