Нил Гейман - Все новые сказки
— Он хочет чаевые.
Декс дважды выстрелил в купол зонтика.
— Сдачи не надо, — сказал он.
Мондриан поклонился:
— Благодарю вас, сэр, вы очень щедры.
Когда метрдотель уехал, Аделина пошла за посылкой. Декс ждал ее на пледе. Аделина уселась, положила коробку себе на колени — куб восемь на восемь на восемь дюймов, обернутый в серебристую бумагу и перевязанный красным бантом, точно подарок на день рождения.
— А если это бомба? — поинтересовался Декс.
Аделина на миг оцепенела. Но тут же выпалила:
— Какая разница!
Разорвала обертку. Провела своими длинными ногтями по швам между картонными клапанами. Потянула, вскрывая коробку, опустила руку внутрь и достала шприц Киллхеффера. Снова пошарила в коробке.
— Тут всего один.
— Теперь его замысел понятен, — прокомментировал Декс.
Аделина взглянула сквозь шприц на луну. Зеленая жидкость в стеклянном сосуде засияла.
— Красиво, — вздохнула Аделина.
— Давай, сделай себе укол, — сказал Декс.
— Нет, давай ты, — и она протянула шприц ему.
Он потянулся было за шприцом и замер. Пальцы прикоснулись к металлическому поршню и отдернулись.
— Это же ты попала в Киллхеффера.
— А ведь, наверное, снадобье даже не сработает, — сказала она и бережно положила шприц на плед между ними. Погладила шприц. Отвела руку.
— Сыграем в кости, — предложил Декс, проводя своим розовым пальцем по игле. — Кто выиграет, тот и уколется.
Аделина долго молчала, затем кивнула в знак согласия.
— Но сначала потанцуем напоследок. На случай, если сработает.
Декс встал, прошел к машине, сделал радио погромче.
— Нам повезло, — сказал он, когда над пустыней поплыли первые звуки «Платья в горошек под полной луной».
Декс вразвалочку, пританцовывая, вернулся к Аделине. Она разгладила платье, поправила корсет. Обхватила Декса руками, уткнулась подбородком в его плечо. Он взял ее за талию. Они медленно, устало закружились под музыку.
— Значит, сыграем в кости? — прошептала она.
— Обязательно.
После еще трех медленных поворотов Аделина сказала:
— Думаешь, я забыла, что у тебя есть шулерские кости?
Декс, запрокинув голову, засмеялся, и, словно в ответ, сразу начался звездопад. Огненные шары, бороздя ночь, увлекали за собой яркие ленты. Сначала — пригоршня, затем — сотня. Все больше и больше звезд спрыгивали со своих мест в созвездиях, срывались вниз. Далеко на западе первые звезды ударились о землю. Отдаленный грохот, огненные гейзеры — ни дать ни взять фейерверк. Звезды все падали, одни — вдали, другие — совсем близко, а Декс с Аделиной целовались посреди всемирного пожара.
— Приезжай за мной в семь, — прошептала она ему на ухо, обняла еще крепче.
— Приеду, детка, — пообещал он. — Приеду.
С меткостью пули, бьющей в переносицу, на них упал один из миллиона гремящих небесных вестников. Пылающая сфера величиной с «Ледяной сад». Взрыв обратил все в прах, а «Бельведер» подбросило в воздух и перевернуло, словно серебряный доллар.
Чак Паланик
Лузер
Перевод Марины Тогобецкой[64]
Шоу ничуть не изменилось — оно совершенно такое же, как в детстве, когда ты валялся дома с высокой температурой и целый день пялился в телик. Это вам не «Давай договоримся». Или «Колесо фортуны». Или «Монти-холл», или шоу с Пэт Саяк. Громкий властный голос называет публике твое имя, говорит: «Спускайтесь, вы — следующий», — и если угадаешь стоимость пачки хлопьев «Райс-Э-Роуни», отправишься на недельку в Париж.
Это такое шоу. В нем не бывает ценных призов типа хороших шмоток, или дисков, или пива. Здесь, как правило, разыгрывается какой-нибудь пылесос или стиральная машина — что-то такое, что, возможно, обрадовало бы тебя, будь ты домохозяйкой или горничной.
Называется «Неделя ажиотажа». По традиции все члены сообщества «Зета Дельта» садятся в большой автобус и едут на телестудию участвовать в съемках. Согласно правилам, все они одеты в одинаковые красные майки с черной шелкографией: греческими буквами «Зета», «Дельта» и «Омега».
Но для начала ты должен принять марку или полмарки с «Хелло, Китти» и ждать прихода. Она выглядит как обычная бумажка с изображением «Хелло, Китти», только на самом деле это блоттер кислоты. И ты кладешь ее на язык, рассасываешь и глотаешь.
Все, что нужно делать, — это сидеть всем «зета дельтам» вместе, чтобы образовать среди зрителей красное пятно, и кричать и вопить, чтобы камеры вас засняли. Это вам не «Гамма-схвати-за-ляжку». И не «Лямбда-насилует-на-свидании». «Зета Дельта» — это круто, «зета дельтами» хотят быть все.
Как подействует кислота — ты распсихуешься и убьешь себя или сожрешь кого-то заживо — никого это не волнует.
Так тут принято.
С тех самых пор когда ты смотрел это шоу больным ребенком, среди участников, которых призывал властный голос, чтобы сыграть в игру, непременно были красивый морской пехотинец в униформе с блестящими пуговицами. И чья-то бабушка в футболке. И иммигрант с таким чудовищным акцентом, что ты не понимал половины того, что он говорил. И пузатый физик-ядерщик с оттопыренным ручками карманом рубашки.
Здесь все так же, как было в твоем детстве, только теперь — все «зета дельты» орут на тебя. Так орут, что глаз не видно. Только красные майки и огромные раззявленные рты. И все эти руки сталкивают тебя с места и выпихивают в проход. А властный голос произносит твое имя, велит спуститься.
Ты — следующий.
У тебя во рту «Хелло Китти» — на вкус как розовый бабл-гам. Это «Хелло Китти» — не какая-нибудь подделка с клубничным или шоколадным ароматизатором, которую чей-то брат бодяжит по ночам в здании Научного центра, где работает уборщиком. Бумажка застревает у тебя в глотке, а тебе не хотелось бы опозориться и выглядеть смешным на глазах у зала, тем более — в записи, которая останется навсегда.
Все смотрят, как ты плетешься по проходу в своей красной майке. Камеры дают крупный план. Все хлопают именно так, как всегда на твоей памяти. И эти мерцающие огни Лас-Вегаса, придающие значительность тому, что происходит на сцене. Наверное, это нечто новое, правда, виденное несметное число раз, и ты на автомате занимаешь свободный столик рядом с тем, за которым стоит морской пехотинец.
Ведущий шоу, не Алекс Требек[65], машет рукой, и сцена приходит в движение. Вроде бы не землетрясение, но целая стена вдруг трогается с места с помощью невидимых колесиков, а огни все мигают, очень быстро, всполохами, даже быстрее, чем о том успеваешь сказать. Большая черная стена отодвигается, и из-за нее выступает высоченная манекенщица, сверкая миллионами-триллионами блесток на облегающем платье и помахивая длинной костлявой рукой, чтобы указать тебе на стол с восемью стульями, из тех, что можно увидеть в любой гостиной на День благодарения, с жареной индейкой, бататом и прочими яствами. У нее модельная талия шириной с чью-то шею, а каждая сиська размером с твою голову. Огни, как в Лас-Вегасе, все вспыхивают вокруг. Властный голос рассказывает, кто и из какого дерева сделал этот стол. Называет примерную розничную стоимость.
А ведущий уже демонстрирует участникам небольшую коробочку. Как фокусник, он показывает всем, что в ней: это хлеб в своем естественном, изначальном виде, в том, какой он принимает до того, как стать бутербродом или французским тостом. Обычный хлеб, какой твоя мама берет на ферме или где он там растет.
Вот именно: ты можешь получить эти стол и стулья, а также все, что на столе, если угадаешь цену хлеба.
«Зета дельты» наклоняются друг к другу, совещаясь, они сейчас похожи на один огромный красный рот посреди зрительного зала. Они даже не смотрят на тебя, а их волосы словно образуют в этом красном рту отвратительную мохнатую сердцевину. Кажется, проходит вечность, прежде чем у тебя раздается звонок и кто-то из «зета дельт» называет ставку.
А хлеб все это время ждет там, в своей коробке. У него поджаристая коричневая корка. Властный голос сообщает, что он содержит десять незаменимых витаминов и минералов.
Старик, ведущий шоу, смотрит на тебя так, будто никогда прежде не видел телефона. Спрашивает: «Итак, ваша ставка?».
И ты отвечаешь: «Восемь баксов».
Старушка делает такое лицо, будто ее сейчас хватит инфаркт. Из рукава клетчатой ковбойки выглядывает белый рваный носовой платок, словно она — плюшевый медведь, которого кто-то слишком сильно любил, а теперь выкинул на помойку, и из прорех у него вылезает набивка.
Этот ублюдок морской пехотинец, чтобы перебить твою ставку, говорит: «Девять долларов!»
А ядерный физик, чтобы перебить его ставку, объявляет: «Десять. Десять долларов».
Видно, вопрос был с подвохом, потому что старушка говорит: «Один доллар девяносто девять центов», — и тут же громко играет музыка, а огни все бешено мигают. Ведущий ведет бабулю наверх, туда, где победителей ждут призы, там она, заливаясь слезами, играет в призовую игру, кидает теннисный мячик — и выигрывает диван и бильярдный стол. Ее старческое лицо выглядит таким же мятым и рваным, как платок, торчащий из рукава ковбойки.
