Галина Тер-Микаэлян - Грани миров
Разбудило Сергея мелодичное позвякивание за стеной. Голос Златы Евгеньевны с укором прошептал:
– Тише, Ада, ты Сережу разбудишь!
– Ох, мучение – десять раз накрывать! Накрыли бы сразу в столовой.
– Но ты ведь знаешь, что Сурен Вартанович больше любит пить чай в этом кабинете. Он сказал, что около полудня ненадолго заедет. Голос у него был неважный – наверное, плохо себя чувствует. А вечером, когда придут гости, мы накроем в столовой.
Ада Эрнестовна тяжело вздохнула:
– Ладно, ладно. Дай мне новую сахарницу – я сахару в нее насыплю.
– Нет, давай уж, я лучше сама, – изысканно вежливо отказалась Злата Евгеньевна, – а ты загляни, пожалуйста, в духовку – кажется, пирог начинает пахнуть. И чайник поставь – нужно уже чай заваривать.
Когда дело касалось домашних дел, Ада Эрнестовна предпочитала подчиняться невестке, поэтому она без возражений поплелась на кухню и, вернувшись, доложила:
– Пирог поднялся, а чайник сейчас закипит, его Петя поставил. Пока ты будешь заваривать, я достану чашки из розового сервиза?
– Нет! – в ужасе возопила ее невестка, забыв даже понизить голос.
– Только не трогай розовый сервиз!
– Ну и, пожалуйста, делай все сама, раз ты мне прикоснуться не даешь к фарфору, – проворчала Ада Эрнестовна голосом человека, оскорбленного в своих лучших намерениях.
– Адонька, не обижайся, но там и так одной чашки не хватает. И потом, Сурен Вартанович больше любит пить из стакана, ты достань лучше подстаканники.
– Понятно, я ведь медведь неуклюжий, и мне можно дотрагиваться только до металлических предметов, – буркнула Ада Эрнестовна, и обе женщины от души расхохотались.
– Можешь сыр нарезать, – отсмеявшись, разрешила ей невестка. – Только на животе у себя его не пили, положи на доску. Все-таки, молодец Сережка со своим подарком – чудо-мальчик он у нас.
Сергей за стеной не понял, о каком подарке шла речь, но, внезапно похолодев, сообразил, из-за чего женщины их дома так суетились – нынче было двенадцатое июня, и в этот день профессору Петру Эрнестовичу Муромцеву исполнялось сорок девять лет. Это помнили все – его друзья, родные, аспиранты, и даже неважно чувствовавший себя академик Оганесян собирался заехать с поздравлениями. Один лишь любимый младший брат не только не приготовил никакого подарка – он напрочь забыл о столь важной дате. Впервые в жизни, между прочим.
…Сергей помнил, как они с сестрой подгадывали, когда писали брату на фронт поздравительные открытки – чтобы дошло точно ко дню рождения. Конечно, порою эти письма доходили с большим опозданием, но какая разница! Позже у них в семье появился безумно понравившийся маленькому Сереже обычай – подкладывать имениннику ночью подарки. Проснется человек утром в свой день рождения и может найти у себя под подушкой или рядом с кроватью на тумбочке все, что угодно – книгу, альбом, радиоприемник, новые туфли, одеколон или духи. Конечно, не всегда подарок мог уместиться на тумбочке – сам Сергей в день своего тринадцатилетия чуть не расквасил нос, когда утром вышел из комнаты и споткнулся о стоявший у порога новенький велосипед. В прошлом году он достал по случаю и подарил старшему брату импортный радиоприемник для машины, а потом полдня ходил с интригующим видом, пока Петр Эрнестович не догадался заглянуть в гараж…
У него оставался единственный выход – незаметно выбраться из дома и мчаться в Гостиный двор. Конечно, с ходу найти на прилавке что-либо стоящее уже не удастся, но можно купить хотя бы запонки.
Голоса в кабинете за стеной стихли – женщины расставили приборы и ушли на кухню. В коридоре было тихо. Приоткрыв дверь своей комнаты, Сергей выглянул, воровато оглянулся и, осмелев, начал было красться к входной двери, но не успел сделать и десяти шагов, как его сгребли крепкие мужские руки, и он оказался в медвежьих объятиях старшего брата.
– Сережка, охламон несчастный! – Петр Эрнестович отстранил его немного и оглядел сияющим от радости взглядом.
– Поздравляю, Петя, – степенно проговорил Сергей, старательно отводя глаза.
– Ладно тебе, можешь не кокетничать, – засмеялся брат, – я уже нашел твой подарок – специально встал с утра пораньше.
– По…дарок?
– Думаешь, я не слышал, как ты приехал и хлопал холодильником в прихожей? Что смотришь, ловко я наколол тебя в этом году, братишка?
– он легонько щелкнул Сергея по кончику носа. – Но подарок – класс, как говорят мои аспиранты. Всем подаркам подарок! Если честно, я такого сыра еще в жизни не пробовал.
Помертвевший Сергей не успел ответить – в прихожую прибежали из кухни услышавшие их голоса женщины и начали с двух сторон его обнимать.
– Я так и знала, что ты не досидишь до конца срока – вернешься раньше, – говорила Ада Эрнестовна, любовно гладя брата по плечу.
– Адонька, выбирай выражения – Сережа не сидел, он отдыхал в санатории, – расхохотался Петр Эрнестович, и остальные тоже засмеялись его шутке – все, кроме Сергея. Он с ужасом смотрел на недоеденный бутерброд в руке Златы Евгеньевны – поверх тонкого ломтика хлеба лежал массивный кусок до чертиков знакомого ему белого сыра.
– Голодный? – спросила невестка, по-своему истолковав его взгляд.
– Иди на кухню, завтрак готов.
«Ладно, на эксперимент мне сыр останется, а от этой псевдомонады вреда им, думаю, не будет – раз я сам до сих пор жив и здоров».
Переведя дух, Сергей немного расслабился и сказал родным:
– Потом позавтракаю, а сейчас мне ненадолго нужно будет съездить в лабораторию.
Он уложил в свой объемистый портфель коробку с образцами, солидный кусок сыра, предварительно обернув его в бумагу, на которой крупными буквами написал «ЯД, СМЕРТЕЛЬНО» – на тот случай, если наглый стажер Володя сунет свой нос в рабочий холодильник и тоже захочет полакомиться – и отправился в институт. Когда за ним захлопнулась дверь, Злата Евгеньевна задумчиво сказала:
– Кажется, Сережа чем-то сильно встревожен. Вернулся до окончания срока путевки, какой-то весь взъерошенный. В какую еще лабораторию ему понадобилось в субботу?
– Возможно, проблемы на личном фронте, – усмехнулся ее муж. – Ладно, не нужно вмешиваться.
– Петя, – Ада Эрнестовна слегка помялась, – это, конечно, твой день рождения, но… Раз Сережа приехал, то мы, может быть, пригласим Синицыных?
– Ада, сестренка, оставь парня в покое. Златушка, какое вино мы поставим на стол для Сурена Вартановича? Наверное, лучше то, что я в прошлый раз привез из Югославии.
Академик Оганесян приехал через полчаса после ухода Сергея.
– Рано прибыл, не ждали? Вот оно как стариков-то приглашать – всегда не вовремя являются, – он говорил шутливым тоном, но лицо его за месяц, прошедший со дня последнего визита к Муромцевым, сильно осунулось, и в красивых карих глазах застыло выражение бесконечной усталости. – Ладно, ладно, шучу – в час у меня назначено рандеву с врачом, поэтому я решил пораньше заскочить.
– Мы вас всегда ждем, Сурен Вартанович, – поддерживая гостя под руку, Петр Эрнестович провел его в кабинет и усадил за изящно накрытый круглый столик, на котором стояли печенье в вазочке и бутылка легкого вина.
Злата Евгеньевна принесла накрытый матрешкой заварной чайник, свежевыпеченный пирог, тарелку с нарезанным сыром и хлеб.
– Угощайтесь, Сурен Вартанович, ваш любимый пирог. Чай тоже заварен по вашему вкусу, а брынзу Сережа привез из Закавказья – изумительная.
– Спасибо, голубушка, – старик потрепал ее по руке, – из Закавказья, говорите? Обязательно попробую. Только это не брынза, это, скорее, сунгуни.
– Шушик Акоповна здорова? Почему не приехала? – она поставила перед ним сахарницу.
– На даче, внуков нянчит, – старик откашлялся. – Все стонала, что мало их видит, так теперь сын с невесткой по путевке в Болгарию поехали, а детей нам подкинули. Теперь моя Шушик по другому стонет – в кино у нее нет времени сходить.
– Привет ей большой передайте. Петя, поухаживай за Суреном Вартановичем, а мне нужно на кухню.
Поднявшись, Злата Евгеньевна тактично удалилась, оставив мужа вдвоем с академиком.
– Это, Петя, мой презент тебе к нынешней дате, – Оганесян протянул имениннику книгу в глянцевом переплете. – Моя последняя монография. Только что вышла, тебе первому презентую. Столько они в редакции тянули с изданием – я уже боялся, что при моей жизни не успеет выйти.
– Что вы такое говорите, Сурен Вартанович! – укоризненно воскликнул Муромцев, открыв титульный лист и скользя глазами по дарственной надписи «Моему самому талантливому ученику Петру Муромцеву. Сурен Оганесян, действительный член Академии Наук СССР. Ленинград, 12 июня 1965 года». – Спасибо, вы даже не представляете, как я благодарен!
Он говорил бодрым тоном, всеми силами стараясь не показать, как удручили его перемены в облике любимого учителя.
– Мне, Петя, нужно с тобой очень серьезно поговорить.
