Олег Дивов - Леди не движется-2

Я онемела. В наступившей тишине тоненько прозвенел сигнал пневмопочты.

— Наверное, это твой заказ пришел, — негромко сказала я Августу.

Он поднялся.

— Проверю. Постарайтесь тут без меня не ссориться.

Август ушел. Я вертела в пальцах бокал с виски, размышляя: смогу ли бросить его Максу в голову так, чтоб наверняка? Я ни капельки не злилась, нет. То, что я чувствовала, выходило далеко за рамки злости и даже ярости.

Пожалуй, это можно назвать ненавистью.

— А что, я разве неправ? — благодушно осведомился Макс.

— Неправ, — кротко ответила я.

Спокойно, он пьян, сказала я себе. Он просто с утра пораньше пьян. Его развезло — и понесло. Потом ему будет стыдно… Нет, не будет.

Убила бы, честное слово. Именно за то, что ему не будет стыдно.

— И в чем же я неправ? — Макс искренне удивился. — В том, что мои дети обязаны быть Бергами? Или в том, что старые бумажки в руках твоей родни — мертвый груз? Дел, ты пойми: вы действительно не решите задачу. А если и решите — она вас разорит. Эти артефакты ценны только для коллекционеров. Ты и Крис — нормальные люди, вам это сумасшествие не свойственно. Думаешь, Крис машину поднять хочет, чтобы любоваться ею? Да он надеется сплавить ее какому-нибудь чокнутому коллекционеру. Так я просто облегчу ему задачу. Ну даже заплачу сколько-то. Крис получит пусть меньше, чем заплатил бы тот же Маккинби конкретно за машину, зато гарантированно и без рисков. А то ядерные аккумы — штука хорошая, только дело-то не в них, а в боксе. Видал я, как вскрывали такой древний бокс. С виду — нормалек, и системы работают. Только внутри содержимое распалось в пыль. Вот чтобы у вас всех не случилось разочарования, я просто отдам Маккинби его вожделенные бумажки.

— Это наши вожделенные бумажки, — поправила я еще более мирно. — Не твои и не его.

— Ай, — Макс отмахнулся.

— И твоими они не станут никогда.

— Почему это?

— Долго объяснять.

— Мы куда-то торопимся?

Я вздохнула.

— Макс, ты, наверное, считаешь себя сокровищем. Думаешь, что любая женщина за счастье быть твоей женой пойдет на любые жертвы. Забудет свою семью, свои корни, отдаст тебе все, что попросишь. Особенно если она тебе не ровня. Ну как же, ты ведь принц, снизошел, женщина обязана быть благодарной тебе…

Макс выразительно закатил глаза:

— Я так и знал. Не понимаю, с чего Маккинби решил, будто ты проницательная. И как ты ухитрилась получить диплом с отличием, мне невдомек. Ты же два с двумя сложить не умеешь. Я не жду от тебя никаких жертв. И твоей семьей вовсе не пренебрегаю. Крис — отличный парень, умный. Вот увидишь, я еще сделаю его сенатором. Просто если я сейчас буду его поддерживать, кое-кто перевозбудится и начнет искать интригу. Интрига на самом деле есть, поэтому я и таюсь. А так — я никогда не говорил, что твоей родне в мой дом путь заказан. Но согласись, что нашим детям надо жить историей той семьи, которую они продолжают. Наш первенец будет князем Сонно. Бога ради, пусть он интересуется материнской историей, после моей, никто не говорит, что он вовсе не должен ее знать. Он должен понимать, что это — история другой семьи, родственной, но другой. Вон, история его любимого дяди Криса. И вообще я все это сказал не для тебя. Мне просто надоело, что Маккинби к тебе липнет.

— О, какой неожиданный поворот сюжета! — я не удержалась от насмешки.

Макс пожал плечами:

— Неожиданный он только для тебя. Я уже сказал — проницательности тебе не хватает. Дел, Маккинби — коллекционер. То есть заведомо чокнутый. Причем даже для коллекционера он, мягко говоря, не совсем нормален. У него единственное ограничение — закон. На криминал ради очередной машинки он не пойдет. Но на все до единого легальные меры — еще как пойдет. Побежит! Вприпрыжку! И пока мы тут болтали, он на полном серьезе размышлял, в каких выражениях предложить тебе выйти за него замуж. Потому что ты для него — выгодное приобретение. У тебя вожделенная моделька, и у тебя есть доступ к документам оригинала. Тебя возмущает, что я так вольно распоряжаюсь твоим имуществом? Да он то же самое планировал! Только меня-то интересуешь ты, а его — твоя машинка. Брак по расчету. Что расчет там шизофренический — никого не волнует, главное, что он есть. А ты, конечно, согласилась бы. Потому что, во-первых, Маккинби умеет убеждать. Во-вторых, ты к нему привыкла, и брак — такое логичное продолжение дружбы. Никто, естественно, не думает, что будет потом. Маккинби понятно почему: он свое получит, а там хоть трава не расти. Ты не думаешь, потому что не умеешь. Ты же тактик, живешь одним днем. Тебе кажется, что его семья к тебе хорошо относится. Не спорю, хорошо. Пока ты — персонал. Стоит тебе посягнуть на святое, на постель наследника, — тебя сожрут. Потому что продолжить род Маккинби обязан только с достойной. Его в младенчестве обручили с Джоан Гамильтон. Он покочевряжился, даже на Кэрол Монро женился… обратила внимание, как быстро развелся? Это дедуля спохватился и применил власть. Мальчику можно бунтовать лишь в известных пределах. И если он вздумает привести тебя в дом — семья живо укажет место и ему, и тебе. В семье никого не волнует, что он любит красные машинки куда больше женщин. Люби, но будь любезен исполнить долг.

Я молчала, недоверчиво глядя на Макса. А он, видя мой скепсис, только распалялся:

— Дел, я и его, и его семейку знаю великолепно. Маккинби, конечно, с виду дадут Бергам сто очков вперед по части манер. Мы-то никем не притворяемся, какие есть, такие и есть. Только у Маккинби под лицемерной чопорной масочкой та-акие страсти прячутся! Там дедушка — алчная, жестокая акула, которая ради очередной планеты родного сына в жертву принесет и не поморщится. Я-то знаю.

Я покосилась на дверь спальни. Август получил заказ и удалился туда. Дверь была прикрыта, но неплотно. По крайней мере, я слышала, как Август шевелится. Надо полагать, что он тоже слышал монолог Макса.

Хорошо, что Августа таким не прошибешь.

Меня, впрочем, тоже.

— Да пусть слушает, — Макс совершенно верно истолковал мой взгляд. — Может, сделает выводы, не будет ставить и тебя, и себя в дурацкое положение. Я все это могу и в глаза ему повторить.

— Вот когда он придет, тогда и продолжишь, — сказала я.

Макс фыркнул пренебрежительно и закурил. Я машинально отметила, что тема для него болезненна — ишь, как глубоко затягивается. Ничем больше его нервозность не выражалась, и это уже само по себе было хреновым признаком: значит, сознательно прячет эмоции. Можно готовиться к взрыву. Я прикинула траекторию выхода — увы, Макс загораживал путь. Если я сейчас пересяду, у него включится паранойя. Черт, сколько еще Август будет возиться? Мне уже неуютно без него. Особенно на фоне Макса, которого разносило прямо на глазах.

Август как мысли мои услышал, тут же появившись на пороге спальни. Был он полностью одет, даже причесан. Бодренько уселся напротив Макса, с любопытством заглянул в свой бокал.

— Подлить? — осведомился Макс, и уголки губ дернулись в намеке на презрительную усмешку.

— Лучше дай сигарету, — попросил Август.

Если б он сознался, что хочет Макса, эффект и то был бы слабее.

— Ты же не куришь, — нахмурился Макс.

— Все инквизиторы курят, — возразил Август. — Как и все хоббиты. Надо же чем-то стимулировать мозг. Кофе и сигареты. Все остальное слишком сильно действует, и не всегда в нужном направлении.

Ошарашенный Макс протянул ему сигареты. Август осмотрел пачку, нашел описание, одобрительно щелкнул языком:

— Отлично. Полная крепость. Курить — так уж настоящие сигареты, верно? И пепельницу, пожалуйста. Вон ту, керамическую. Мой размерчик.

Я с подозрением следила за ним. Август прикусил фильтр зубами — жест уверенного курильщика, не такого, который от случая к случаю. Красиво прикурил, с аппетитом затянулся. Макс не поленился, сам принес ему пепельницу и сунул под правую руку.

— Ты меня удивил, — признался Макс.

— Сегодня это мое амплуа — удивлять. А ларчик просто открывался: такая чудовищная алкогольная интоксикация со мной приключилась впервые в жизни. Голова не работает совсем. Вот и приходится подстегивать мозг, а то он решил взять выходной.

— Может, тебе не стоит усугублять алкогольную интоксикацию никотиновой? — спросила я.

— Чепуха, — самонадеянно ответил Август. — Мне удовольствий хочется.

— Гляди-ка, ты, оказывается, можешь быть нормальным человеком, — пробормотал Макс.

Ну да, у кого какие критерии нормальности. У сына алкоголички и заядлого курильщика такими служат вредные привычки. И мне ли этому удивляться? Нам это еще на первом курсе разъяснили. Перед тем, как раздать сигареты. Потому что разведчик должен быть своим парнем для всех.

— Как ты и предположил, я слышал твое выступление, — внезапно сказал Август. — Не все, я толком не прислушивался. Внесу кое-какие уточнения. Меня не обручали в младенчестве. Если ты забыл, Джоан сильно моложе меня, и, когда она родилась, я был уже чрезвычайно самостоятельным подростком со своим мнением по любому вопросу. Дедушка Скотт, конечно, очень хочет этого брака. Точно так же, как он хотел брака своей дочери с Виктором Гамильтоном. Причина — Таркс. Скотт до сих пор не может простить пращурам их беспечности, из-за которой Таркс оказался у Гамильтонов. Маккинби ведь первые высадились на той планете. Но она показалась некрасивой, и они уступили ее Гамильтонам. Позже выяснилось, что Таркс — сокровище, но кусать локти было поздно. Ровно та же история приключилась с Калипсо, титульной планетой Энстона. А Скотт не акула, нет. Он своеобразный коллекционер. Предмет его страсти — планеты. Но идея заполучить Таркс через брак не встречает одобрения ни у кого из нашей семьи. Точно так же Скотт не вмешивался в мои отношения с Кэрол. У него не было возможности. К тому же, когда я собрался разводиться, он как раз созрел принять Кэрол в семью.