Александр Карнишин - Ксенос и фобос
- Ничего себе - Зона!- прокашлялся, вытирая слезы, один.
- Да, вот. Так и живем, однако!
Минут двадцать ушло на выяснение обстоятельств нежданной встречи, рекомендации ребятам идти прямо по трассе на город, чтобы потом, если что, их подобрать. Хотя, они ничего конкретного не обещали. Они мялись, посматривая на старшего, и даже подумывали устроиться где-то здесь, на границе леса. В этом селе, в котором минимум треть домов, это уж точно, пустые стоят.
А Веру Виктор сразу пообещал подвезти в Заозерье, которое было последней его точкой на сегодня. Уазик чихнул остывшим движком, дернул и понесся вниз, к перекрестку. Потом налево по трассе мимо опустевших дачных поселков и маленьких, на два-три дома, деревушек, где и остановки-то автобусной не было никогда.
Заозерье в центре было немного похоже на Гайву, как почти всегда похожи микрорайоны одного и того же города. Такие же трех и пятиэтажные кирпичные и блочные дома, раскидистые тополя между ними, огороженные низенькими самодельными заборчиками клумбы с засохшими цветами. А чуть в сторону от центральной улицы шагнешь - самая обычная деревня с нахмуренными старыми домами, высокими заборами и сараями с проваленными спинами-крышами.
- Дальше я пешком,- сказала Вера, дергая ручку вниз..
- Мы тут прокатимся чуток и вернемся. Будем ждать,- глянул на часы Кудряшов,- в течение получаса. Выйди, махни, что все в порядке, мол. И не вздумай лезть куда-нибудь в темноту в одиночку. Скоро вечер, а у нас не принято по ночам-вечерам поодиночке шляться. Понятно?
- Да-да,- кивала Вера, почти не слушая. Ее тянуло туда, чуть вверх по улице, направо и прямо. Там ждали ее единственные родные люди на Земле. К ним она пробиралась пешком и на попутках, пока еще подбирали, пока не начались первые посты на подходах к Зоне. Ей же, в принципе, ничего и не надо. Только дойти, стукнуть в дверь, обняться, постоять так минутку... А потом можно и в ванную - у них газовая колонка, а газ, говорили, не отключали. Значит, вода горячая будет. А потом - за праздничный стол по случаю возвращения. И говорить, говорить, говорить до самой ночи, когда на улице тишина, только глухо взлаивают изредка собаки... А на кухне тепло. И запахи домашние.
...
Когда уазик, сделав свой круг по окраинам, вернулся на площадь, где раньше отстаивались городские автобусы, Вера сидела под козырьком автобусной остановки. Легкий ветер шевелил растрепанные волосы. Она не плакала. Или, может быть, уже выплакалась, но по лицу ничего не было заметно. Увидев подъезжающую машину, спокойно встала и закинула за спину свой рюкзак.
- Ну, что?
- А тут никого нет. Во всем Заозерье никого нет,- ответила она и потянула ручку задней двери.
- Погоди, в середку посадим...
Это страшно, когда вокруг полно народа, а твоих - нет. Этого все и боялись с самого начала. Вот ты есть, есть народ, который суетится, что-то делает. А вот его, твоего знакомого или родного даже - нет. Это страшно.
А когда поселок весь пустой, и нет совсем никаких следов, и листья лежат на тротуарах и на проезжей части - это и не страшно совсем. Это как в кино. А кино, даже самое страшное, все равно придуманное. Там все равно знаешь, что скоро закончится весь этот ужас и кошмар. И главное знаешь - хорошие просто обязаны уцелеть. А хорошие - это свои.
- Никого нет,- еще раз сказала Вера, уже усевшись между двумя плечистыми прапорщиками в камуфляже.- Наверное, все разом снялись и ушли. Искать теперь надо там, за зоной.
- За зоной?- переспросил с интересом Кудряшов.- А у нас ведь из зоны выхода нет - знаешь? Пытались тут пробиться многие - так нет никого из них теперь.
Он обернулся, посмотрел на ее лицо:
- Нет-нет, ты не думай! Никакой там стрельбы, да и никакой запретной зоны еще не было! Просто не дошли они, не доехали. Вот были - и нет их. Мы не знаем до сих пор, почему так получается.
- Но ведь не умерли?
- Нет, конечно, ты даже и не думай! Просто пропали - и все. Как в другое измерение провалились, что ли.
- Как в фантастике?
- Да, как в фантастике.
Виктор подвез ее до ближайшей действующей школы. В коридорах пахло едой. В классах стояли кровати. Усталая - как ее назвать, директриса, что ли - сказала, что помощники им нужны, потому что народа не хватает. Студентка? Очень хорошо. В общем, "поставили на довольствие" Веру.
А Кудряшов при расставании обещал заезжать.
...
- Уроды они, уроды, точно... Нельзя же над детьми так издеваться. Ни родителей, ни жизни настоящей. Вечный пионерлагерь какой-то получается. А что зимой? Куда они будут ходить купаться? Чем заниматься? Нет, я так не могу - сидеть тут и тупо дожидаться невесть чего.
- А что ты можешь предложить? Вернее, не можешь, а что хотела бы?
- У-у-у... Хотела бы. Я хотела бы, чтобы все вернулось. Чтобы родители были с детьми. Чтобы дети - с родителями. Чтобы жили нормальной жизнью. Чтобы не было этого вашего повседневного идиотизма...
- Стоп,- поднял ладонь Кудряшов.- Стоп. Подожди.
Он снял мягкое камуфляжное кепи, пригладил волосы, почесал напоказ, для смеха, в затылке. Вот же... Или не оно? Он же тоже ощущал иногда какую-то неправильность, но - в чем?
- Вер, ну, ты можешь без нервов как-нибудь?
- Не могу! Вон, ты только посмотри на них! Это же дети... Они в чем и перед кем виноваты? Какое тут - без нервов!
- А ты все же попробуй, попробуй. Как аналитик, скажем.
- Как ты, что ли?- улыбнулась Вера.
- Ну, предположим, как я. Расскажи мне такую вот историю. Вот про идиотизм про этот, о чем сказала только что. У нас здесь, может, просто глаз замылился уже на этом ожидании невесть чего и невесть когда, и на всей этой чрезвычайщине. А ты у нас все-таки со стороны пришла, человек новый. Может, попробуешь, расскажешь? А я подумаю, что можно сделать.
***
Жили-были рыбки. Маленькие и побольше. С хвостом, длинным и прозрачным, как вуаль, и почти без хвоста. Наподобие маленьких цветных колобков, весело катающихся под водой, и похожие на плавающие иголки. Жили они в море-океане, где для них не было границ и не было преград. Вернее, преград было всего две: сверху, откуда лился свет, было место, где нельзя было плавать и дышать. А снизу, где было темно и холодно, было твердое, в котором тоже нельзя было плавать и дышать. И все. А остального мира было столько, что ни одна рыбка никогда не могла его оплыть и осмотреть весь. Не могла вовсе не потому что запрещено было, а потому что сил не хватило бы. А запретов и преград для этого не было.
А потом пришел человек, зачерпнул глубоко и унес с собой огромный аквариум воды, песка, камней, водорослей и рыбок, которые там, в этом месте, жили. Аквариум поставили в большом зоомагазине, и он стал достопримечательностью городка, в котором жил тот человек.
Каждый день прибегали дети и смотрели сквозь толстое стекло, как лениво плавают по кругу красивые рыбки, а по стеклу медленно переползают улитки, оставляя за собой полоску чистоты. Когда рыбок кормили, они все сразу начинали толпиться вокруг того места, куда сыпали корм, вырывать крошки друг у друга, хватать жадно, а потом, наевшись, плавно помахивали плавничками, уставившись круглыми глазами в стекло, за которым им все равно ничего не было видно.
Многие захотели и себе аквариум, дома, чтобы смотреть на красивых рыбок в любое время. Родители покупали аквариум, наливали в него воду, строили подводные гроты, раскладывали красивые камушки и ракушки, а потом они приходили вместе в магазин и показывали - вон ту, и еще эту, и те две.
Хозяин магазина брал марлевый сачок и вылавливал рыбок, в сторону которых ткнул детский пальчик, выкладывая их в специальный пакетик с водой.
Оставшиеся некоторое время метались по аквариуму, тычась в прозрачную твердую преграду, потом успокаивались и вели друг с другом неспешные беседы о том, что могло случиться с пропавшими соседями. Они пытались понять правила, признаки, по которым, то одну, то другую рыбку уносило куда-то, и она больше не появлялась. Каждый день, который для рыбок был, как для нас месяц, количество их уменьшалось и уменьшалось. Самые умные старались держаться углов аквариума и не выделяться своей активностью. Они решили, что именно активность и даже агрессивность - вот то, из-за чего пропадают соседи и товарищи. Они не думали, а что будет, если все станут спокойными, флегматичными, правильными, начнут держаться углов и темных мест...
Неужели тогда остановятся эти странные пропажи? Не станут их вылавливать марлевым сачком? И может быть - а почему бы и нет, кстати - их всех вернут в бескрайний море-океан? Главное - правильно себя вести?
***
Кудряшов читал и морщился.
- Что, не нравится?
- Да, понимаешь...,- он еще раз пробежался глазами по странице.- Вроде, все у тебя правильно написано. Вот эти вот, "умные", это вроде как мы здесь - все время гадаем, анализируем, пытаемся понять, по какому принципу уносит у нас соседей... Но это же не идиотизм, если по отношению к аквариумным рыбкам? А? Они же все равно ничего не могут сделать? Или ты себе как-то представляешь революцию, что ли? Как они все вместе побеждают людей и потом, бодро шлепая плавниками и распевая революционные песни, отправляются в дальний путь к морю-океану? И пошли они до городу Парижу...
