Ольга Морозова - Люди и драконы
— И я тоже. Готовлюсь давать интервью на телевидении.
— Хорошо. Скажешь, когда, обязательно посмотрю. Ты поздно?
— Нет, постараюсь пораньше. А ты?
— Я тоже сразу после работы домой.
— Вот и здорово. Хоть вечер спокойно проведем.
Василиса положила трубку и еще раз огляделась. Все правильно, она на месте. Она никуда не уходила. Просто воспользовалась сновидением, как учил старик. По крайней мере, теперь она гораздо лучше представляла, как подобраться к Сидорову. Чуть заморочить его, и он в ее руках. Но этим она займется завтра.
* * *Лариса поправила галстук, который и так выглядел безупречно, и стряхнула воображаемые пылинки с пиджака Германа.
— Как вы? Не очень волнуетесь? Сейчас придет ведущая, и будем начинать.
Они стояли в помещении студии местного телевидения и вполголоса беседовали.
— Лариса, а этот канал хоть кто-нибудь смотрит? Даже не представляю, что они могут изобразить интересного. Сколько не включал, все ерунда какая-нибудь идет.
— Смотрят, смотрят. Не Бог весть как много, но своя аудитория есть.
— И кто же она, если не секрет?
— Не секрет. В основном вредные старушки, активные пенсионеры, любящие обсудить проблемы на скамейке. Может, домохозяйки, считающие своим долгом быть в курсе городской жизни. Думаю, все.
— Не густо. Вы считаете, что это интервью поможет?
— Я не считаю, я знаю. На выборы тоже не молодежь в основном ходит. А такой пенсионер придет в гости к детям, внукам, и расскажет о вас. Они волей-неволей запомнят. Потом в газете прочитают. Ваше имя должно быть на слуху.
— Ладно. Тем более отступать все равно некуда, мы уже здесь. Послушай, давай на ты. А то я чувствую себя совсем древним. Или очень крутым начальником. Это же не так. Ты — моя политическая муза.
— Как скажете.
— Скажешь.
— Хорошо, как скажешь.
Они одновременно обернулись на стук каблуков, прозвучавший столь решительно, что на него нельзя было не обратить внимание. Казалось, особа, носящая их, раньше служила в армии в чине сержанта. Дама, и правда, выглядела внушительно. Крепкая фигура, полные ноги, очки на крупном носу.
— Елена. — Она протянула руку Герману для рукопожатия.
— Герман.
— Чудесно. Давно ждете?
— Нет, минут десять.
— Отлично. Сейчас начнем. — Она прошествовала вглубь студии и начала громким голосом давать указания насчет освещения и всего остального.
— Надеюсь, провокационных вопросов не будет? Я не очень люблю неожиданности. — Герман заговорил шепотом.
Лариса тоже ответила шепотом:
— Надеюсь. Текст беседы согласован. Хотя исключить полностью не могу — вы же ее видите. Напористая особа. Вероятно, только и ждет, чтобы прославиться.
Герман хихикнул.
— А ты психолог.
Лариса хотела что-то ответить, но Елена замахала руками, призывая Германа садиться и начинать.
Они удобно расположились в глубоких креслах друг напротив друга, и Елена начала задавать вопросы. Все шло по плану, она спрашивала, Герман отвечал. Он немного освоился и перестал смущаться. Надо значит надо.
— Ну и последний вопрос, так как время нашей передачи подходит к концу. Почему вы решили пойти в политику? Я знаю, вы довольно успешно работали и преподавали на историческом факультете.
Герман поморщился и чертыхнулся про себя. Он как раз и просил не задавать ему этот вопрос. Какая разница, почему? Он помедлил немного, но собрался с силами:
— Почему? Знаете, разные люди по разным причинам приходят в политику. У меня тоже есть свои, личные. А с одной стороны, просто надоело заниматься черепками и развалинами. Захотелось попробовать чего-то еще. А вдруг получится? — Он хулигански подмигнул Елене. — Если философ смог стать гробовщиком, почему бы гробовщику не стать философом? А если совсем честно, то со мной произошел один случай, после которого я не мог больше заниматься историей. Но это очень личное.
— Спасибо вам огромное за интересную беседу! — Елена обратилась к зрителям. — Наша передача подошла к концу, напомним, гостем нашей студии был заместитель мэра по работе с населением Симонов Герман Никитич.
Все. Софиты погасли, студия погрузилась в полумрак. Герман выдернул себя из глубокого кресла.
— Все просто отлично! — Елена похлопала его по плечу. — Вы держались молодцом. Я думала, будет хуже.
Герман не стал уточнять, почему она так думала, кивнул ей и поспешил к выходу — он надеялся, что Лариса еще не ушла.
Она стояла в коридоре, держа в руках сумочку, и смотрела в окно.
— Слава Богу, что не ушла! Долго?
— Нет, что ты. Всего-то минут тридцать. Я и не собиралась уходить. Как я могу?
— Пойдем, подвезу. Ты домой?
— Да. Устала сегодня.
Ехали они молча. Герман думал о своем, Лариса тоже молчала, не желая отвлекать его от собственных мыслей. Начинало смеркаться, и Герман включил фары. В салоне автомобиля царил полумрак, отчего обстановка стала немного интимной.
Возле дома Герман резко затормозил, и Лариса очнулась.
— Уже все?
— Да. Доставлено в полной сохранности.
— Спасибо. Ты меня очень выручаешь.
— Не говори глупости. Я дам тебе шофера, если скажешь.
— Не нужно. — Лариса открыла дверцу и спустила ноги на землю. — Пока.
— Постой! — Герман смутился. — Не хочется показаться навязчивым, но можно мне как-нибудь зайти к тебе? — И тут же отшутился: — Хочу посмотреть, как живут мои сотрудники. Всего ли им хватает?
— Ты очень заботлив. Думаю, это в принципе возможно, но не сегодня.
— Я и не говорил про сегодня. Как-нибудь.
— Как-нибудь возможно.
— Спасибо. Я не забуду. Ловлю на слове.
Лариса улыбнулась и захлопнула дверь.
Герман выкурил сигарету и завел двигатель. Зачем напросился? Он сам не понимал. Потом перестал мучиться этим вопросом: поживем — увидим.
* * *Василиса собиралась на работу. Она стояла перед зеркалом в ярко-красной шелковой блузке и серой узкой юбке чуть выше колена и красила губы красной помадой. Закончив макияж, отошла немного назад, чтобы полюбоваться результатом. Хорошо. Немного ярковато, но пусть. Зрачки глаз стали чуть более вытянутыми, но если не присматриваться, этого не заметно. А кто, скажите, сейчас пристально смотрит кому в глаза? Вы сами когда это делали в последний раз? Люди мало интересуют друг друга. Так, наскоком, набегом, осмотрят внешность — вроде не урод, пойдет, и все. А так все о себе да о себе. Так и общаются, как глухой со слепым. Не слыша и не видя друг друга. Она надела черные туфли на высокой шпильке и завершила туалет. Возможно, сегодня, она попробует достать Сидорова.
Она еще только начинала устраиваться у себя в кабинете, включила компьютер, попросила чашку кофе, чтобы подумать и расслабиться, как раздался звонок.
— Алло, я вас слушаю!
— Это секретарь Сидорова. Василиса Юрьевна?
— Да, это я.
— Шеф просил вас зайти к нему сегодня в восемнадцать ноль-ноль.
— Так поздно?
— Увы. Раньше он не может. Но он настойчиво просил.
— Передайте ему, я буду. — Василиса положила трубку и втайне возликовала. На ловца и зверь бежит! Все оказалось неожиданно просто — он сам хочет ее видеть. Как это мило! — Она хлебнула горячего кофе и забегала пальцами по клавиатуре — работу тоже нужно делать.
Вечером она не заставила себя ждать, и ровно в восемнадцать ноль-ноль вошла в кабинет Сидорова.
— Здравствуйте!
Сидоров молча указал ей на стул. Сам он смотрелся немного нелепо в огромном кожаном кресле, и Василиса подумала, что ему бы стоило приобрести кресло поменьше — чтобы не выглядеть так ничтожно.
Они помолчали несколько секунд, изучая друг друга. Василиса не решалась первой задать вопрос, для чего он ее позвал. Ей это, собственно, было совсем неинтересно. Она пристально посмотрела ему прямо в глаза, но быстро убрала взгляд — не нужно торопить события, пусть выскажется. Когда пауза затянулась, Сидоров открыл наконец рот:
— Здравствуйте, простите, задумался. Вы меня ослепили. — Он спросил что-то по работе ее филиала, про какого-то клиента, наверное, очень важного. Василиса думала совсем не о том. Ее ответ Сидорова устроил, и он перешел на личности.
— Вы очень…э-э… сексапильно выглядите. М-да. Думаю, в банке следует одеваться скромнее.
Василиса поиграла бровями.
— Вы так думаете? — Она сделала кокетливое выражение лица. — Не вижу, чем мой стиль одежды может мешать работе. Вы предлагаете белый верх, черный низ? Ненавижу это сочетание.
Сидров замялся.
— Ну хотя бы так.
— Ну мы же не в школе и не в пионерском лагере. — Она подалась вперед, таким образом, что блузка натянулась на груди, обрисовав ее контуры. — Я люблю красное. — Она провела языком по губам. — Сидоров ослабил галстук.
— Душно.
