Сергей Лукьяненко - КВАZИ
Обе стороны рассчитывают на биологическое оружие. Оно то ли есть, то ли его нет.
Покойный профессор Томилин работал на кваzи, хоть и был человеком. То ли от любви к Виктории, своей кваzи-жене, то ли идейно – решил, что будущее за кваzи.
Он то ли создал вирус, избирательно убивающий взрослых, то ли пытался создать.
Руководство кваzи, обеспокоенное происходящим, прислало в Москву Михаила Бедренца.
Пока всё понятно и логично.
Но Михаил немного опоздал. Виктория убила мужа – то ли потому, что тот раздумал создавать оружие, то ли для того, чтобы создание оружия предотвратить. Викторию мы разоблачили и задержали, однако ей удалось уйти.
А вот дальше начинается непонятное и нелогичное.
Виктория носится по Москве, прячась и меняя обличья. Она наверняка сумела бы уйти – раз уж способна так хорошо менять внешность и имеет доступ к фальшивым документам. К тому же раз она работает на экстремистов, у неё наверняка есть какие-то друзья, помощники, начальники, резиденты. Хотела бы уйти – ушла, не надо переоценивать проверки на МКАДе.
Но она остаётся в Москве!
Она в одиночку ухитряется захватить приют Лазаря Вифанийского. Возится в лаборатории приюта. А потом в суматохе скрывается, ничего толком не сделав!
Виктория посещает церковь, психологический центр (хотя с тем же успехом можно сказать «наркопритон») и своего старого научного руководителя. Всем рассказывает о своих душевных терзаниях и переживаниях. При этом мотивы действий всем сообщает разные!
Нападает на меня, требует встречи с госбезопасностью и настраивает против Михаила. Но со встречи убегает, причём делает это так ловко, так хорошо подготовив пути отхода, что напрашивается мысль – она и не собиралась сдаваться.
Так зачем же ей это?
Настя что-то пробормотала во сне, повернулась на другой бок. Я осторожно укрыл её одеялом. Не пойму я пока сам, получится ли у нас что-то долгое или нет. Но мне с ней хорошо, потому что она – хороший человек…
А есть ли кто-то, искренне считающий себя плохим? Виктория тоже наверняка считает свои поступки правильными.
Я заёрзал на кровати, нахмурился, глядя на посветлевшие окна. Рассветало. Её поступки правильны, вот в чём дело. Надо исходить из того, что её метания имеют какую-то цель.
Вижу ли я её?
Пожалуй, да.
Виктория тянет время.
Зачем?
Это совершенно не нужно в том случае, если вирус уже выпущен, если люди инфицированы и скоро начнут умирать. Как только станет понятно, что происходит, человечество ударит по кваzи всеми силами. Если у нас тоже есть биологическое оружие против кваzи (а слова Виктории про «чёрную плесень» говорят о том, что есть), то кваzи убьют людей – взрослых людей, а мы убьём кваzи – всех кваzи. И на планете останутся только дети.
Ой, нет. Ещё останутся восставшие. В общем – ничего хорошего.
А если вирус не выпущен, если он в руках у Виктории?
Тоже нет смысла тянуть время.
Если она хочет предотвратить его применение – то надо просто отдать его людям. Или уничтожить. Найти любую муфельную печь и сжечь вчистую. В том же приюте под храмом это можно было сделать.
Если Виктория хочет передать вирус кваzи – не важно, для применения или как страховку от возможной агрессии людей, то ей тоже не стоит болтаться в Москве. Ей надо выбираться в Санкт-Петербург. И она уже много раз могла бы это сделать.
А если вируса вообще нет?
Тем более нечего Виктории болтаться в Москве. Бежать ей надо.
Тогда что остаётся?
Единственный вариант. Вирус существует, но он не у неё. Виктория пытается его заполучить.
Почему же не заполучила?
Не знает, где вирус спрятан?
Но этого ей уже никто не подскажет, тогда оставаться в Москве бессмысленно.
Знает, но не может взять? Пока не может?
И при этом сама не понимает, что с вирусом делать?
Тогда её метания становятся понятны. Она вынуждена дожидаться какого-то момента, когда сможет забрать вирус. Но при этом и колеблется, как поступить. Обсуждает ситуацию с теми, кому симпатизирует, – священником, научным руководителем. Зондирует почву с Маркиным – готовы ли люди разоружиться. Идёт к психологам, чтобы под действием лекарства попытаться посмотреть на ситуацию «по-человечески», для того, наверное, чтобы понять наши действия.
Вряд ли она поверит в то, что люди разоружатся. И Маркин это прямо сказал – не в его власти, не только у России есть оружие… И банальная логика подсказывает, что люди никогда не отказываются от оружия.
США не отказались от ядерного оружия, когда закончилась Вторая мировая война. И когда коммунизм проиграл капитализму – никто из великих держав не разоружился. И даже после катастрофы, когда конфликты между уцелевшими государствами ушли на второй план, ядерное оружие сохранили и даже модернизировали. Все лозунги «давайте запретим и уничтожим ядерное оружие, мы ведь не собираемся его применять» остались только пропагандистскими лозунгами.
Виктория должна была это понять. Если не сразу, то после визита к психологам – уж точно.
– Денис?
Я открыл глаза и посмотрел на Настю.
– Ты не спишь, – сказала она.
– Верно, – ответил я.
– Думаешь про сына?
– Нет, не про сына, – сказал я. – Наверное, я плохой отец. Думаю о работе.
– О том, как поймать Викторию? Ну так это как раз то, о чём тебя Найд попросил… Что-то придумал?
– Есть кой-какие мысли, – уклончиво сказал я. – Поговорю с Михаилом.
– Я сделаю завтрак, – сказала Настя. – Извини, выбор невелик – яичница-глазунья.
– Вполне устраивает, – согласился я.
Сегодня я пропустил Настю вперёд. Пока она шла к отделению, я достал телефон и набрал номер Маркина.
– Денис, – сказал он в трубку вместо «алло».
Голос у него был усталый. Или нет, не усталый, но с той неестественной бодростью, что бывает у человека, сидящего на кофе и стимуляторах, а не только что поднявшегося с постели.
– Владислав, – поддержал я его манеру общаться. – У меня появилась одна мысль, решил поделиться. Конечно, если вы ещё не поймали Викторию.
Маркин фыркнул в трубку.
– Говори, капитан.
– Я думаю, вируса у неё нет. Пока нет. Томилин его где-то спрятал, и она пока не может его забрать. Я бы на вашем месте ещё раз тщательно проверил квартиру профессора и институт, где он работал.
– Если бы ты был на моём месте, капитан, – сказал Маркин, – то ты проверил бы всё ещё в первый день. Как и было сделано.
– Ага, – сказал я. – Почувствуйте себя дилетантом… Ну извини.
– Да ничего, Денис. Мысль неплохая, хоть и запоздавшая. На всякий случай повторюсь – готов взять тебя в команду. Но рыться в профессорских носках и обнюхивать пробирки в институте биохимии тебе не нужно – всё уже сделано. Увы, Денис. Но спасибо, что думал об этом.
– Я, пожалуй, продолжу думать, – сказал я. – Мне понравился процесс.
– Ты ведь наверняка работаешь с Михаилом? – небрежно спросил Маркин.
– В общем – да.
– Тогда просьба, капитан. Будь человеком, приглядывай за ним.
– Хорошо, – сказал я, помедлив.
– Если вдруг придёт в голову ещё какая мысль, или зацепитесь за след, или… вдруг что непонятное… позвони мне, капитан. А я в долгу не останусь, сам понимаешь.
– Капитан, Михаил – мой напарник, – сказал я.
– Понимаю. Потому и прошу тебя по-человечески. Все мы порой ошибаемся, главное – не сделать ошибку в решающий момент.
Маркин отключился.
Я задумчиво спрятал телефон, покачал головой.
«Будь человеком». «Прошу по-человечески».
В общем-то Маркин едва ли не открытым текстом сообщил мне, что в отношениях людей и кваzи назревают серьёзные проблемы.
Как будто сам я этого не видел.
Я двинулся к отделению. Быстро юркнул в свой кабинет, глянул на бумаги на столе. Размножаются они, что ли? Клонированием? Наверняка опять будет несколько про подозрительных соседей (как же мы любим ближних своих), несколько про таинственные стуки и стоны из подвала (изношенная канализация порой издаёт странные звуки), несколько про дискриминацию и преследование (кваzи отстаивают свои права с не меньшим энтузиазмом, чем люди). И всё это, по-хорошему, надо решать. Несмотря на дамоклов меч, висящий над человечеством…
– Я опоздал, Денис?
Я покосился на вошедшего Михаила, потом демонстративно посмотрел на настольные часы. Увы, кваzи вошёл минута в минуту.
– Нет, Михаил.
Бедренец снял шляпу, повесил на крючок. Сел напротив.
– Я много думал сегодня ночью.
– Аналогично, – признался я.
Михаил понимающе кивнул.
– Как Найд? – спросил я.
