Иван Апраксин - Родитель номер два
Но исход схватки был предрешен заранее, и Митрофан прекрасно знал об этом. Он заранее приготовил все для своей победы – подготовил людей, обработал их, и теперь разговор этот был чистой формальностью.
Среди собравшихся поднялся ропот. Люди заговорили все разом, отчего вышло невнятно, но угрожающе. Видно было, что у Захарии мало шансов оправдаться.
Марк внезапно поймал его взгляд на себе и невольно удивился. Взгляд старейшины был вопросительным, словно он ждал чего-то от Марка. Но чего?
Марку было ясно, что у него на глазах происходит государственный переворот. Точнее, не государственный, потому что никакой государственной структуры здесь не имелось, однако суть была именно такова.
Хуже всего было то, что он – Марк – являлся не свидетелем переворота, а его участником. И не просто участником, а самой страдательной стороной – виновником и будущей жертвой.
Разбираться в том, что происходит, ни времени, ни желания не имелось. В тонкостях здешней лесной политики Марк еще не успел толком разобраться.
Однако никто не собирался предоставлять ему время.
– Признавайся! – снова закричал Митрофан Марку, делая знак своему помощнику с кочергой в руке. – Этот человек – твой главный сообщник?
Он указал на Захарию.
– Я запрещаю! – рявкнул старейшина, делая шаг в сторону столба, к которому был привязан Марк. – Немедленно прекратить! Именем богов!
Но это была отчаянная попытка. Сила была уже не на его стороне.
– Хватайте его, – распорядился Митрофан. – Он упорствует в своей измене. Участь его будет такой же, как у всех врагов.
Десяток рук вцепились в Захарию – все стоявшие поблизости от него бросились вперед. Люди схватили своего поверженного старейшину и стремительно сорвали с него одежду. Еще несколько секунд, и голый по пояс Захария оказался прикрученным к тому же самому столбу.
Он хрипел и извивался, но сделать ничего не мог. Глаза едва не вылезали из орбит от охватившей его ярости.
– Ты ответишь, Митрофан, – хрипел он. – Вы все ответите!
– Признавайтесь оба, – велел торжествующий Митрофан, не обращая больше внимания на слова Захарии. – Признавайтесь, и мы оставим вас в покое.
Как ни странно, оказавшись привязанным к столбу в самом беспомощном состоянии, Захария вдруг обрел спокойствие.
– Как бы тебе самому не остаться в покое, – тихо ответил он. – Боги спросят с тебя!
Но Митрофана было уже не угомонить.
– Ты думал, что удастся меня обмануть? – спросил он, ухмыляясь. – Ты думал, что тебе удастся провести не только меня, но и всех остальных? Тебе удастся провести богов? Я с самого начала понимал, что ты изменник. С того мига, как ты стал привечать вот этого чужака!
Марк услышал, как закричал Захария – теперь раскаленная кочерга коснулась и его волосатой груди.
– Тебе это не поможет, – выдохнул старейшина чуть слышно, едва перестал кричать. – Покой твой будет ужасен…
– Он еще угрожает, – засмеялся Митрофан, обращаясь ко всем остальным. Потом он задумался о чем-то. – Ладно, время у нас еще есть, – спокойно сказал он. – Незачем спешить с допросом. У старого изменника может не выдержать сердце, и он умрет от боли. А чужак нам вообще больше не интересен – мы и так все про него знаем. Приведите сюда девок.
Марк понял, что речь идет об Ирме, но кто вторая? Он услышал, как при этих словах Митрофана стоящий рядом с ним Захария заскрипел зубами.
– Ну, что же ты? – вдруг хрипло сказал он, обращаясь к Марку. – Что же ты? Я надеялся на тебя…
Тот промолчал, не поняв сказанного. Да и о чем сейчас говорить?
Марка терзала горькая мысль о том, как бездарно и глупо все обернулось. Сейчас его убьют, причем в мучениях, и всему конец. Конец не только его собственной жизни, но очень скоро – и человеческой жизни на планете Земля. По крайней мере, такой жизни, о которой стоит говорить…
Никогда нельзя действовать в одиночку. Никогда нельзя полагаться на ненадежных союзников. Никогда не следует недооценивать противника.
Этим трем вещам учат в полицейской школе, да всякий взрослый человек и сам это прекрасно понимает. И что же? Его, сорокапятилетнего опытного человека, это ничему не научило. И теперь он стоит тут, привязанный к столбу, и ждет своей участи, словно скотина на бойне.
Если бы только он…
Дверь землянки распахнулась, и в нее втолкнули двух девушек. Одной из них была Ирма, а взглянув на вторую, Марк буквально обмер и не поверил своим глазам. Второй была Аврора!
Глаза обеих были расширены от страха, они дико озирались по сторонам и видели вокруг себя только угрюмые недоброжелательные лица. Заросшие бородами лесные мужчины смотрели на двух девушек мрачно, но в глазах у них постепенно разгоралось вожделение.
– Алисию вы все знаете, – возгласил Митрофан. – Вот она – та сучка, которую забрал себе для утех изменник Захария. Та сучка, которую нам всегда приходилось у него выпрашивать. Помните, насколько это было унизительно?
Бородачи закивали головами, и глаза их стали наливаться ненавистью…
– А вот эта, – Митрофан указал на Аврору, – эта – дочка чужака и сама чужачка из города. Наверняка она тоже шпионка и собралась помогать отцу.
Он обвел взглядом теснящуюся толпу.
– А теперь эти женщины – наши! – объявил Митрофан. – Мы схватили изменника и шпиона, заслужили милость богов!
Уже ясно было всем, что цель достигнута. Митрофан сделался старейшиной вместо Захарии, а участь того – предрешена. Переворот удался на славу, и теперь неведомые боги останутся довольны новым старейшиной.
Он обернулся к Захарии и Марку, внимательно всмотрелся в их помертвевшие лица.
– Завтра мы оставим вас в покое, – сообщил он. – А пока можете помолиться богам.
Марк опустил голову. Ему было невыносимо видеть умоляющие глаза дочери. Он не мог вынести и взгляда Ирмы-Алисии – девушки, к которой он так стремился, а теперь, после нескольких часов, вновь у него отобранной…
Вскрикнула Аврора, за ней – Ирма.
– Не смотри, – прошептал Захария. – Незачем смотреть, не поможет. А ты оказался слабак, не такого я от тебя ожидал.
В этот последний миг все вокруг изменилось. Сначала раздался грохот – нестерпимый, бьющий по ушам, вонзающийся в голову. Грохот раздирал слух тем более сильно, что оказался неожиданным.
Затем снаружи землянки раздались крики, а спустя еще мгновение дверь распахнулась, и с порога кто-то бешено закричал:
– Всем лежать! Всем! Лежать!
Грохот повторился, но теперь он стал совершенно оглушительным, потому что грохнуло уже в самой землянке и звук отразился от стен и низкого потолка.
Уже наступило утро, на улице рассвело, и в проеме открытой двери хорошо была видна мощная фигура Аякса с древним автоматом в руке.
Стоял он вальяжно, опустив ствол в землю, и всматривался в полумрак землянки, где теснились люди. Один из деревенских старейшин корчился на полу, схватившись за колено, – пуля, выпущенная Аяксом для острастки, угодила именно туда. Раненый старейшина громко стонал, но другие даже боялись приблизиться к нему и помочь.
Как завороженные, все смотрели на автомат в руке охотника.
Когда тот наконец распознал в полумраке привязанных к столбу Марка и Захарию, то грозно и коротко приказал:
– А ну-ка, быстро развяжите обоих! – Затем поднял автомат и навел ствол прямо в переносицу Митрофану, стоявшему рядом с пленниками. – Кому сказал – развяжи!
Вряд ли Митрофан когда-либо в своей жизни видел огнестрельное оружие, но, посмотрев на корчащегося раненого старейшину, сопоставил факты и догадался, что то же самое может случиться в следующий миг и с ним. Трясущимися руками он принялся распутывать веревки…
Привлеченный непонятными, но громкими звуками, вокруг уже успел собраться народ. Жители поселка, мужчины и женщины, толпились в великом множестве, не понимая, что происходит. Лица по большей части были испуганные. Эта землянка на краю поселка издавна имела дурную славу: сюда таскали провинившихся и всех тех, кого старейшины имели основания заподозрить в неповиновении. Вернувшиеся отсюда не любили рассказывать о том, что с ними делали, но по их общему виду, состоянию и последующему поведению всем было и так ясно: ничего хорошего в той землянке никого не ждало…
Теперь испуганные и напряженные люди стояли вокруг и молча ждали.
Наружу они вышли впятером: Захария впереди, за ним Марк, Аврора с Ирмой, а последним – Аякс с автоматом наперевес. Выходя, он плотно закрыл за собой дверь и припер ее для верности подвернувшейся толстой палкой.
Все ждали объяснений – выстрелы сильно напугали людей. Им никогда не приходилось слышать таких оглушительных звуков механического происхождения.
Захария в накинутой на голое тело меховой куртке выглядел устрашающе. Однако он довольно быстро нашел что сказать в этой экстремальной ситуации.
Он бросил быстрый взгляд на Марка, стоявшего рядом, затем – на Аякса и, убедившись в том, что некое подобие порядка и безопасности установлено, новых неожиданных угроз не предвидится, громко заявил:
