Марина Дяченко - Пандем
Ким положил руку на плечо ощерившемуся Витальке:
— Оставь. Пан ему объяснит.
— Если бы я хотел прославиться, — сообщил Виталька, — я бы чем-то другим занялся. В фильмах бы снимался… Меня даже звали, у меня лицо обаятельное…
— Виталя, — Шурка поднялся, — пошли, я тебе кое-чего скажу…
Они стояли рядом — двоюродные братья, Витальке пятнадцать, Шурке двадцать один, но разницы в росте (каким огромным казался школьник Шурка рядом с младенцем Виталькой!) уже почти не осталось. Ким смотрел, как они рядом идут к берегу, то есть к краю понтона, и отблеск костра золотит им спины, и как они садятся прямо на песок, и Шурка что-то говорит, но слов не слышно за ровным шумом прибоя.
Ким оглянулся; у костра молчали. Арина неподвижно глядела в огонь; Лерка слабо улыбалась, Вика покачивала на коленях Юльку, отец обнял маму за плечи, Алекс лежал, глядя на звезды, Александра бродила где-то рядышком, под ее подошвами похрустывали ветки. Каждый из них не помнил сейчас о существовании всех остальных.
Ким уселся рядом с женой. Примятая трава была плотной, как циновка, надежной и жесткой.
Пока Арина была с Пандемом, Ким не хотел говорить с ним. Вопреки здравому смыслу — ведь «отвлечь» Пандема нельзя, у него бесконечная — или почти бесконечная — оперативная память…
Остров-понтон плыл, будто сквозь космос; костер горел, не требуя новых дров, Ким глядел на огонь, внутри его проворачивалась, будто объемная фигура на экране монитора, слышанная где-то фраза: «И свет во тьме светит…»
Бесшумно поднималась примятая трава. Между Кимом и сидящими рядом вырастали зеленые стены.
Двадцать шестой год Пандема
Пролог
Ларс Петерссон был беспандемным вот уже полтора года. Его невеста Лил находила особую прелесть в его стальном значке с гордой надписью «Без Пандема»; для нее, девчонки, этот значок был пугающим и притягательным символом Ларсовой независимости, исключительности и силы.
Вот уже полтора года Ларс не разговаривал с Пандемом (а поначалу было ох как трудно!), не принимал от него советов и не ждал помощи; впрочем, главная фишка заключалась не в этом.
Вот уже полтора года Ларс был смертен. Одно это осознание сводило с ума не только Лил, но целые батальоны окрестных девчонок; Лил ревновала, иногда устраивала Ларсу робкие сцены, но почти сразу отступалась и прощала — понимала, глупышка, что местом в Ларсовом сердце надо дорожить, как сиденьем в переполненном автобусе, и, однажды ухватившись за поручень, держать его зубами и когтями — а то ведь вылетишь на всем ходу…
Лил была хороша — загорала голышом, вся была бронзовая, без единой белой полосочки, с подтянутой гладкой попкой, которую почти закрывали светлые волосы, если их свободно распустить; грудь у Лил была такая пышная, что золотой медальон терялся в темной ложбинке. Всякий раз, обнимая свою великолепную Лил, Ларс думал, что это может быть последняя их ночь; всякий раз, заводя мотор или поднимая парус, он знал, что может слететь с моста, или размазаться по скале, или взорваться, или утонуть — и исчезнуть навсегда.
Он был самым счастливым человеком на всем побережье.
Просто невероятно, что можно быть еще счастливее; тем не менее ранним утром пятнадцатого июля, входя в родной эллинг, где пахло неповторимо и остро, где в особых креплениях покоились туши лодок и где ждала его совершенно готовая к плаванию «Анабелла» — Ларс подумал, что вот он, пик счастья в его короткой, но такой клевой жизни.
Виктор ждал на причале; его лодка называлась горделиво: «Пофиг». На серой ветровке Виктора — на спине и на груди — светящейся краской было написано то же, что на Ларсовом значке: «Без Пандема!»
Они ударили по рукам. Качнулся понтон, завизжали девчонки. Кто-то дудел в трубу; Лил протиснулась сквозь стенку загорелых потных спин, разводя бицепсы Ларсовых приятелей, будто ветки деревьев. Глаза ее были какие-то неправильные.
— Послушай, Ларс, — пробормотала Лил, глядя в доски понтона. — Может… сегодня вам не плыть… то есть не идти?
Он взял ее пятерней за лицо. Нет, она его не разозлила; наоборот, что-то трогательное было в ее беспокойстве. Те, на берегу, просто визжали и бросали в воздух панамки…
— Не трусь, — сказал он, усмехаясь. — Два раза не умирать!
Эту старинную фразу, когда-то так поразившую его, он любил произносить по случаю и без случая, она всякий раз действовала на него как глоток ледяного пива в жаркий полдень.
Они с Виктором влезли в лодки, судья дал команду, и скоро Лил, а с ней причал, а с ним весь берег ушли далеко назад, завалились за горизонт, благо ветер в тот день был — только лови…
Он видел желтый парус Виктора, идущий параллельным курсом. Звук ветра, звук паруса, звук разрезаемой воды — и никаких других звуков; чайки отстали. Ларс сидел на корме, равнодушный к палящему солнцу, равнодушный ко всему, кроме ветра.
К полудню на горизонте показалась — и пропала — платформа жилого города. (Перед стартом они долго возились, прокладывая курс таким образом, чтобы подальше обойти освоенные места, чтобы никаких пассажирских трасс, никаких платформ и никаких людей — чтобы все было по-честному: море, Ларс, Виктор.)
Наступил вечер. Солнце садилось в море, погожее и бронзовое, как голенькая Лил. Ветер чуть ослабел; Ларс поужинал. Желтый парус Виктора маячил так далеко, что без бинокля его почти невозможно было различить.
Виктор был тоже беспандемник. Дольше, чем Ларс; Виктор обходился без Пандема три года, собственно, это его пример — его наглый, брутальный… Они встретились как враги, потом оставили ненависть, но друзьями так и не стали. Кажется, Виктор приставал к Лил. Ларс точно знал, что Лил его отшила… Да мало ли кто приставал к Лил… Во всяком случае, эту регату они устроили ради себя самих, а не ради кого-то еще. Они были равны — двое мужчин без Пандема в голове, смертных, но любящих жизнь…
Мать считала Ларса идиотом. Желала ему подавиться вишневой косточкой и поскорее сдохнуть. На самом деле, конечно, она ужасно боялась, чтобы с Ларсом чего не приключилось; сестра говорила, что мать каждый день умоляет Пандема пощадить ее глупого сыночка и не допустить его смерти…
Ларс ухмыльнулся. Как бы не так; Рози-ветер, шестипудовая бабища-байкер, на глазах у пятнадцати своих приятелей — и Ларса в том числе — влипла в стену на своем «Судзуки», не вписавшись в крутой поворот. Розины мозги пришлось отмывать тряпочкой; из пятнадцати свидетелей только двое после этого остались беспандемниками — Ларс и еще один парень. Рози умерла! Это было ужасно… и это было великолепно, потому что доказывало, что Пандем не врет.
…Спать не хотелось. После полуночи справа по курсу показался огромный экскурсионный пароход-«подкова»; прошел мимо, как призрак, как усыпанная огнями гора — беззвучно оставляя след на воде…
Часам к четырем утра на западе стали пропадать звезды. Снова усилился ветер — и переменился так резко, что Ларс едва успел сманеврировать. Близился рассвет, но небо становилось темнее.
Ларсу приходилось идти галсами, почти против ветра. Показался бортовой огонек — лодка Виктора; было уже шесть утра, но рассвета не предвиделось. Поднялась волна. Ларс закрепил парус и взялся за черпак.
Виктор подошел совсем близко. В полумраке Ларс различал его ветровку — и светящуюся надпись, которую с такого расстояния невозможно было прочитать.
Грозовой фронт напирал, посверкивая зарницами. Виктор убрал парус раньше, чем это сделал Ларс; теперь его лодка осталась далеко позади.
Ларс с неудовольствием подумал, что неизвестно, куда его забросит гроза. И неизвестно, сколько дней понадобится, чтобы вернуться на курс; и что Пандем знал, конечно, точный прогноз погоды, но по-честному не сказал. По-честному, но вот гадство…
И тут же подумал: а нет ли злой воли Пандема? Сорвать регату, выставить приятелей дураками, и пусть они неделю прутся к финишу — на веслах…
И тут — накатило.
Ларсу случалось бывать в переделках. Ему казалось, что он все делает правильно; что надо выждать, шторм утихомирится, что в сундуке запрятана бутылка хорошего виски, и, когда безобразие закончится, надо будет первым делом отвернуть крышечку и…
Когда лодка перевернулась, Ларс еще ни о чем таком не думал. Перевернулась — и перевернулась. Все равно регате конец; можно будет посидеть на днище, дождаться, пока…
Откуда-то несло холодным течением. Ледяным. Ларс знал, что это означает; беспандемный прогноз погоды не просто наврал — он предал.
Три года назад… рассказывали в яхт-клубе… ребята вот так же нарвались… они все были не одиночки, все выплыли, всех тут же подобрал спасательный катер…
Дышать становилось все труднее. Тело было не тело, а сплошная судорога; пальцы еще цеплялись за днище, но…
